Баквит лишь делал вид, что идёт на помощь Береку — тот пускай сам разбирается со «Святым Каберником», сейчас у Баквита были проблемы поважнее. Два галеона, висящих на хвосте, причём команда одного из них страстно желала мести за смерть капитана. «Генара» круто повернула за кормой «Стремительного» и теперь шла по левому борту, отставая немногим больше, чем на два корпуса, однако быстро сокращая расстояние между кораблями. Ветер наполнял их паруса и гнал вперёд оба галеона, однако Баквит вынужден был лавировать, чтобы отгородиться от «Символа Веры» горящими остатками малых судов, сожжённых Рейсом. Баквит и подумать не мог, что у того на борту окажется это проклятое Господом оружие. Конечно, сегодня оно сыграло на руку морским псам, однако в будущем Баквит зарёкся иметь дело с Раулем Рейсом. Даже в их войне должны быть хоть какие-то правила, которых надо придерживаться, иначе она скатится в полную бойню, где перестанут брать пленных, выменивать капитанов и продавать захваченные корабли обратно.

Капитан «Символа Веры», несмотря на отчаянные призывы с «Генары», не рискнул проводить свой корабль слишком близко от догорающих останков малых судов и, главное, громадного пятна каллиникова огня, расползшегося по морской глади. А вот недавний старший помощник, а теперь капитан «Генары» было куда отважнее — смелости ему прибавляла ненависть к «Стремительному». Он хотел покончить с ним любой ценой.

— Лево руля! — скомандовал он. — Левый борт, правый борт — к залпу готовьсь!

Он отлично помнил, как с острова Диона, мимо которого он собирался пройти, открыли огонь по «Святому Нафанаилу». Однако капитан «Генары» и не думал из-за этого упускать «Стремительного». Он решил пройти мимо острова, куда явно заманивал его страндарский капитан, дав по нему залп левым бортом. В отличие от командира «Святого Нафанаила», он знал об опасности и знал, как с ней бороться.

Канониры на Дионе сидели рядом с заряженными пушками — все орудия были готовы обрушить чугунную смерть на любого, кто пройдёт рядом. Те, что вывернуло при первом залпе, успели поставить обратно, и канониры выставили на них прицелы. Остальные наблюдали за разворачивающейся в гавани Водачче битвой. Матросам редко выпадает такой шанс — посмотреть на морской бой со стороны. Ведь с палубы корабля мало что увидишь, там обычно голову стараешься держать пониже, чтобы шальным ядром не снесло, и крутить ей некогда — надо делать своё дело как можно быстрее, ведь часто от этого зависит не только твоя жизнь, но и судьба всего корабля.

Они видели, что «Стремительный» взял курс на остров, заманивая в ловушку салентинский флагман, и тот пошёл за ним. Все на острове стали готовиться к встрече. В запальные отверстия пушек засыпали пороховую мякоть, раздули фитили на пальниках. Те же, кто не относился к пушечной обслуге, вроде Скомакара, поспешно забились в укрытия, которых было не слишком много в руинах крепости, да и защиту они давали не слишком надёжную. Но всё же лучше, чем совсем ничего. Все отлично понимали: на «Генаре» знают о батарее на острове, а значит, стоит ждать залпа с её борта. Вопрос только — насколько прицельным он будет и успеют ли канониры выстрелить первыми, что даст морским псам хотя бы призрачную надежду пережить вражеский обстрел.

«Стремительный» в полном соответствии со своим именем пронёсся мимо острова на всех парусах. Не сильно отставший от него салентинский флагман быстро оказался в зоне обстрела пушек. Без команды вся дюжина рявкнула в унисон, но и с «Генары», шедшей с открытыми орудийными портами по левому борту, дали залп почти одновременно. Кто успел раньше, а кто был вторым — неважно. Тяжёлые чугунные ядра обрушились на корпус «Генары» и батарею на острове, разнося всё в пух и прах. Щепа полетела во все стороны от левого борта «Генары», две пушки с нижней палубы разнесло ядрами, убив почти всю обслугу, могучий галеон покачнулся от силы залпа тяжёлых орудий со столь близкой дистанции, однако продолжил преследование.

