— Мне всё же кое-что нужно. Можете мне помочь?
К тому времени, когда город Джайапура уже близится к сумеркам, а голоса за дверью совсем стихают, на полу с закрытыми глазами сидит Пандора, обнажённая, со скрещёнными ногами перед целым набором ритуальных предметов. Высокое и гордое пламя — единственное освещение в комнате — венчает широкую белую свечу, волнуясь изгибами перед мелким плавящимся фрагментом заушника очков. По обе стороны от свечи лежат неглубокие металлические миски с налитой водой из ванной комнаты и насыпанной землёй из цветочного горшка соответственно; на плоском блюдце прямо перед вспотевшей чернокожей девушкой в племенных украшениях, совершающей ритмичные ритуальные движения, покоится фаланга мизинца. Винного цвета жидкость тоненькой линией растекается по внутреннему кругу посудины, узкое лезвие складного ножа, поставленного на край, кидает на неё пепельную тень. Чуть поодаль стоит пустая чашка, испускающая странный горький аромат. Пандора двигается верхней частью тела из стороны в сторону, влево и вправо, наклоняясь вперёд и назад с вытянутыми руками, на одной из них беспокойно подрагивает прижжённый обрубок мизинца. Через стиснутые губы она издаёт на длительном выдохе носовые низкие звуки, — словно монотонно работающий механизм — заставляющие вибрировать воздух вокруг. Голос порождаемый в её трахеях и бронхах выходит молящим мычанием, единственным звуком, способным призвать мёртвых, как наставлял ей отец. Когда у обнажённой девушки начинает кружиться голова от вращательных движений телом и затекать руки, она останавливается, складывает ладони друг на друга под грудью и учащённо дышит. Проходит несколько мгновений, когда она слышит знакомый мужской голос, и с усмешкой выдыхает.
— Пандора, — он звучит в её голове ясно. Словно кто-то взаправду находится рядом. — Ты…
— Да, это я вызвала тебя, — горделиво заявляет она, и траур, заготовленный в виде наскоро вымазанных в воде и земле волос, вмиг рушится мимолётной улыбкой на её губах.
— Ты нагая, — обращает он внимание на внешний вид. — Ты выглядишь так по-дикарски девственно обворожительной, — голос медленный и плавный, совсем не идущий ему. Пандора открывает затуманенные глаза и переводит взгляд налево от себя — к маленькому стеллажу с редкими книгами, где поблизости вырисовывается желтоватый прямоугольник двери.
— Ты говоришь мне то, что я хочу услышать, — c возмущением обращается она к вызванному духу. Анестетический и тонизирующий эффект на нервную систему ритуальных растений позволили добиться глубоко изменённого состояния сознания девушки, при котором появление сверхъестественных существ не кажется чем-то нереальным. Даже если они фактически светопроницаемы.
— Тогда почему же тебе не нравится то, что ритуал подразумевает возможностью управления ходом контакта?
— Ты про устанавливаемую связь между живым и умершим? — Всё ещё держа локти напряжёнными на уровне груди, она бросает печальный взгляд на отсечённую ножом фалангу пальца. — Мне бы хотелось осознавать, что это — не игры разума, а ты — в действительности Кевин, которого знаю, а не просто жалкие наркотические фантазии.
— Как императивно ты относишься к многовековому ритуалу своих предков. Я бы не сталставить под сомнение весь процесс. — Призрак привычным движением поправляет очки, с улыбкой отметив их наличие. На это действие его, однако, наталкивает рядом сидящая девушка.
— Человек логики и здравого рассудка говорит о существовании магии.
— Я разносторонний человек, — педантично поправляет дух Кевина делает шаг вперёд по направлению к свече. — Кстати говоря, почему на мне тюремная роба? Я был уверен в том, что вызванная душа одета в то же самое на момент смерти тела. Судя по правдивым представлениям из фильмов, — глумится он.
— Я лучше всего запомнила тебя таким, — объясняет вспотевшая девушка и вызывающе улыбается, сглатывая. — Ты был очень любезным в тюрьме.
— Тебе плохо? — интересуется призрак, наклоняясь. Приглушённый свет не позволяет разглядеть её суженные зрачки, но ему это и не требуется.
