— Валендия и мир, — тут же не очень громко произнёс он. — Это Галиаццо Маро, я привёл с собой людей.

— Семнадцать, — невпопад ответили из темноты, и сталь убралась от тела Маро. Лишь услышав этот странный отзыв, о котором ему сообщили рыцари мира, салентинец убрал руку с кинжала. Он означал, что внутри свои. — По левой лестнице на второй этаж, — сообщил тот же голос. Там двадцать шагов по коридору, дверь направо будет открыта. Тебя там ждут.

Маро поднялся по лестнице, отсчитал два десятка шагов коридору, стараясь шагать не слишком широко — не у всех такие длинные ноги, как у него — и нащупал в темноте справа от себя дверную ручку. Та поддалась, и он шагнул через порог.

— Закрывай скорее, — услышал он знакомый голос, — надоело в темноте сидеть.

Маро плотно притворил за собой дверь и обернулся на звук чиркающего по кремню огнива. Через пару ударов сердца находящийся в комнате человек справился с ним и зажёг небольшую свечу, осветившую комнату без окон. Маро сразу узнал его, поздравив себя с тем, что ещё не разучился опознавать людей по голосам. Это был Чанто Тебар — валендийский эспадачин, промышлявший на улицах Альдекки после того, как ушёл из армии. Поговаривали, что у него есть богатая покровительница несколько старше годами, и ему нет нужды браться за шпагу, чтобы заработать на хлеб насущный и кое-что сверху. В это можно было поверить, глядя на смуглое обаятельное лицо эспадачина, частой гостьей на котором была широкая улыбка. Дамы таких любят. Но он всё же оказался на продуваемом не по-летнему холодными ветрами острове, сидит в особняке, где даже свет зажечь нельзя, а значит, либо слухи врут, либо тяга к авантюрам и лёгким деньгам в Тебаре победила.

— Как идут дела? — поинтересовался Маро, привалившись к стене. В комнате без окон из мебели был только массивный, крепкий стол, который пока не сумели утащить мародёры.

— Всё путём, — заверил его Тебар, опираясь на стол обеими руками. — Сидим тихонько, как мыши под веником, хотя тут на острове, кроме нас, ни души. Два раза за ночь парни по трое ходят к развалинам замка, как ты и велел, смотрят, не завелись ли там крысы покрупнее обычных. С железными зубами.

— Отлично, а остров прочесать сможешь? Крысы могут прятаться не только в руинах.

— Шутить изволишь, Маро, — всплеснул руками Тебар, правда, голоса не повысил. — Вилланова, скажу тебе, знал толк в контрабанде. Лучше этого острова не придумаешь для такого дела. Здесь можно спрятать пехотный полк полного состава, с пиками, мушкетами, орудиями и запасом пороха, пуль и ядер, какого у нас никогда не было ни в Виисте, ни в Адранде. А чтобы найти его, понадобится целая армия — столько тут бухт и бухточек, пещер и мелких островков. Да и с чего ты взял, что тут вообще есть кто-то, кроме нас?

Маро не стал рассказывать о капитане Квайре и их встрече в трюме каравеллы — Тебару не стоит знать об этом.

— Водачче — слишком лакомый кусок, чтобы на него разевал рот только Карлос Четвёртый, — выдал он заранее подготовленную и правдоподобную ложь.

— Я могу перевести людей отсюда, — задумчиво произнёс Тебар, почесав длинными пальцами ухоженную бороду, — присмотрели мы уже пару мест.

— Не стоит выдавать себя, — покачал головой Маро, отметая это предложение. — Так ты только покажешь наблюдателям, что обнаружили их. Не стоит настораживать их раньше времени.

— Ты с ума сошёл, что ли, Маро?! — экспрессивно, но негромко хлопнул ладонями по столу Тебар. — На этом острове никого, кроме нас, нет, а если и есть, то с чего бы им наблюдать за обветшавшим особняком день и ночь? Ты видел дом со стороны? Мы чем-то выдаём себя?

Он был кругом прав, Маро понимал это. Понимал и то, что если за особняком наблюдают, то знают и о каравелле, привезшей подкрепление. Однако он сам смотрел на дом несколько десятков ударов сердца, прежде чем войти внутрь, и не обнаружил никаких признаков жизни внутри.

