====== Chapter XI ======
Драко Малфой слишком резко открыл стеклянную, чуть запылившуюся дверь купе и обвел холодным непроницаемым взглядом всех сидящих: задремавшего Нотта, младшую Гринграсс, неведомым образом втесавшуюся в компанию шестикурсников, Крэбба и Гойла, со смачным чавканьем жрущих шоколадных лягушек, каменного Забини и Паркинсон с таким выражением лица, что Малфоя чуть не стошнило. Блейз обратил на Драко испытующий взор жгучих вишнево-карих глаз и тревожно раздул ноздри красивого крупного носа с горбинкой. Молодой человек безразлично дернул бровью и бесшумно уселся рядом с Паркинсон, смотрящей на Драко с раболепским, почти псиным обожанием. Она протянула пухлую белоснежную руку с далекими от изящества пальчиками и жадно коснулась дорогой, холодной ткани пиджака. Юноша брезгливо вздрогнул и дернулся в сторону под пристальным взглядом Забини, в котором читалось понимание, а Пэнси обиженно поджала красивые розовые губки, отворачиваясь к окну. Драко устало закрыл глаза и откинулся на бархатистую спинку сиденья, напряженно сжимая кулаки до болезненного побеления костяшек пальцев. Аромат сладко-цветочных духов Пэнси противно обжигал пересохшее горло, смешиваясь с тонким свежим ароматом парфюма Астории Гринграсс. Малфой открыл глаза и столкнулся с пленительным взглядом миндалевидных глаз пятикурсницы, искрящихся вспышками изумрудов и темных нефритов. Юная Астория была необыкновенно хороша. Ради таких девушек рушились империи и погибали целые нации. Овальное лицо правильной формы с ровной сияющей кожей, будто сотканной из шелковых лепестков розовых и белоснежных лилий. Высокий благородный лоб, тонкий нос, сочные пухлые губы притягательного алого оттенка. Блестящие холеные локоны медно-каштанового цвета убраны в изысканную прическу, но одна волнистая прядка кокетливо выпала из общей композиции и вьется возле щеки и тонкой белой шеи. Плотная ткань черной школьной мантии удачно оттеняет аристократичную красоту девичьего лица. Астория не без удовольствия отметила то, что Драко пристально изучал ее, но заметила его равнодушие и отстраненную льдистость во взгляде. Он увидел чувство превосходства на этом совершенном личике и словил тонкую загадочную улыбку. Эту девушку отец прочил ему в жены. Люциус был убежден, что лучшей партии сыну не подобрать — Астория была неглупой девушкой, обученной манерам, редкой красавицей и, естественно, чистокровной. Астория Гринграсс была идеальной. Покорной, послушной и милой в общении. К тому же без ума от Драко.
Но ему не нужна была идеальная. Драко нужна была та единственная и неповторимая. С узким болезненным лицом, темными, почти черными душистыми волосами, несовершенными чертами, с худощавой фигурой. С лучистыми золотисто-карими глазами, нежными тонкими руками и головокружительным ароматом бархатной кожи. Которая не смотрела на него восторженно и с обожанием, а нежно, ласково и даже чуть насмешливо. Которая мягко прижималась щекой к его плечу, щекоча волосами его подбородок, и накрывала сухой теплой ладонью его — ледяную и шершавую. Которая ранним солнечным утром могла беззаботно взъерошить его и без того растрепанные после сна волосы и коротко, будто стесняясь, клюнуть в щеку. С которой он целовался под раскидистой весенней березой, молодые полупрозрачные листочки которой пахли водной свежестью и жарким майским солнцем. С которой любовался на сапфировый бархат неба и мириады молочных звезд с крыши Астрономической башни, положив голову ей на колени и трепетно вглядываясь в любимые теплые глаза, сверкающие неподдельным восхищением и нежностью, а она скользила тонким изящным пальцем по венам на его ладони. С которой сбегал из замка под покровом черничной душистой ночи в густые росистые луга, устланные розовым клевером и сиреневым мышиным горошком, встречать рассвет вместе с жаворонками и сладкоголосыми малиновками. После снов с которой он просыпался с бешено колотящимся сердцем и феерически счастливой улыбкой на тонких губах. На которую смотрел затуманенным взглядом, переполненным вожделения