А вот на острове дела обстояли куда хуже. Остатки укреплений разрушенного замка Виллановы могли замаскировать орудия до поры, но никак не защитить их от залпа в упор. Все пушки сорвало с креплений, расшвыряло канониров и расчёты, оставшиеся при них. Но и тем, кто скрывался дальше, крепко досталось. С «Генары» дали полный бортовой залп — ядра меньшего калибра врезались в землю, разнося жалкие укрытия, за которыми прятались морские псы.

Когда осела поднятая обстрелом с «Генары» пыль, Скомакар, которому посчастливилось пережить его, отделавшись лишь звоном в ушах, увидел жуткую картину. Кого-то разорвало на куски, так что и не понять, кто где лежит, другие корчились от боли, пытаясь зажать чудовищные раны или собрать внутрь вывалившиеся кишки, или зачем-то держали оторванные конечности, не зная, что с ними делать. Рядом тёр глаза один из близнецов Григов — ему повезло не меньше, чем самому Скомакару.

— Кончилась для нас война, — сказал он, разглядев страшную картину последствий обстрела. — Пойдём, китобой, поможем, чем сумеем.

Он поднялся на ноги первым, и Скомакар последовал за ним, хотя отлично понимал, что вряд ли они смогут помочь хоть кому-то.

Бой в гавани ещё продолжался. Страндарские корабли противостояли салентинским, а с берега за ними наблюдали сотни глаз. Среди них были и Кастельянос, Чанто Тебар и присоединившийся к ним Галиаццо Маро.

— Что творит этот идиот? — удивился Маро, указывая без особой, впрочем, нужды на один из страндарских галеонов, устремившийся на всех парусах к порту. — Мало того, что пожёг салентинцев каллиниковым огнём, так теперь он что же, решил выброситься на берег, как обезумевший кит?

Кастельянос опустил зрительную трубу, которую принёс Маро, и вернул её хозяину.

— Это галеон валендийской постройки, — как будто невпопад ответил он, — и название уже можно прочесть. «Непокорность». Я недолго прослужил в морской пехоте, но знаю, кто захватил его в своё время.

Маро и Тебар тоже отлично знали, кто теперь владеет этим галеоном, и такой поступок, как выбросить его на берег, был вполне в духе этого безумца.

— Похоже, страндарцы будут здесь несколько раньше, чем мы думали, — добавил Кастельянос. Остальные молча согласились с ним, и все вместе они разумно поспешили покинуть пирс.

Часы на башне кафедрального собора пробили полдень.

Граф де Кревкёр не любил кареты — кавалерист до мозга костей, он всегда предпочитал думать, что ездить верхом научился прежде, чем ходить. Об этом ему не раз говорили, и он всегда с радостью принимал эту откровенную лесть. Однако явиться верхом на нынешнюю церемонию в кафедральный собор Водачче он никак не мог, а потому делил карету с Антрагэ. Спутник его был одет в лучшее платье, прихваченное с собой из Эпиналя, при рапире и кинжале, а также пистолете, спрятанном в складках просторного плаща из лёгкого шёлка. Сам граф также к тяжёлой шпаге, которая была не слишком хорошей заменой любимому де Кревкёром рейтарскому палашу, и кинжалу добавил сразу пару короткоствольных пистолетов со сложными, но надёжными колесцовыми замками. Они давали куда меньше осечек, нежели новомодные батарейные, а уж слуг для ухода за оружием у графа хватало. Разряжённый в пух и прах Антрагэ был столь же не весел до мрачности, как де Кревкёр, они не обменялись и десятком слов с тех пор, как сели в карету. Во втором экипаже ехали торговый князь Альдиче Мондави с супругой.

У графа при себе имелись грамоты, подписанные герцогом Фиарийским, столь же бессмысленные, как и те, что собирался вручить дожу от имени своего монарха приор рыцарей Веры. Однако они служили столь же надёжным поводом и способом подобраться поближе к правителю Водачче.

На третьего спутника, сидевшего в карете вместе с ним и Антрагэ, де Кревкёр старался лишний раз не глядеть. Мало ли какое проклятье можно подцепить, просто посмотрев на этого человека. Хотя вряд ли сидевший напротив графа хаосопоклонник вообще был человеком. Благодаря довольно скромной одежде, выдержанной в чёрно-белой гамме, и внушительной кожаной тубе, стоящей рядом с ним, Легион в самом деле был похож на секретаря де Кревкёра, которому доверили нести грамоты, подписанные герцогом Фиарийским. Не самому же сиятельному графу их таскать.