— «Берти Боттс», шоколадные лягушки, тыквенное печенье и… — юноша скользнул взглядом по тележке, — Лимонад, пожалуй.

Старушка благодушно закивала, выкладывая на столик сладости и принимая деньги от Драко. Через пару мгновений дверь купе хлопнула, и Флоренс окинула скептическим взглядом горку сладостей и худощавого Малфоя.

— И за сколько же ты умнешь эту кучу? Недели за две?

Он лишь молча отодвинул все к подруге.

— Ешь давай. Вижу же, что голодная.

Девушка замялась. Но чувство голода пересилило гордость и независимость, поэтому, наплевав на все правила приличия, она с жадностью набросилась на печенье и лимонад. Юноша сдержал улыбку, тень которой все же скользнула по его тонким губам. Через четверть часа на столике осталась лишь открытая пачка «Берти Боттс», из которой они по очереди брали конфеты с подвохом. Оба выглядели умиротворенными и сытыми, хотя представить умиротворенного Малфоя было практически невозможно (впрочем, как и Уайлд).

— Что в этом году с ЗОТИ? — прервала молчание Флоренс, закидывая руки за голову и устремляя мягкий взор теплых золотисто-ореховых глаз на юношу.

— Будет какая-то министерская дамочка, отец говорит, что она важная шишка. Правая рука Фаджа.

— Вот это уже плохо. Не хватало, чтобы Фадж лез в дела Хогвартса, — студентка нахмурилась, переводя взгляд на клетчатую обивку сидений.

— Дамблдору не помешает контроль, — осторожно заметил Драко, кладя в рот ярко-алую «Берти Боттс».

— Согласна. Но если Фадж решит взяться за нас основательно, то… Что?

Флоренс непонимающе смотрела на покрывшегося красными пятнами Малфоя, который схватился за горло. Он прижал ладонь ко рту и, не брезгуя, выплюнул в нее конфету, скривившись. Девушка быстро протянула однокурснику остатки лимонада, и тот залпом осушил бутылку. Хорек по кличке Белби проснулся и, пошатываясь, перелез на колени к хозяйке и стал тыкаться мокрым носом ей в ладонь, явно недоумевая, почему большая, серьезная и такая невозмутимая девушка начала слегка трястись. Малфой, похоже, тоже не понял.

— Эта была с перцем чили, — просипел Драко, и Флоренс захихикала вполголоса.

Это был редчайший момент. Когтевранка улыбалась-то раза два в году, а вот смех или хотя бы хихиканье было почти не услышать. На памяти юноши это был раз пятый за все годы.

 — Не смешно, — буркнул Драко, глядя на Белби, который решил сменить местоположение и перебраться на колени к нему самому. Малфоя такая перспектива не слишком радовала. Но хорек был непреклонен, и юноше осталось, тяжело вздыхая, почесывать любимца Уайлд за ухом.

— Прости, — красивые губы Флоренс сложились в виноватую полуулыбку, — Иногда нужна разрядка.

Малфой отмахнулся и, приподняв бровь, холодно посмотрел на второкурсника с Пуффендуя, робко мявшегося возле их купе. Тот, поймав такой взгляд, казалось, захотел провалиться в недра земли. Но ему пришлось войти.

— Гермиона Грейнджер попросила меня передать Драко Малфою и Флоренс Уайлд, что если они сейчас же не явятся в купе старост, то со значками они могут попрощаться.

Девушка равнодушно повела бровью, переглядываясь с Малфоем.

— Кыш отсюда. Все, иди!

Второкурсник испарился, а студенты вновь переглянулись.

— Ты тоже? — синхронно спросили друг у друга и тут же утвердительно кивнули.

— Грейнджер что-то много на себя взяла, — фыркнула девушка, поднимаясь и доставая из сумки блестящий новенький значок и школьную мантию.

— После стольких лет? — съехидничал Малфой. — Все-таки признала!

— Я всегда это знала, — спокойно ответила Флоренс. — Просто она наглеет с каждым годом все больше. Не думала, что большая страсть к Уизли так крышесносна.

Она надела мантию и прикрепила к груди значок, поправляя волосы. Белби, которого согнал также переодевшийся Малфой, обиженно запыхтел и перебрался на верхнюю полку.

