Лидия Борисовна Горина была ярким примером советского человека, ребенком, выросшим во времена СССР. Она в этой жизни застала все — начиная с идеологии социалистического общественного строя и заканчивая верностью исключительно к советским фильмам и литературе. Костя всегда удивлялся, почему его мать, воспитанная в семье академиков, у которых были весьма прогрессивные взгляды на все сферы жизни, по сей день живет в той стране, что распалась тридцать лет назад.

Он был, на взгляд матери, поздним ребенком. Лидия Борисовна родила его в двадцать восемь и всю жизнь тщательно занималась его воспитанием и образованием, она не переставала повторять: «Ничто так не освобождает человека, как знания!», цитируя своего любимого писателя и драматурга И. С. Тургенева. И мужчина всегда старался быть тем сыном, которым бы его мать могла гордиться. Но только спустя годы, к нему пришло понимание того, как много, однако, сделала для него эта сильная, по своей натуре, женщина. Она подарила ему что-то настолько ценное и редкое, что не каждый родитель может дать своему ребенку — веру в себя.

— Теперь я поняла, почему ты не хотел на ней жениться, — усмехнувшись сказала Лидия Борисовна, снимая большие солнечные очки. Сегодня на улице была прекрасная погода, женщина улыбалась буквально каждому встречному, а эта импровизированная сцена, больше походившая на абсурдную комедию, не могла не заставить ее улыбаться еще шире. — Всем доброе утро! — весло воскликнула она, жестом показывая своему водителю Алексею, что стоял за спиной с чемоданом женщины, чтобы он поднялся по ступенькам и занес его в дом, прихватив с собой ее маленькую сумочку молочного цвета.

— Мама!? — то ли удивленно, то ли с нотками разочарования в голосе воскликнул Костя, делая шаг к женщине.

— Я слышу нотки разочарования в твоем голосе, дорогой? — усмехнувшись протянула Лидия Борисовна, поправляя соломенную шляпу у себя на голове.

— Скорее удивления, — сконфуженно ответил сын, наклоняясь, чтобы поцеловать женщину в щеку. — Рад тебя видеть, — кивнул Костя, легко улыбнувшись.

— Я тоже соскучилась, дорогой, — протянула Горина, счастливо улыбнувшись и нежно погладила сына по немного заросшей светлой щетиной щеке. — Тебе стоит побриться, — прошептала она подмигнув. — Вижу, я приехала не совсем вовремя, — пытаясь изобразить сожаление произнесла Лидия Борисовна и прошлась оценивающим взглядом по родителям Анны.

— А Вы, вообще, кто такая? — надменно фыркнула Ольга Андреевна, смотря на женщину с пренебрежением.

— Теперь понятно, почему у Анны проблемы с воспитанием, — как бы невзначай заметила Лидия Борисовна, дежурно улыбнувшись. — Меня зовут Горина Лидия Борисовна — я мама этого прекрасного мужчины, — сказала, с гордостью взглянув на сына. — А Вы, как я понимаю, родители Анны.

— Да! — вздернув подбородок воскликнула Громова-старшая. Мама была удовлетворена увиденным, понял Костя, Горина еще раз доказала сыну, что всегда бывает права. Еще впервые, вскользь поговорив по телефону с Аней, она сказала: «Эта девушка считает себя выше других, мнит из себя слишком много, и такое восприятие не могло возникнуть из ниоткуда. Никогда ничего не бывает без причины, дорогой! Её родители такие же самодовольные невоспитанные плебеи и я никогда не смирюсь с этим.» Она и не смирилась, а сейчас в ее взгляде четко прослеживалось торжество.

— Как я могла заметить — вы уезжаете, — произнесла Лидия Борисовна, заправив за ухо непослушный локон, что выбился из тугого низкого пучка пшеничных волос. — Что-то произошло? — но спрашивала женщина не Ольгу Андреевну, что стояла напротив нее, выпятив вперед свой внушительный бюст, а у сына, хоть все ее внимание и было проковано к супружеской паре Громовых.

— Ваш сын…! — уж слишком эмоционально воскликнула Громова-старшая, подобравшись.

