Возражать бессмысленно, да и не хочется. Я усмехаюсь и, спустив сумку с плеча, плетусь к задней двери машины.

Это же правильно: меня собираются подвезти? Либо так, либо силы на скандал я всё же найду.

Марк опережает меня на долю секунды, тянется вперёд, чтобы открыть дверь, и наши руки едва не соприкасаются. В последний момент я одёргиваю свою, и тут же понимаю, насколько невежливо это выглядит.

— Спасибо.

Улыбкой я пытаюсь сгладить неловкость. Получается не очень, но попытка засчитывается. Марк кивает, открывает дверь и терпеливо ждёт, пока я соскользну на обтянутое кожей сидение.

Пока я здороваюсь с водителем, Марк обходит машину и садится рядом.

— Едем, — командует он, и автомобиль плавно трогается с места.

Я откидываюсь на сидение и с удовольствием вытягиваю перед собой ноги. Меня больше не заботит, как я выгляжу в глазах этого мужчины, и всё же от того, чтобы сбросить туфли, благоразумно воздерживаюсь. От колготок я избавилась давно, за педикюр спокойна, но всё же такое разоблачение считаю излишне интимным для подобного поверхностного знакомства.

— Лейк-Сити, Сто тридцать восьмая улица, правильно?

Ясно, что Марк уже сообщил водителю адрес и уточняет его специально для меня исключительно из той же вежливости.

— Да.

— Номер дома?

— Пятьдесят восемь. После виадука сверните на Сто сорок пятую.

Я повышаю голос специально для водителя, хотя зуб даю — маршрут уже давно забит у него в навигаторе.

— Хорошо, мэм.

Парень за рулём не намного меня старше, подобное обращение в его исполнении слегка коробит, и я сажусь ровнее. «Мэм» не растекается по сидению, пусть её ступни хоть сто раз жарят на адовой сковородке.

На центральной магистрали скорость увеличивается. Дорога свободна, автомобиль движется плавно, и меня начинает клонить в сон.

Спать в компании Марка Броуди я точно не собираюсь, поэтому в попытке прогнать сонливость несколько раз часто моргаю. Как следствие — длинный зевок, который не удаётся подавить. Я отворачиваюсь и закрываю рот ладошкой. И всё равно зевнуть тихо не получается.

— Прошу прощения.

— Неужели в «Смарт Акке» так мало платят, что сотрудники вынуждены подрабатывать по ночам?

Марк даже не пытается добавить в голос иронию, но, поворачиваясь к нему, я всё равно не могу сдержать усмешки.

— Не думала, что со стороны это выглядит именно так.

— Вы отпрашиваетесь с важного совещания, ссылаетесь на плохое самочувствие, а последние два часа бегаете по залу, как я заметил, ни на секунду не присев.

— Мда… как-то не вяжется.

— Не вяжется. — Марк качает головой и внимательно меня рассматривает. — Вообще никак не вяжется.

Его лицо в полумраке тёмного салона выглядит хищным. Мне становится не по себе от пристального взгляда тёмных глаз. Вспоминаю равнодушие, которым он обернулся после подобного сканирования моей внешности на приёме у Шона и Фло, и мысленно тороплю Марка дать мне ту же характеристику. С этим я хоть могу справиться.

Какое-то время мы молча изучаем друг друга, и постепенно усталость физическая дополняется моральной. Мне становится плевать на подбор правильных слов. Я устала бояться сказать что-то не то. Показаться кем-то не тем. Отреагировать как-то не так.

Марк прерывает мои раздумья самым неожиданным образом.

— Вы не похожи на сестру.

Пусть в душе я готова к чему-то подобному, но всё равно с ответом нахожусь не сразу.

— У нас разные отцы.

Марк выглядит удовлетворённым, но взгляд от меня всё равно не отводит.

Я перехожу в наступление.

— А вы… — откашливаюсь, чтобы голос звучал звонче. — Вы хорошо знали Николь?

— Достаточно, чтобы это утверждать, — слова произносятся так, что я моментально ему верю. — Ваша сестра никогда о вас не рассказывала.

— Неудивительно. Мы не были близки. Николь на восемь лет меня старше. Я не представляла для неё интереса.

— А она для вас? — спрашивает Марк, и я, возможно, впервые в жизни об этом задумываюсь.

