— Полагаю, у вас есть дела?

— Хотели бы новой встречи? — Элиаш словно бы смущённо опустил глаза. — Или же мне остаться с вами?

— Мне бы не хотелось терять с вами связь.

— Мы встретимся, Тео. — Флам улыбнулся. — Когда придёт время.

Теодор кивнул и, рассеяно попрощавшись, побрел в сторону церкви святой Маргариты. Той самой, где когда-то Данте Алигьери повстречал Беатриче. Элиаш остановился и проводил его взглядом.

— Возлюби меня, Теодор Митриади, потомок древнего народа.

Митриади же этого уже не слышал. Он шел, словно в тумане, среди групп туристов, размышляя о том, что с ним произошло. Ему показалось, что за несколько часов изменилось абсолютно все в его жизни. Его мысли стали другими, его желания, его чувства, да и он сам видел себя в отражениях изменившимся. Будто ему стала подвластна какая-то великая тайна мироздания. День шёл на убыль. Элиаш растворился в толпе, как исчезает последний луч солнца на закате.

Спустя пять дней Теодор вернулся в Англию. Он уже успел много раз пожалеть, что не взял у Элиаша ни номера телефона, ни адреса у электронной почты. Почти каждую ночь Флам являлся ему во снах. Сначала это были лишь абстрактные образы, но чем больше Митриади думал о своем таинственном знакомом, тем лучше понимал, что каждый из его снов связан с образом Вакха.

Прошел еще месяц, и Тео осознал, что должен сделать хоть что-то. Первой его мыслью было отыскать Элиаша в социальных сетях. Однако, как бы он ни искал, ему не удалось найти ни единого упоминания о человеке с таким именем. Затем он решил поехать в Оломоуц, но и эту идею пришлось отмести. Разыскать Флама в незнакомой стране казалось практически невозможным. И тогда на ум Митриади пришла идея, которую он и решил воплотить в жизнь.

Уже несколько лет он никак не мог избрать для себя тему, которой была бы посвящена его диссертация. Теперь же выбор казался ему простым и очевидным. Он решил изучать образ Вакха в искусстве, и надеялся, что однажды Элиаш прочитает его труды и свяжется с ним. Так и началась работа, которой он посвятил весь следующий год.

Теодору писали неожиданные люди: ученые, что занимались греческими мифами, искусствоведы и даже преподаватели, когда первые его исследовательские статьи стали появляться в сети. Один из студентов Кембриджа, который занимался религией и теологией, и вовсе пригласил Митриади на свидание, написав тому сообщение на электронную почту в аккаунте о том, насколько сильно его увлек последний труд исследователя. Последнее письмо настолько удивило Теодора, что, забыв о давней вражде двух старейших университетов, он принял приглашение студента. На первом свидании они говорили об искусстве и мифологии, об археологических находках и научных трудах. Тот вечер, полный восторженных надежд, плавно перешел в ночь любви. Они продолжали встречаться несколько месяцев, но Теодор все время чувствовал, что что-то упускает.

Митриади могло казаться, что за ним то и дело кто-то наблюдал, подсматривал, но не как это обычно бывает у мнительных людей, а как если бы у вас вдруг возникло ощущение, что если вы обернетесь, то обязательно встретите кого-то важного и знакомого, но этого, увы, не происходило. Иногда ему и вовсе казалось, что какая-то неведомая сила ему помогает. Когда он долго не мог отыскать необходимую книгу в библиотеке, она буквально падала ему в руки, а некий аноним присылал ему по электронной почте ссылки на редкие труды. Однажды в ноябре он и вовсе получил необычную посылку, в которой находилась книга, считавшаяся утерянной более века назад. В конце декабря, чуть ли не в Рождество, ему прислали исторический памятник на древнегреческом языке с переводом на английский, в котором было изложено повествование Гераклита Эфесского, самый настоящий оцифрованный труд философа, отрывки, которые не были известны доселе из его книги «О природе» в личные сообщения.