Горина снисходительно хмыкнула, аккуратно прикрыв рот рукой с идеальным французским маникюром, но быстро вернула на лицо дежурную улыбку. Ей был неприятен этот разговор, он был скучен и совершенно не интересен. И только исходя из своего безупречного воспитания и культуры, что привили ей родители еще в детстве, Лидия Борисовна продолжала эту удручающую беседу.

— Прежде чем ответить на мой вопрос, советую Вам хорошо подумать, что именно Вы собираетесь сказать. Иногда, невзначай брошенное слово или фраза, сказанная не подумав, может привести к конфликту. Нам же это не нужно? — все еще улыбаясь сказала она спокойным тоном, перебив уже раскрасневшуюся Ольгу Андреевну.

— Почему Вы так со мной разговариваете! — фыркнула ей в ответ женщина, теребя при этом воротник светлого платья с большими пестрыми цветами в виде ярких пятен.

— А как я с Вами разговариваю? — все тем же лилейным голосом уточнила Лидия Борисовна, заметив, как по лицу ее водителя, который стоял под палящим солнцем в черном костюме и в галстуке, стекают капельки пота. Гориной было жаль его, но женщина ненавидела неопрятных людей, которые не знают о рабочем дресс-коде, поэтому строго следила за этим. — Алексей, Вы можете быть свободны, я все-таки останусь у сына на пару дней. Будем считать, это внеурочным отпуском, но будьте на связи, — сказала Горина более серьезно, повернувшись к мужчине.

Молодой человек быстро кивнул и, попрощавшись, ушел. Лидия Борисовна снова вернула свой взгляд к Громовой, которая всем своим видом показывала недовольство. Видимо, женщина была не готова к такого рода дискуссии.

— Я все еще жду ответа на свой вопрос, — напомнила о себе Лидия Борисовна, вопросительно приподняв бровь.

— Я не собираюсь с Вами разговаривать! — воскликнула Ольга Андреевна и показательно отвернулась. — Виктор, нас ждет такси! — сказала она мужу и быстро пошла в сторону калитки.

Именно в этот момент, на пороге дома появилась Аня с двумя огромными чемоданами. Она удивленно уставилась на незнакомую ей женщину, которая прошлась по ней пренебрежительным взглядом, отмечая не до конца высохшие волосы, забранные в небрежный хвост и мешковатый спортивный костюм.

— Не хочу заострять внимание, дорогой, — протянула Лидия Борисовна, продолжая дежурно улыбаться и следить глазами за тем, как брюнетка пытается спустить тяжелые чемоданы по лестнице. — Но, кажется, я предупреждала, чем это все закончится.

— Хочешь, чтобы признал свою несостоятельность, как партнера для отношений? — спросил Костя, сложив на груди руки.

— Я хочу, чтобы ты был честен, только и всего, — пожала плечами Горина. — Честен перед самим собой, дорогой, — улыбнулась она сыну, положив ладонь ему на плечо.

— Я боюсь быть честным с самим собой, — неожиданно произнёс мужчина, смотря на то, как Аня укладывает чемоданы в свою машину. Он не верил, что пришло время прощаться. — А вдруг, я начну желать нечто такое, что разрушит всю мою прежнюю жизнь, которую выстраивал годами? — спросил он у матери, сжав ее ладонь на своем плече.

— Иногда то, чего мы боимся, менее опасно, чем то, чего мы желаем, — улыбнувшись произнесла Лидия Борисовна.

— И кто это сказал? — усмехнувшись спросил мужчина, смотря на то, как открываются ворота и Анна Громова покидает его ферму, в этот раз, возможно, навсегда.

— Один британский литературный критик, живший в конце девятнадцатого века, — ответила ему Горина. — Но сейчас важно не это, — покачала она головой.

— А что? — нахмурившись спросил Костя, повернув голову к матери.

— Кто та, что заставила тебя бояться своих желаний? — спросила его проницательная мать, от которой невозможно скрыть ни единого секрета. Так было всегда в его детстве и остается по сей день. — Кажется, она удивительная, — задумчиво протянула Горина.

— Ты не представляешь насколько, — ответил Костя, покачав головой. — Она сводит меня с ума, — честно признался он, хоть и вложил в эту фразу совсем не романтический смысл.

— Тогда я просто обязана с ней познакомиться! — воскликнула женщина со счастливой улыбкой смотря на своего взрослого сына.