— Семена бетелевой пальмы[3]. Ничего особенного. Это её воздействие. Без неё я не смогла бы увидеть тебя.
— Всё из этого тебе понадобилось для вызова? — шевелит беззвучно губами Кевин, а его голос воспроизводится в сознании Пандоры.
— Хочешь, чтобы я рассказала магию ритуала, которую ты и так знаешь, потому что сидишь в моей голове? Это дико, — вытягивает она последнее слово и отклоняется назад, едва не падая. Призрак мечется к ней, по соображениям и воле девушки в попытке предотвратить её падение, но неуверенно проносится прозрачными руками сквозь живое тело. Ярый звонкий женский смех наполняет комнату и ищет куда бы проникнуть ещё.
— Тише, — советует он. — Тебя могут услышать, и тогда… — Девушка с помутнённым сознанием оборачивается на дверь, с согласием хмыкает и замолкает.
— Ты прав. — С затаённым дыханием прислушивается к редкому шуму в коридоре.
— Ты в силах наколдовать мне непрозрачность? Снять проклятые наручники… от них я мечтал избавиться последний месяц, и эту жуткую робу… Тюрьма — не совсем то место, в которое я бы предпочёл с наслаждением окунуться в воспоминаниях. Может, хотя бы цвет другой, а не этот потусторонне-голубой? — Внимательно оглядывает себя дух Кевина, пытаясь поторговаться с вызвавшей его дочерью колдуна.
— Мне почему-то кажется, что это моё желание, — улыбается она развязно и снова сглатывает. Полость рта её покраснела. — Могу, — лукаво произносит и закрывает глаза, поднимает подбородок, пытаясь сосредоточиться.
— У тебя получилось, — без тени радости оповещает призрак. — Ты сняла с меня наручники. Хоть что-то. Στην αναβροχιά καλό και το χαλάζι (При засухе и град хорош).
— Что это значит? — Секунды назад расслабленная, она вдруг напрягается и переводит на него взгляд.
— Что я доволен малым.
— Я не знаю этого языка. — С подозрением мотает головой. — Это пословица?
— Да. Она греческая. Выходит, у нас есть доказательство, что мои слова не ересь. — Он самонадеянно улыбается. — Магия существует. Я не изумлён твоими способностями. — Пандора смущается и каменеет, кажется, даже мысли застывают. «Я больше не пишу сценарий беседы в своём разуме?» — Для народа, кто многими поколениями жил в гармонии с природой на одной земле, кто впитал всю волшебную энергетику и соблюдал священные традиции и табу, открываются все тайны этого мира. — Вызванная сущность похаживает взад-вперёд с заведёнными за спину руками. — Вы их постигаете всякого рода церемониями и обрядами, общением с духами и сверхъестественными силами. Для колыбельных цивилизаций, живущих по небесным законам, прямо под пристальным божественным взглядом…
Правой рукой Пандора бездумно нащупывает нож. Упоминание привязанности её к этому миру, дому, заглушает речи мёртвого, и сознание вынимает наружу все страхи и переживания. Она — Куруни, но сейчас ей хочется иметь как можно меньше связей с ними. С враждебной неприязнью она оглядывает запястья, лодыжки и грудь, намереваясь избавиться от пропавших лицемерием и жестокостью украшений. Девушка заносит подобранное лезвие перед собой, вызывая неподдельный ужас у Кевина. Он сразу же прерывает свои мечтательные размышления:
–…изначально не может быть ничего неосуществи… Не говори мне, что ты пытаешься принести себя в жертву!
Лезвие проскальзывает внутрь колец из тоненьких верёвок, освобождая девушку из племени Куруни от сковывающих её как пленницу связанных ракушек, ягод и камней, собранных рядом с поселением.
— Нет, — мямлит она, явно наслаждаясь процессом. — Ты просто напомнил мне, что я всё ещё необразованная папуаска, родословная которой берёт своё начало из места, полного мерзостей и обмана.
Нож проворно разрезает браслеты на запястьях и устремляется в узкое пространство между шеей и бусами.
— Что ж, у меня и имеются некие разногласия с тобой на этот счёт, но поскольку я не имею возможности повлиять на твоё помутнённое сознание, то вынужден просто молча наблюдать за процессом.
