Привлекателен тот факт, что нам оставили деньги, а их, как выяснилось, насчитывалось прилично. На острове, грешно отрицать, мы частенько мародёрствовали, во многом благодаря чему заключали сделки с уцелевшими скупыми скрягами, предлагая им своё и покупая новое оружие. Вполне предсказуемо, что уцелевшие набивали цены на еду и снаряжение в условиях всеобщего беспорядка: рассчитывали обогатиться после того, как кошмар останется позади, а покамест запирались подальше от ходячих тварей.
Местный отель предстаёт двухэтажным привлекательным и таким же белоснежным как больничный комплекс зданием, что уже, честно говоря, не удивляет. В отличие от полицейского участка, предложенных номеров достаточно для размещения всего квартета, — Кевина же задержали для допроса, несмотря на наши единодушные протесты и защиту в его оправдание — и мы незамедлительно занимаем их. Думаю, всех перестают заботить прошлые опасения и обещания, данные оставшимся на Баное, в пользу возможности поскорее отдохнуть. Последний беспокойный сон прервался истошными криками одной несчастной, какую заживо пожирали обезумевшие жаждой крови заражённые, далёкие… двадцать часов назад? Как давно это было. Как давно я изнурён. Даже самые тяжёлые тренировки нашей команды не истощали меня подобным образом.
Привыкший к пятизвёздочным отелям со всеми удобствами, где заведена карточная система открытия дверей, я долго ковыряюсь ключом в замке своего будущего номера. Парна справляется со своим за несколько секунд, с явным наслаждением наблюдая некоторое время за моими мучениями. Вздыхает устало матёрым медвежатником, подходит вплотную и отбирает ключи. Пара секунд — и дверь в комнату под номером «12» отворяется. Благодарю её, на что она поднимает ключи перед моими глазами, дразня словно послушную дворняжку, и выпускает из рук — натренированная реакция не подводит, но я едва не роняю их. Соблазнительной походкой в свой номер она завершает игривое и потешное представление. Она в любых замках мастер? Вспоминая Баной (уже который раз?!), не могу упустить все те случаи, когда мы находили бронированные ящики, чьё содержимое было уж очень полезным в борьбе с ходячими безумцами — качественное и надёжное оружие: от ножей до автоматов. Не знаю, какое назначение имели те редкие подарки судьбы — вооружение это правоохраны или заначки коллекционеров, непонятно, — но они оказывали незаменимую помощь в навязанной нам борьбе. Так вот, именно Парна без особого труда вскрывала их, в связи с чем восторгаться ей перестану ещё очень нескоро.
Меткий стрелок. Бесстрашная. Стойкая. Сильная. Отзывчивая. Чуткая. Самим совершенством назвать её будет сложно, я слукавлю. Но не помню ни одну женщину, которая бы приблизилась к этой планке настолько близко. Я влюблён? Усмехаюсь.
Предоставленная мне на день комната (дольше задерживаться не намерен и рвану первым же рейсом в Техас, как только добьюсь хотя бы незначительной помощи банойцам) выглядит вполне уютно для места, из окна которого открывается вид на мёртвый остров. С узорами бурый ковёр, словно запёкшаяся кровь, скрывает пол, кровать из тёмно-вишнёвого дерева стоит у стены по левую сторону от входной двери, справа — проход в ванную комнату. Пара картин с изображёнными на них кораблями, где один плавает в шторм, а второй — в штиль, а также пара тумбочек с торшерами бежевого цвета дополняют образ домашней тёплой обстановки, успокаивающе-приятной. Солнце, ещё не поглощённое синюшными тучами, заливает комнату ярким оранжевым светом сквозь приличных размеров окно в дальнем углу. Что ж, Картер, неплохой номер для отдыха твоего неизмеримо огромного эго, да?
Проверяю мягкость постели и замечаю стационарный телефон. Трудно объяснить, но в душе возникает горчайшая тоска. Лёгкие плотнее сжимают сердце, при этом колко и остро отдаваясь в груди. Прямо сейчас не терпится сорваться и позвонить. Сказать, что вырезал кучу людей, купался в смрадной крови убитых и помоях канализаций, пробегал с двадцаток миль{?}[В переводе на километры — 32,19] по джунглям, если не больше, питаясь только энергетическими напитками и шоколадками, а также фруктами, которые преподносила матушка флора; спас немало человеческих жизней, снабдил их продовольствием, боеприпасами, медикаментами и стал в восхищённых и искренне счастливых глазах этих людей героем. Поделиться тем, что не умер в долбаном аду, наводнённом убийцами и кровожадными монстролюдьми. Пережил. Несмотря ни на что.