— Ты кем наших возможных врагов считаешь, Маро? — продолжил задавать вопросы Тебар, особый упор сделав на слове «возможных». — Они если и есть, то это не вестники Господа, которые всё видят и читают в душах людских, как в открытой книге, и не демоны Баала, видящие пороки людей, чьему взгляду не помеха стены каменные. — Как и все валендийцы, Тебар был религиозен и многие отрывки из Книги всех книг знал наизусть. — Они — люди, такие же, как и мы с тобой, Маро, им надо спать, есть, испражняться. Им надоело бы смотреть на пустой обветшавший особняк торгового князя, морозя задницы в этих скалах. Они давно бы уже влезли сюда, или на крайний случай — в развалины крепости. Но они не сделали этого, как думаешь — почему, Маро?

Ответ вроде бы напрашивался сам собой, однако когда имеешь дело с капитаном Квайром, ни в чём нельзя быть уверенным полностью. Так думал про себя Галиаццо Маро, но вслух ничего не сказал.

Граф Филипп де Кревкёр недолюбливал своего дальнего родича по женской линии. Он никогда не звал торгового князя Альдиче Мондави кузэном, ограничиваясь формальным обращением. И всякий раз, когда Мондави, видимо, знавший об этой неприязни называл его «кузэн», де Кревкёру стоило известных усилий не кривиться. Однако сегодня он вынужден был довольно много времени провести вместе с торговым князем и командиром его наёмников — они составляли штаб небольшой, но очень хорошо подготовленной, обученной и вооружённой армии. Той армии, которая должна была принести Водачче торговому князю Мондави, а его расширившиеся владения — сюзерену графа де Кревкёра, герцогу Фиарийскому. Что будет дальше, де Кревкёр предпочитал не задумываться — о некоторых вещах лучше не знать.

— Завтра я отправляюсь в Водачче, чтобы провести переговоры с его дожем, — сообщил Мондави. — Там я повторно встречусь с Антрагэ, чтобы подтвердить наши договорённости и поставить его в известность о вашем прибытии. И о готовности моей наёмной армии, конечно.

Де Кревкёр до сих пор не очень понимал, для чего вообще надо было вовлекать в эту авантюру опального Антрагэ. Разве что сюзерен проявил милосердие и убрал Антрагэ из ставшего для него слишком опасного Эпиналя. Во второй раз король ему смерти своего миньона не простит.

— Если нам не откроют ворота, то о городе мы можем только мечтать, — заявил Якоб Лангемантель, командовавший ландскнехтами на службе торгового князя. — У меня нет ни пушек, ни достаточного количества солдат, даже с вашими рейтарами, граф, чтобы взять его.

— Вам не надо его штурмовать, — отмахнулся Мондави, говорил он размерено и тихо, не отрывая взгляда от карты Водачче и его ближайших окрестностей. В этот момент он был похож на законоучителя, втолковывающего прописные истины из Книги всех книг нерадивому недорослю. — Когда вы подойдёте к стенам, внутри всё уже закончится тем или иным образом. Вашей задачей будет наведение порядка в городе и уничтожение последних очагов возможного сопротивления. Граф де Кревкёр же любезно согласился сопровождать меня и мою супругу, его двоюродную племянницу, во время визита в Водачче.

Де Кревкёр, несмотря на всю неприязнь к Мондави, не желал отпускать с ним свою родственницу, к которой бездетный граф питал весьма тёплые чувства, в город, что станет весьма и весьма опасным почти сразу после их прибытия. Кревкёр отлично понимал резоны Мондави — человек, прибывший с супругой, сразу демонстрирует мирные намерения, от него ждут угрозы в меньшей степени. Вот только для торгового князя это расчётливый ход — он готов был рискнуть собой и супругой в Водачче ради того, чтобы получить себе этот город. И де Кревкёр сопровождал его лично, а вся охрана Мондави теперь состояла из чёрных рейтар — личного полка графа. Торговому князю это не понравилось, однако спорить с представителем будущего сюзерена, за которым к тому же стояли три полка преданных лично ему рейтар, он не стал.

— Проще пареной репы, — хмыкнул Лангемантель, любивший прихвастнуть своим простонародным происхождением, особенно в компании высокородных особ. — Да только есть ещё одна проблема. Этим утром подтвердились сведения, полученные от разведчиков. Те всадники, которых видели третьего дня, действительно — Чёрные полоски.