#… Солнце однажды зальёт тебя чистым золотом. Срежут всё лишнее скрипки тонкие бритвы. Жизнь потечёт в тебя плавленым белым оловом, и безысходность попросит тихой молитвы. Птицы всей стаей поднимутся чёрной пылью. Белые клавиши выцветут в жёлтый минор. Музыка всем без разбора цепляет крылья, помнит эти крылатые взлёты аэропорт. С пеплом былого смешаются звуки старого пианино. Время стирает лица и даты в сухую труху. Может быть, в следующей жизни тонкой таёжной осиной листьями брошусь осени плакаться на судьбу. Мокро целует в темечко тёплый недолгий дождь. Вывернет наизнанку клавиш танцующий перебор. Господи, вытрави эту холодную нервную дрожь, брось её снегом на старый заброшенный двор. Вот воспарить бы дымом над восходящим полем и прорасти травою в узкой его меже… Если когда-то настанет конец этой давней боли, то поскорей бы уже… #пора_пришла Чёрным шёлком ночь выстилает тропы, Говорит: «Лети!» – и толкает босые стопы. Собирайся, пришла, наконец, пора Черпать сил языческих у ночного костра. Завари траву, кору, бузины ожерелье, Тайн щепотку и сказок для тёплого зелья, Нашепчи из магических слов привороты, Спрячь, запри их в старинные переплёты, В сундуки, пещеры, зелень мшистого грота, В звуки скрипки, флейты, басы фагота… Всё зимой тебе пригодится-сгодится, И тепло обещает у сердца гнездиться. Расправляй оперение сложенного крыла, Собирайся, пора, наконец-то, пришла, Вспомни магию, заговор: «Отпусти, прости», — И лети, моя птица, высоко лети! #русалка Камыши поют: «Ольга, Ольга, волосы медь, приходи к реке, как начнёт темнеть. Там, где мёрзла, будешь огнём гореть, где болело, больше не будет болеть». Замотала Ольга в клубок нить. Вышла к речке свои грехи мыть. Вот стоит у воды, тонкая, словно сыть. Будет речка над нею водами ворожить. «Речка, речка, тёмная твоя хлябь, я стою пред тобой, как под небом зябь, моя дрожь – твоя серебристая рябь, своих сил в мою кровь вкрапь». «Ольга, Ольга, серые глаза – ртуть, с головою покрою, что не вздохнуть. Будет прошлое сизой тиной льнуть. Не забудь его, помни, что не вернуть». «Все сгорело, речка, осталась едкая гарь. Напитался золотом и застыл янтарь. Забрала янтарь топь, таёжная марь. Не могу найти больше тот алтарь». «Ольга, Ольга, в голосе горный хрусталь, я текучая, дом мой – туманная даль. Что возьму, не верну назад, жаль, не жаль. Заходи и укутайся в мою шаль». Станет Ольга словно лебяжий пух лететь. Спрячет речка Ольгу в глубокую клеть. Только выпь болотная будет протяжно петь: «Ольга, Ольга, волосы медь…» #как_ты_там
Как ты там без меня, как ты там? Всё без тебя замедлилось троекратно. Близится полночь и делит напополам боль и печали безрезультатно. Я не писала тебе давно, так давно. Дело за малым, да знать бы адрес. Я до сих пор в прохожих, снующих в метро, вижу твой несуразный, худющий абрис. Снега нынче так мало, совсем беда. Все в этом мире не совершенно: уму не хватает сердца, а сердцу – ума, но привыкаешь и к этому постепенно. Между понять и принять – адово время: что ни секунда, то снова удар под дых. письма несут слова, но не бремя, в бумажных и терпеливых руках своих. Да, я знаю: не раскисать, нельзя никак. Буду переживать, как переживают зимы. Как ты там без меня, я знаю и так: дни в одиночку чертовски невыносимы. #серафима Я рисую в своём альбоме. У меня есть альбом. И потом иногда сворачиваю листок письмом. А ещё я рисую на обоях в родительской спальне, мама охает, а папа говорит, что так натуральней. Я рисую всегда Серафима. У него шесть крыл. Он большой, сильный и добрый. И всех злых победил. Его крылья гребнем, одно за другим в спине — так всегда говорила моя бабушка мне. Я её люблю сто тыщ раз. Всегда-привсегда. Ну и что, что говорят про неё «умерла»? Я рисую всегда Серафима. Он мой почтальон. Он летает к тому, кто его придумал и кем рождён, а потом он спускается мне в альбом и про бабушку говорит, что у неё дела хорошо, и спина даже не болит. А ещё иногда, когда сплю, то вижу ее во сне, и она мне даёт потрогать крылья в своей спине. |
