- Правильно! - воскликнул Томодзо. - Но ведь он ни за что не согласится выйти во двор...
- Я искупаю его прямо в покоях. Уберу циновки, и все будет и порядке.
На следующий день они нагрели воды, и Томодзо отправился к Хагиваре.
- Господин, - сказал он, - мы нагрели воды, можно искупаться. Мойтесь первым.
- Нет-нет, - испугался Хагивара, - мне нельзя мыться. По некоторым причинам купание мне сейчас противопоказано...
- В такую жару вредно не мыться. У вас ведь даже постель отсырела от пота.
Ну хорошо, пока ясная погода, а как пойдут дожди, что тогда? Ведь все тело у вас сопреет...
- Купаются перед вечером, и надо выходить наружу, а я по некоторым причинам из дому выходить не могу. Нельзя мне, понимаешь?
- А зачем выходить? Поднять три циновки, и мойтесь на здоровье в покоях.
- Все равно нельзя. Придется раздеться догола, а раздеваться догола мне никак невозможно...
- Наш сосед физиогномист Хакуодо, - значительно произнес Томодзо, часто говаривал, что грязь вызывает болезни и привлекает оборотней и привидения.
Ежели содержать себя в чистоте, никакие привидения не приходят. А ежели быть неопрятным, изнутри вылезают всякие болезни, и еще к грязному человеку являются привидения.
- К грязному человеку являются привидения?
- И не одно, а сразу по двое, взявшись за руки.
- Вот беда, - озабоченно сказал Хагивара. - Придется и впрямь искупаться.
Подними, пожалуйста, циновки...
"Дело сделано", - подумали супруги.
Томодзо крикнул жене, - Тащи сюда кадку, неси горячую воду!
Они быстро приготовили все для купания. Хагивара разделся, снял с шеи талисман и протянул Томодзо.
- Этому талисману цены нет, - сказал он. - Положи его пока на божницу.
- Слушаюсь, - сказал Томодзо. - О-Минэ, помой господина. И смотри хорошенько мой, осторожно.
О-Минэ принялась за дело.
- Не поворачивайтесь, господин, стойте смирно, - приговаривала она, голову склоните и шею вытяните... Еще больше склонитесь...
Она притворилась, будто моет ему шею, стараясь только, чтобы он не видел Томодзо, а тот тем временем развязал матерчатый кошелек и извлек из него ларец, покрытый черным матовым лаком. В ларце лежал "кайоннёрай" литого золота, завернутый плотно в черный шелк. Томодзо сунул талисман за пазуху, а на его место положил припасенную заранее глиняную фигурку бога Фудо того же примерно веса. Затем он положил кошелек на божницу и сказал:
- Ну что ты так копаешься, О-Минэ? Если долго мыться, у господина может голова заболеть... Может быть, довольно?
- Да, пожалуй, хватит, - сказал Хагивара.
Он вылез из кадки, обтерся и надел купальный халат.
- Хорошо-то как стало, - пробормотал он. Не будучи богом, не знал он, что купальный халат этот станет вскоре его саваном, а это купание было омовением мертвого тела. Чувствовал он себя прекрасно, позакрывал все двери и, забравшись за полог от комаров, снова принялся прилежно, читать сутры "Убодарани".
Томодзо же с супругой, заполучив вещь, подобной которой они никогда не имели, возликовали и вернулись домой.
- Какая красивая штука! - сказала О-Минэ. - И дорогая, верно...
- Нам-то, конечно, не понять, - сказал Томодзо. - Но талисман этот могучий, если из-за него привидения в дом попасть не могут.
- Везет нам...
- Постой, однако, - встревожился Томодзо. - Ведь и к нам привидения, значит, войти не смогут из-за - этого талисмана, когда принесут деньги! Как же быть?
- Выйдешь к ним и поговоришь с ними на улице...
- Дура, да я же помру со страха!
- Тогда отдай кому-нибудь на сохранение.
- Нельзя, у Томодзо таких вещей быть не может, это всякий знает. Начнут спрашивать, откуда это у меня, откроется, что я украл, вот мы и пропали... В заклад снести нельзя, дома оставить тоже нельзя. Привидения заберутся к господину Хагиваре через окошечко, с которого я сдеру ярлык, а затем заедят или как-либо по-иному расправятся с ним. Когда власти узнают об этом, начнется следствие. Сразу увидят, что талисмана на теле нет. Кто украл? Заподозрят скорее всего Хакуодо и меня. Хакуодо знают как честного старика, поэтому подозрение падет на меня. Обыщут наш дом, найдут талисман, что тогда? Вот что я сделаю. Положу талисман в коробку из-под пастилы и зарою на огороде, место замечу бамбуковой палкой, тогда все будет в порядке, пусть обыскивают. Потом мы на время скроемся, а через полгода или год когда все успокоится, вернемся и откопаем. И все будет шито-крыто...
- Правильно, - сказала О-Минэ. - Только гляди, закапывай поглубже...
Не теряя времени, Томодзо уложил талисман в старую коробку из-под пастилы, вынес в огород и глубоко закопал. Сверху он воткнул для приметы бамбуковую палку и возвратился домой. Супруги заранее отпраздновали это событие, проведя остаток дня за водкой и болтовней. Когда стало смеркаться, О-Минэ опять забралась в шкаф, а Томодзо все сидел и ждал, подкрепляясь водкой. Но вот колокол у Синобуоки пробил четвертую стражу, и мир погрузился в тишину, словно и воды застыли, и травы заснули. Еле слышно и уныло запели сверчки на стенах, и тогда снова со стороны источника явственно донесся зловещий стук гэта.
"Они", - подумал Томодзо, и волосы на его теле завились в колечки от страха.
Он взглянул. Привидения приближались к живой изгороди. Он зажмурился, а когда открыл глаза, привидения были уже у веранды.
- Господин Томодзо! - позвала О-Ёнэ.
Томодзо почувствовал, что язык ему не повинуется. Собрав все силы, он выговорил:
- Слушаю вас...
- Простите нас за назойливость, - сказала О-Ёнэ. - Мы каждый вечер обращаемся к вам с одной и той же просьбой. Но ведь ярлык на окне у господина Хагивары все еще не отклеен. Отклейте, пожалуйста, барышня так хочет повидаться с господином Хагиварой. Она меня измучила, у меня нет больше сил.
Прошу вас, сжальтесь надо мною, уберите ярлык!
- Уберу, - сказал Томодзо. - Сейчас уберу. Деньги вы принесли?
- Да, я принесла вам сто золотых. Но вы убрали талисман "кайоннёрай"?
- Конечно. Он у меня, и я припрятал его.
- Вот, возьмите ваши деньги, - произнесла О-Ёнэ и протянула ему сверток.
Томодзо не очень верил, что это будут настоящие деньги, но когда руки его ощутили тяжесть золота, он понял, что теперь у него столько денег, сколько не было никогда в жизни. Он даже страх забыл и тут же, трясясь от волнения, спустился во двор.
