Солиственное золото веков,

Публичку в термоядерном просторе

Лелея, от готических оков

Замковые цари избавят вскоре.

Опять присобираются без век

Святые мертвецы в топазных залах,

Чтоб глиняные куклы картотек

Сыграли на мелованных кимвалах.

Земли варварской чудный Парфенон

Возносится вне города и мира,

И терем кафкианский отражен

На цинковой доске его эфира.

Давай, Вергилий, адницы свое

Оставим на короткое мгновенье,

Гранатовое может остие

Мерцать еще без нас, отдохновенье

Даруется носителям огней

Басмовых в темном аде, чаровницы

Прекрасные ристалище теней,

Смотри, внимают, ведемы червницы

Свитые наспех бросили, глядят

Ревнительно сюда, а наши дивы

И ждут лишь, не пиют и не ядят,

Их царские осанки горделивы,

Ланиты, мелом красным упиясь,

Возвышенно горят, они внимают

Собранье, над которым, превиясь

Легко, струится нега, поднимают

Ее наверх воздушные столпы,

Туда, туда, к вершине коллонады,

А ниже книгочейные толпы

Всеправят бал, такие променады

На благо им бывают, но редки

Замысленно они, век на три делим,

Число времен имеем, велики

Меж встречами разрывы, туне целим

Высоко мы, небесные лета

Иное принимают исчисленье,

Мишени бьются низкие, тщета,

Соломон, вкруг, суетность, но томленье

Сейчас не помнить время, царичей

Урочно ждут царевны меловые,

Им бал не в радость будет, сих парчей

Червонных и желтых еще живые

Не видели, а те сидят и вниз

Точат о неге бархатные взоры,

В парче и злате глиняном, каприз

Играй быстрей, Никколо, разговоры

Сейчас не нужны дивам и теням

Благим, в сиренях книжные гурманы

Резвятся пусть, восковым огоням,

Сопирникам чудеснейшим романы

За яством пересказывают, их,

Не всех едва, в миру любили этом,

Теперь, узри, в сплетеньях дорогих

Свечные фолианты, силуэтом

Здесь каждый узнаваем, разве мы

Любви земных царевен белоликих

Не ведали еще, хотя сурьмы

Свечные присно в чаяньях великих

Сребрили взором, битые персты,

Гвоздимые иродами, претляли

Червным тем воском, благость нищеты

Узнав, на звук один определяли,

Где истинности голос, где лишь хор

Черемный, посмотри, оне толкуют

О нас еще, те ведемы, их ор

Я слышу и чего ж теперь взыскуют,

Червницы с ними, серебро свое

Мы ходом крестным Господу принесли,

Гранатовое тлится остие

Под нами, только бдят царевны, если

Сейчас мы не явимся, в ады к нам

Направятся они, я верю, девы

Прелестные, рядитесь, дивным снам

Таинства доверяйте, были где вы

Не важно, коль теперь нас дождались,

Встречайте мертвых царичей желанных,

Эфирных мужей, десно пресеклись

Очницы наши, взоров долгожданных

Огни красой немирною своей

Нимало не щадите, но взирайте

На музами избранных сыновей

И доченек мертвых преубирайте

Лишь мелом красным, златом и сурьмой,

Их северные песни с вами будут,

Алкать иного суе, но чумой

Тлеенья встречу эту не избудут.

Не изжить нашу синь темнотою,

Соловьиных высот не отпеть,

Жизнь раскрасна виньеткой пустою,

Только мы и могли здесь успеть.

Потому ли боялись нас тати,

Потому ль их всенощно корят,

Где безбрачные ныне кровати –

Сплошь они лепоснежно горят.

Но еще мы явимся во славе,

Яко благовест-литьи звонки,

Чермно станет юродной ораве,

Как за нас препоют васильки.

Во цвете лет умершей дщери

Из слез надгробье отыскав,

Толкнем притворные мы двери

И тронем Бога за рукав.

Вечор сбиралися здесь гости,

Гремели келихи с вином,

Со рукавов их белы кости

Всё разлетались под окном.

Ты, Василисушка, рукою

Махни и лебеди взлетят,

Наполни брагой колдовскою

Потир – испить они хотят.

И что прислали див успенных

Трапезу с Господом свершать,

В отруть настоев мертвопенных

Неможно яду подмешать.

Держали души мы во аде,

Клеймили желтью их с огнем,

Теперь и в дьявольской осаде

По смерти жаром полоснем.

Высоко ж нети пресвятые,

Мирская точится молва,

И всё ко Господу пустые

Мы воздымаем рукава.

Мы расстались, но, Боже, доныне

Твои слезы – к карату карат.

Поклоняясь небесной твердыне,

Звезды смерти неровно горят.

Долго млечная пыль осыпалась

В померанцев полночный букет,

Вот у ангелов ты и осталась,

Как побитый огнем первоцвет.

Ночью он всекупальскою тлеет,

Мертвым юнам дарит благодать,

В небоцарствиях горних алеет,

Здесь не могут одесных предать.

Разве ангелы наши цетрары

Зрели в неге восковий свечных,

Пили с нами хмельные нектары,

Ожидали из странствий земных.

А теперь претрезвели покои,

Царских емин столы не держат,

Вазы севрские розы-левкои

Тлят остьем и в зерцалах дрожат.

Зеркала эти вечностью биты,

Всё ириды мелькают одне,

Где серебро и смерти графиты,

Нощь темней еретички в огне.

Где сейчас наши алые свечки,

Время им возгораться-цвести,

Херувимские кровью сердечки

Обводить и чудесно тлести.

Ставь, братия, холодные вина

И хлебовниц изыски на мел

Скатертей, именитств сердцевина

Днесь для тех очевидна, кто бел.

Зря мешали нам белые сучки,

Мы со Господом лишь говорим,

Левоперстные жалуем ручки,

Хорошо, хорошо ведь горим.

То серебро, о коем пеяли

Херувимы в эдемских садах,

С течной кровию иды ваяли,

Сех фигурники тлятся на льдах.

Знай, мы столько избыли страданий

Ибо к присным цветам вознеслись.

Только после прямых попаданий

На века разрывается высь.

Если можешь ты зреть и сквозь нети,

Муку смертную благослови,

Надо мною созвездия эти,

Словно вечные раны в крови.