и искреннего, горячего обожания. Улыбка которой была главной, бесценной наградой, которую только можно было себе вообразить. Цветочное имя которой напоминало нежный весенний вихрь и вызывало сладостную дрожь где-то внизу живота. Его хотелось смаковать бесконечно долго, ощущая на кончике языка этот свежий вкус, растекающийся по венам раскаленной нежностью. Флоренс Уайлд была смыслом жизни Драко. Самым прекрасным из смыслов. Но этот смысл у него отняли, заставили бросить и вытеснить из памяти. Но разве возможно забыть самое светлое и трепетно любимое, что только случалось в жизни? Он видел страх в ее глазах, когда Мальсибер был готов покончить с ней на месте. Это отдалось колкой болью в изрытой кровавыми ранами душе Драко. Ощутить ее аромат в тошнотворной духоте Лондона, смешанный с тухлятиной и мерзким запахом крови было жутко. Видеть ее искаженное предчувствием приближающейся смерти лицо тоже. И с тех пор, как на левом предплечье юного Малфоя появилась ужасающе-черная змея, выползающая из черепа, Флоренс Уайлд стала недоступна. Также далека, как та луна, которой они любовались, сидя на подоконнике в заброшенном кабинете Трансфигурации. И оставалось только наблюдать за ней, тревожно спящей, в зловещей тьме ночи. И бросать короткие безразличные взгляды на совместных лекциях. Допоздна засиживаться в гостиной Слизерина, приходя в башню к полуночи. Драко вынырнул из своих мыслей, подозрительно сощурив глаза и впившись пронзительным взглядом в багажную полку прямо над Гринграсс и Ноттом. Сумка Забини чуть сдвинулась. Малфой скривил губы. *** Пэнси и Блейз обернулись через плечо, непонимающе глядя на застывшего Драко, остававшегося на месте. Нотт равнодушно пожал плечами, приобнимая Асторию за талию и властно кивая Крэббу с Гойлом, вышел из купе. Забини вскинул густую черную бровь и вздернул верхнюю губу, выразительно смотря на Малфоя.
— Идите. Я догоню, — тон молодого человека был безупречно холодным и бесстрастным, не вызывающим ни капли у подозрений у Паркинсон.
Блейз еле заметно кивнул, расправил на запястье рукав черной шерстяной водолазки и крепче сжал ручку сумки.
— Пошли, Пэнс.
Девушка послушно вышла вслед за однокурсником, благоразумно прикрывая дверь купе. Драко расплылся в презрительной и злобной ухмылке, взмахом палочки опуская шершавые бежевые шторки. Медленно встал и прошептал самый простой Петрификус Тоталус. С багажной полки что-то с глухим грохотом упало, и на полу Малфой увидел белый кроссовок. Серые глаза сверкнули стальным блеском, на впалых щеках заходили желваки.
— Твоя дорогая мамаша не учила тебя, что подслушивать нехорошо, Поттер? — елейно пропел Драко, резко срывая с обездвиженного тела мантию-невидимку.
Гарри с ненавистью всматривался в острое надменное лицо, пылающее жаждой мести и злостью.
— Ах да, она же сдохла, как вшивая подзаборная псина, когда ты еще не научился вытирать свою мерзкую задницу!
Перед глазами Гарри мелькнул лакированный черный ботинок, безупречно чистый, из лучшей кожи, и нос пронзила режущая, ударяющая в голову боль. Через смутную пелену гриффиндорец увидел победную усмешку на тонких бледных губах Малфоя, внезапно превратившуюся в жуткую гримасу бешенства и неверия. Молодой человек присел на корточки и, холодно сощурив бесцветные серые глаза, протянул белую паучью руку к чему-то рядом с ногой Гарри. Между длинных бледных пальцев заскользила тонкая полоска черного бархата, от которой слабо пахло так, как могло только от одной девушки. Драко на секунду прикрыл глаза, сжимая ленту в кулаке. Вскочил и с утроенным бешенством стал врезаться ботинком в окровавленный нос Поттера. О, как Малфой ненавидел его! Золотой мальчик хранил на память женскую ленту для волос. Но он не имел права даже смотреть на нее. Дышать одним воздухом с ней, улыбаться ей и открывать свою мерзкую вонючую пасть в ее присутствии. Не то что прикасаться к ее вещам.
— Это тебе, Поттер, за отца, — Драко взял в руки прохладную ткань мантии-невидимки. — И, пока будешь ехать в Лондон, уясни: она моя. Приятной поездки!