Теодор посвятил изучению материалов несколько недель, практически не думая ни о еде, ни о сне, а в середине января решил, что ему необходим отдых. Практически не думая, он взял билеты до Мадрида, а уже через неделю оказался в Прадо, где смотрел на «Триумф Вакха» Веласкеса. Отношения у Теодора явно не ладились — не складывалось ничего. Ни разговоры по вечерам, ни секс, ни молчание, а потому решение отвлечься и сбежать в другую страну, чтобы насладиться искусством одному, пожалуй, было верным. Пока он стоял у картины, вокруг не было почти никого. То ли время шло к закрытию, то ли так получилось. Только один человек подзадержался в зале, смотря на картину с дальнего расстояния. Это был мальчик лет тринадцати с худым, но выразительным лицом. Что-то в этом мальчике показалось Теодору смутно знакомым, вот только он не мог понять, что именно. Мальчик взглянул на Теодора и несмело подошел ближе, словно боялся ему помешать. Но потом он спросил, не будучи уверенным, поймут ли его:

— Piacete la tela? ¹ — произнес тот, и его обращение на «вы» было столь откровенно южно-итальянским, хотя Теодора немало удивило, что к нему обратились не на испанском. Митриади кивнул и улыбнулся. Мальчик поднял светлые глаза и внимательно посмотрел на него.

— Perché? Non c’è la verita. ²

— Cioè? ³ — Тео удивился.

— Mi dispiace… Vedo un pittore, non la vita o la natura. ⁴

Митриади лишь пожал плечами, не желая вступать в спор.

— Forse. Devo andare. ⁵

Мальчик чуть улыбнулся и посмотрел на него вновь. Глаза в ласковом дневном свете казались на просвет белым золотом. Он кивнул и покинул Теодора, оставив наедине с мыслями и картиной. Это казалось невероятным, но Митриади чувствовал себя ущемленным.

Проведя еще несколько дней в Мадриде, он вернулся домой, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. Его встретили в аэропорту. Они вот уже с июня, больше полугода, общались со студентом из Кембриджа, с которым отношения с каждым месяцем, казалось, становились только холоднее. Он предложил хотя бы поужинать в греческом ресторане, раз уж они некоторое время не виделись. Теодор согласился, хотя и не испытывал никакого желания ни ужинать, ни вести беседу. Ему лишь хотелось поскорее вернуться домой и вновь приступить к работе.

— Я ухожу, Теодор. Все твои мысли только о твоем обожаемом божестве. Ты думаешь лишь о своем Вакхе!

Митриади поднял на него глаза. Взгляд Теодора ничего не выражал.

— Как скажешь.

— Тебе абсолютно все равно?

— Это твое право.

— Что можно было ожидать от человека, который зарылся в древние фолианты и покрылся пылью. — Юноша поднялся из-за стола, покачал головой и молча ушел.

Теодор лишь проводил его взглядом, а затем принялся за еду. Через некоторое время официант принес ему бутылку белого вина и блюдо мезе из морепродуктов.

— Вам от мужчины за дальним столиком. И приглашение.

Митриади удивленно посмотрел в указанную сторону, однако человек казался ему совершенно незнакомым. Юноша в накрахмаленном фартуке положил перед Теодором карточку и ушел исполнять служебные обязанности. Мужчина же отсалютовал Теодору бокалом. Он лишь склонил голову. Теодор не сомневался, что еда была вкусной, а вино утонченным, но аппетит совсем пропал.

— Вы выглядите совсем удрученно, — произнесла девушка, садясь напротив Теодора. — Может быть, к черту этот греческий ресторан? Составите мне компанию на набережной? С лимонным мороженным.

— Простите?

У нее были длинные волосы, роскошные естественные кудри, а глаза были в приглушенном свете похожи на янтарь.

— Вы расстроены, и вам здесь не нравится. И мне тоже. Не хотите мороженого?

Теодор посмотрел на нее, а потом кивнул.

— Полагаю, хуже не будет?

— Лимонное мороженое все делает лучше, верно?

— Вы правы.

— Тогда скорее идемте, Теодор.

— Как вы узнали мое имя? — Он прищурился, подозревая неладное.

— Тот молодой человек, что сбежал от вас, только и повторял, какой вы нерадивый человек, — она легко пожала плечами и широко ощерилась.

— И вы все равно решили подойти ко мне?

— Вы красивы, Теодор, и умны. Я знаю, кто вы. Я читала ваши статьи.