— Пошли. Я еще хочу жить, чтобы отомстить Грейнджер за испорченную поездку, — Драко небрежным жестом поправил волосы и величаво выпрямил спину.

— Не петушись и не хорошись. Паркинсон не простит еще одну воздыхательницу, — спокойно, но с нотками издевки отрезала Флоренс и вышла из купе.

Драко, стараясь угомонить бешено колотящееся сердце, вышел вслед за однокурсницей и нагоняя ее. Надо же, он на полторы головы выше ее. Она не слишком изменилась за лето. Такая же нерадостная, прямолинейная и красивая. Юноша вздохнул.

====== Chapter II ======

У Гарри Поттера было просто отвратительное настроение. Рон и Гермиона бросили его, гордо удалившись в купе для старост и состроив виноватые улыбки. У него больше не было сил сидеть в одиночестве, созерцая недовольного растрепанного Живоглота и оставленный Гермионой учебник по зельям. Хотелось взвыть от отчаяния. Но если бы он сейчас взвыл прямо посреди этого коридора (хоть и пустого), то вездесущий змееныш Малфой наверняка прознал бы и начал отпускать свои фирменные шуточки, от которых ухохатывался весь Слизерин. А такого удовольствия Гарри своему врагу номер один не желал доставлять.

За окном расстилалось золотистое пшеничное поле, на холмах виднелся какой-то крошечный городок и буковая рощица. Красиво. Но на душе все равно паршиво. Юноша крепко сжал пальцы на поручне, пытаясь подавить приступ гнева, вызванный летними воспоминаниями. Письма друзей, полные недосказанности, дементоры в Литтл-Уингинге, громовещатель из Министерства, потом это слушание, Орден Феникса… Голова шла кругом. Гарри услышал голоса в конце коридора и раздраженно выдохнул, сцепив пальцы еще сильнее и раздув ноздри. В солнечных лучах, льющихся из большого окна, показались две фигуры — высокого худого юноши с блестящей платиновой шевелюрой (Поттер сжал челюсти) и девушка намного ниже, с темными волосами и бледной, нездорового цвета кожей. Оба были в школьных мантиях, на них сверкали значки старост. И обоих Гарри узнал. Малфой тоже заметил Поттера, и красивое лицо слизеринца исказила злорадная ухмылка. Флоренс Уайлд, не понимая, почему ее собеседник прервал разговор и пялится куда-то вдаль коридора, резко обернулась. Ее темные брови чуть дрогнули, она вцепилась Драко в рукав мантии повыше локтя и, дернув приятеля к себе, что-то стала шептать ему на ухо, не глядя на Гарри. Выражение лица Малфоя сменилось на досадное и разочарованное, он попытался возразить, но Флоренс кинула на него такой взгляд, что мерзопакостный слизеринец умолкнул. Девушка легко толкнула его в плечо и направила в провотиположный конец коридора, Малфой ссутулился и фыркнул, но перечить не стал и бросил Поттеру через плечо последний испепеляющий взгляд, резко вскинув брови. И стремительно зашагал вперед, выпрямившись и привычно приподняв острый подбородок. Когтевранка на мгновение поджала губы и пошла в сторону Гарри, украдкой на нее поглядывавшего, не обращая на однокурсника никакого внимания. А дальше юноша не понимал, что им двигало.

— Флоренс!

К удивлению и восторгу Гарри его голос был довольно слышным, и в нем даже мелькали нотки решительности. Девушка остановилась прямо перед ним и развернулась лицом, равнодушно складывая руки на груди.

— Что тебе, Поттер?

— Я… — Гарри замялся, — А Гермиона и Рон скоро освободятся? Вы же закончили?..

— Не имею ни малейшего понятия, Поттер. Я не слежу за твоими дружками. А теперь, с твоего позволения, я пойду, — она язвительно отвесила реверанс и, неприятно хрустнув пальцами, продолжила свой путь.