Но мне некому звонить.
В моей жизни — полной часто, читай всегда, случайных женщин, быстрых и очень дорогих машин; большинство лицемеров из команды, которые запросто могли подставить и высмеять меня, — никого нет. Родню и меньшинство я не учитываю, я потерял с ними связь так давно, словно в прошлой, не моей жизни. Виной тому стали конечно же мои нахальные выходки, мой «испорченный» характер, которые разве что преданный агент прощал. Он напополам с матерью иногда навещал в те паршивые и безрадостные годы тюремного заключения, терпел наглость и себялюбие. Но он погиб. Там же, на острове. Скорее всего погиб: пол его в небрежных разводах номера залили кровавые лужи, вряд ли посреди ночи он был готов к нападению. Не уверен в том, происходило ли у меня вообще что-то светлое. Травмы, лицемерие, обман, грязные деньги, наркотики, случайные девки, алкоголь, драки. Ничего положительного. Ничего приятного. Ничего хорошего. Потребовалось для осознания всего лишь пара дней на тропическом курорте! Столько лет неведения.
Настроение стало паршивым. Думаю, с завтрашнего дня возьмусь за сценарий новой жизни, а в ближайшее время просто расслаблюсь. Пора уже смыть весь негатив под струями холодного душа и лечь спать. Однако тело не поддаётся, ощутив мягкость, оно набирает вес, притягивается к матрасу и отключает свет. Я пропадаю некоторое время в пульсирующих картинках, не запоминая ни одну из них. Стук чего-то тяжёлого пробуждает сознание. Как минимум, признателен, сосед сверху, за не совсем мягкое напоминание выполнить долг перед гигиеной.
Встаю и снимаю пиджак, насквозь пропитанный потом и кровью — своей и чужой. Последней — в большей степени. В те чудовищные дни некогда было думать о такой мелочи как переодевание. Баной стал в некотором роде полем для американского футбола. Своеобразного жёсткого футбола. Чёртовы сто двадцать ярдов постоянных испытаний. Сумасшедший бег. Спонтанная тактика. Нет времени на обдумывание и второй шанс. Против нас выступала команда, не признававшая никакого другого понятия, как игра на смерть. На кону стояла ни много ни мало жизнь, и для её сохранения необходимо не допускать себе мешкать, отвлекаться и расслабляться.
Небрежно бросаю полосатый коричневый пиджак на спинку кровати и уже готовлюсь снять футболку, как слышу отчётливый звон стекла. С подозрением подхожу к одежде и проверяю внутренние карманы. Надо же, стоит похлопать своему характеру во время недавнего внешнего досмотра полицейскими служащими, так как я, похоже, подарил себе возможность вновь насладиться «Банойским» виски! Внимательно вглядываюсь в бутылку и невольно вспоминаю, что алкоголь был одним из немногих положительных моментов там, на острове. Можетвызванный им постоянный голод я редко унимал энергетиками и яблоками (сейчас невыносимо сводит желудок, я даже на пару яиц и чёрствый хлеб соглашусь), тем не менее мысли о самоубийстве реже лезли в голову.
Стук в дверь столь тихий и внезапный, что не успеваю обратить на него внимание, как на пороге появляется Парна. Назвать её визит неожиданностью будет слишком мягко. Лучший подарок, просто замечательное событие! Она вызывает невольное удивление и волнение, представ в карминовом (вновь оттенок крови) полотенце, и на зарождающуюся у меня на губах реплику быстро находит свой ответ:
— Судя по всему, ты не пробовал уснуть, иначе не сомневаюсь, ты бы поступил схожим образом. — Застываю в ошеломлении. Она ещё мокрая. Только из душа. — Мне бы с кем-нибудь поговорить, а то закрываю глаза и вижу разные неприятные образы… Это что? Виски с Баноя? — резкая смена темы выбивает из колеи понимания.