Я никогда не завидовала старшей сестре. Наоборот, на каком-то этапе делала всё возможное, чтобы никому и в голову не пришло нас сравнивать. В хорошем ли смысле или в плохом, но изначально для всех я шла вторым номером — начиная от матери и заканчивая учителями в школе. Возможно, только Сеймур был исключением. А теперь и Лекс.

И всё же мы были сёстрами. Родными людьми. Именно ко мне в один из сложных периодов своей жизни Николь обратилась за помощью. Что стало для меня полной неожиданностью. Отказать я не смогла. Не посмела. Всё же мы были сёстрами.

К сожалению — или к счастью — Николь вскоре снова об этом забыла.

— Как и для всего мира, для меня она была девушкой с обложки — и только. Не ассоциировалась Никки Би с той девочкой, что разогревал для меня в микроволновке шоколадное молоко, когда я болела ангиной.

— А где в этот момент были ваши родители?

— В разных местах.

Краткость моего ответа не подразумевала дальнейших объяснений, и я искренне надеялась, что Марк им удовлетворится.

Не тут-то было.

— Всё же странно, что Николь никогда о вас не рассказывала.

Потому что мою сестру в жизни интересовал только один человек — она сама.

Интересно посмотреть на лицо Марка, когда я это озвучу.

Обсуждать с посторонним человеком семейные дела я не собираюсь, поэтому разворачиваюсь к нему всем корпусом, чтобы окончательно всё прояснить.

— Послушайте, мистер Броуди…

— Марк.

— Окей, Марк. Вы же понимаете, что сегодняшний мой уход с совещания вовсе не связан с самочувствием. То есть, он, по сути, именно с ним и связан, но не так, как вы думаете.

— Вам неловко находиться в моём обществе?

— Совершенно верно.

— Простите, но я ничего подобного не испытываю.

— Везунчик.

Марк ухмыляется, откидывает голову назад и тихо смеётся. Смех у него приятный. Мягкий и уютный. И совершенно ему не подходит. Приземляет, что ли. Как супергероя в очереди в «Старбаксе».

— Рано сомневался, — говорит он. — Кое-что общее у вас всё же есть.

Теперь интересно становится мне.

— И что же это?

— Хорошо подвешенный язык.

— Правда? Удивительно.

— Почему?

— Потому что обычно для подобного остроумия мне необходима доза алкоголя. Или привычная компания.

— Общение со мной открывает для вас новые горизонты.

— Нет. Это всё от усталости.

— Возвращаясь к усталости. Вы всё же объясните мне, почему работали в том баре?

Это что, забота в голосе? Искренний интерес? Или уши настолько забиты фоновым гулом, что мне слышится то, чего быть не должно в принципе. Как ультразвук для летучих мышей.

— Форс-мажор у друзей. Ничего более.

— Вы настолько хороший друг?

— Об этом надо спрашивать не меня.

— А как ваш сын реагирует на подобные поздние приходы?

— Отрицательно. У вас всё?

Я начинаю злиться, а это очень плохой признак. Гадостей в запале я не наговорю, но долго ещё буду себя накручивать, перебирая в голове подходящие ответы.

Конечно, раз Марк Броуди знает мой адрес, то знает и о Лексе. В его свидетельстве о рождении в графе «мать» стоит моё имя. А вот рядом с именем отца прочерк. Марк это тоже прекрасно знает. И знает, почему.

— Вы не очень-то любезны, мисс Бейтс.

— А вы нуждаетесь в моей любезности?

— Не настолько, чтобы переживать об её отсутствии. И всё же я хотел бы извиниться за то, как вёл себя с вами перед вашими коллегами. А главное — перед нашими общими друзьями.

— У нас с вами нет общих друзей, мистер Броуди. Встреча в прошлую пятницу — чистая случайность.

— Как и в субботу, и сегодня, — подхватывает Марк.

Я нервно сжимаю челюсть.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вообще-то, я жду, что вы мне что-то скажете.

— И что бы это могло быть?

— Ну, я не знаю, — он садится вполоборота, закидывает ногу на ногу и делает неопределённый взмах рукой. — Что вы нуждаетесь в помощи. В какой-либо протекции. В совете. В деньгах, наконец.