Полы ее черной потрепанной мантии развевались подобно крыльям летучей мыши, придавая Уайлд зловещий вид. Гарри нахмурился. Его всегда удивляла эта маглорожденная студентка, с которой водил дружбу сам Малфой. Этот факт продолжал поражать умы учеников, преподавателей и даже привидений. К тому же Флоренс была бедна и с далеко непростым характером, из-за которого с ней практически было невозможно общаться. Но Малфой еще с первого курса стал таскаться за однокурсницей, бывшей полной провотиположностью его свите, пытаясь завоевать ее дружбу и внимание. И это несмотря на то, что (по слухам) Флоренс неоднократно посылала маленького аристократа куда подальше, разговаривая с ним настолько вольно, как никто не мог позволить. Но компрометирующие сплетни были пресечены на корню, дабы папочка Малфоя не смог ничего пронюхать. Влияния сыночка вполне хватило, чтобы даже намеки на подобные разговоры не звучали в коридорах Хогвартса, которые впитывали все тайны, сплетни, слухи, клятвы на протяжении многих веков. Драко Малфой, который с возрастом (к вящему неудовольствию мужской половины школы) становился «очень даже ничего» — то есть настоящим красавцем с ледяным взглядом и безупречной внешностью, не давал спокойно спать большей части девчонок в Хогвартсе. Они мечтательно вздыхали по ночам, кокетливо стреляли глазками в сторону молодого наследника древнего рода Малфоев и завистливо шептались при виде Флоренс Уайлд, которая не ценила свою удачу. Еще бы! Все эти хорошенькие студентки отдали бы все, лишь бы сам Драко Малфой вот так запросто сидел с ними за одной партой, наклонялся к уху, чтобы с усмешкой что-то шепнуть, сидел в библиотеке и усердно корпел над книгами, лишь бы угодить привередливой Уайлд. А еще они втихую задыхались от зависти к Пэнси Паркинсон, которая откровенно вешалась на Драко и едва ли не облизывала его. Гарри лишь брезгливо морщился, не понимая, почему гаденыш Малфой вызывает такой ажиотаж вокруг себя. Или не желая понимать. Но в глубине души уважая Флоренс за то, что она сохраняла остатки гордости, не обжимаясь со своим приятелем на каждом углу. Хотя гриффиндорец не сомневался, что между ними что-то есть. В прошлом году на Святочный бал Уайлд пошла с каким-то болгарином, видимо, согласившись на первое приглашение. Поначалу Поттер испытал мстительное удовольствие, став свидетелем их разговора под мантией-невидимкой. Точнее, того, как Малфой кричал на однокурсницу, а она стояла со сложенными на груди руками и спокойно выслушивала все его вопли в пустом коридоре у окна. А потом, отчеканивая слова, хлестко и коротко ответила ему на все претензии. «Ты мне никто». Слизеринец аж отшатнулся, будто она дала ему пощечину. Молча развернулся и, ослабляя галстук, унесся в подземелья, в гостиную. А Флоренс задумчиво опустила голову и тяжело сглотнула. Девушка оперлась о подоконник бедром и… заплакала. Так бесшумно и сохраняя такое бесстрастное выражение бледного лица, что если бы не влажные дорожки на ее щеках, мерцающие в ярком пламени факела, то невозможно было догадаться. И Гарри стало жаль ее. В груди у него появилось противное щемящее чувство, он медленно побрел по пустынному Хогвартсу, хмуря брови. На следующий день весь замок облетела шокирующая новость: Малфой и Уайлд разругались! Пэнси Паркинсон была как никогда счастлива, цепляясь за Драко везде и всюду, прижимаясь к нему, не обращая внимания на его хмурый и помятый вид. Когтевранка выглядела как обычно, но, когда Гарри увидел ее в библиотеке в окружении книг и поймал ее усталый и растерянный взгляд, что-то внутри него сжалось. На Святочном балу и Драко, и Флоренс выглядели безмятежными и счастливыми (каждый в максимальной степени, что выглядело фальшиво), казалось, что они вполне наслаждаются праздником в обществе своих спутников. Хотя те как раз и выглядели радостными. К середине февраля они помирились. Точнее, Малфой помирился с Уайлд. И в каждом из них после того что-то неуловимо изменилось. Гарри тогда почувствовал себя еще хуже. Поттер потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Солнечный свет стал мягче и не так слепил глаза. Часа через три они должны прибыть в Хогсмид. На душе у юноши полегчало, и он, прикрыв глаза, слегка улыбнулся. Сзади послышались переругивания Рона и Гермионы. Гарри улыбнулся шире — обиды на друзей и на весь мир куда-то испарились, а привычные несерьезные споры лишь привносили какое-то спокойствие в открытую свету душу.