#красота Так красота проникает в твой кровоток: сердце качает тутовый терпкий сок, носит прозрачный дымчатый холодок в каждую клеточку, косточку, позвонок; низко и медленно тает виолончель и заполняет собой, как ущелье – сель, ноты её басисты, тягучи, как карамель, ты уже знаешь: вот она, колыбель; тает под кожей вечная мерзлота, миг замирает, как перед прыжком с моста, и наступает благословенная немота — так проникает в тебя красота. #йодистые_глаза Ночь открывает йодистые глаза, звёзды плавают в зодиаке. Мы коротаем – ты, я и лоза «пино нуар» в полумраке. В нашем молчании лейтмотив «о нас» – зыбкий и хлипкий. Мы утонули в нём, как лунный отлив в луже – живой и жидкий. Нет, я не стану стекать слезой, всё когда-то кончается. Я напишу на щиколотке иглой о том, что «дерьмо случается». Будут немного вспороты дни, как брюхо консервной банки. Но только немного повремени — и ничто не напомнит о ранке. Ну а потом будет март, и его коты станут орать до дрожи. Холод сойдёт, а с ним и ты стареньким слоем с кожи. #аффирмация Я дождь, я морось, я лавандовая хлябь небес. Я солнечный протуберанец, его лучистый ирокез. Я воздух, я поток в раскрытых крыльях грифа. В зрачках моих агатовый неровный срез и жизнь барьерного большого рифа. Я костный мозг, я позвонок, я кундалини. Тянусь стволом секвойи к пуповине вселенской матери, к её утробе. Я запах трав, я горсть сухой полыни. Я утро в белом мраморном ознобе. Я осень свежая. Я листьев пахнущая прель, я пашня, гумус, чёрный плодородный жир земель. Я суть, я стон и я блаженство. Я центр, круг, я сферы облачная бель. Я сон и явь. Я мир. Я совершенство. #октябрь Октябрь как будто писал рассказ, сыпал оранжевым, слышался джазом, губы обветривал и носил окрас всех своих акварелей разом. Сквер до дыр износил пиджак, сталь облаков закрывала млечный. Грусть разливалась. Какой-то чудак к ней прибавлял бесконечность. Солнце молчало, трепались сороки, листья пускались в танец. Рыдали ночами дождём водостоки, город рядился в глянец. Утром вставали прозрачные холода, свитер в шкафу заждался, первый снег, как святая вода, в кожу улиц впитался. Сыпал листьями отрывной календарь, дворник возил их в бричке. С жухлых листьев сходил янтарь и застывал по привычке… #ржавый_грош Вот в этой бурой заводи, густом бурьяне почувствовать себя фрегатом в океане, смотреть, как ветерок рождает дрожь, и в ней луна болтается, как ржавый грош у бедняка в кармане. Ну что ж, пусть будет так, пусть так. Тогда ещё не помешают книга и гамак, и плыть, наматывать солёных миль, покуда заводь бурую и мёртвый штиль не раскромсает на куски маяк. Ваниль и сахарная вата пусть над головой, и я, такой нескладный и такой живой, под ними, что измеряю жизнь морями, и воздухом, который я тяну ноздрями, и самой северной звездой. Горстями отскребать и выносить уныние — любимый грех. Всё за борт, в тёмно-синее, под тяжесть этой толщи вод и снов, на дно, в глухое царствие других грехов. Стать чище и глубиннее. И рыбаков встречать, морских бродяг, и якорем пересчитать архипелаг, и, ржавый грош найдя в кармане, как луну, подумать, сплюнув горькую слюну: я на мели, но точно не бедняк. Вот так. #без_вести_пропавшие Лето плавное и текучее, как женщина Модильяни, плавит внутренности, фасады и лёд в стакане, на обед подаёт веснушек, солнечную шрапнель, а к десерту небо под соусом бешамель. И не тягостны с ним ни скука, ни ожидание. Лето помнят дословно, как заклинание. От его мерцания, запаха и нагрева откликается трепетом что-то слева — то ли сердце, то ли что-то ещё живее. Поцелуи становятся дольше, слова – нежнее. Всё в янтарь погружается мягкой силой и глядит оттуда двукрылою дрозофилой. Дни по очереди, как бусы в чётках, и земля не значится во вселенских сводках, потому что летом она за неведанными рубежами, вся пропавшая без вести вместе с нами. |
