Мысль цеплялась одна за одну, выстраивая длинную цепь догадок, верить которым хотелось на грани отчаяния, лишь бы отвлечься от поганой реальности, ломающейся с треском, словно объятой жадным костром. Костром, единственно обладавшим правом выносить суждения, вершить судьбы, когда-то давно позволившим ещё девчонке Йереме выслушать и о своей через посредника шамана.
Если верить предсказаниям, открывшимся ей во время ритуала «Нахождения себя», судьба найдёт её вдали от родного дома и свяжет с человеком из других земель, с которым, вопреки первому впечатлению, она не будет сильно отличаться, преследуя одинаковые цели. Великиецели. Но придётся заплатить очень дорогую цену. По пятам будет ходить никто иная, как смерть, угрожающая своим присутствием далеко не ей самой. Она убедилась в этом, когда проживала у одной семьи в Морсби. Перестрелки и драки со смертельным исходом, бушевавшие в соседних кварталах, всегда наводили на тревожные мысли о своей природе.
Родной отец, узнав об этом пророчестве, заклеймил её изгоем, позорной, отказался от такой недостойной, по его мнению, дочери и продал, а когда она спустя годы напомнила о предначертании, наказал и упрятал в гробницу предков, чтобы та медленно умирала от голода, в одиночестве, терзая себя осмыслением грехов. Йерема с ужасом поняла, что яростно хотела такого же наказания для своего похитителя.
А эти загадочные слова… упоминание «проклятия фараона». Она слышала о нём из переносного компьютера в банойской лаборатории. Среди прочих оно отложилось в памяти, когда доктор Уэст в который раз приходил к ней с ненормально большим шприцом за дозой свежего «материала нужного в изготовления спасительной вакцины» для её племени. Она была готова поспорить, что их заразили этой хворью откуда-то извне. Ослабленную и отчаявшуюся, её вынудили спрятаться в клетке. Лучше в очередной раз посидеть взаперти, чем стать расходным материалом на лабораторном столе свихнувшегося учёного. Обрадовалась ли она, что его постигла участь превратиться в безмозглого поедателя мозгов? В тот момент она действительно благодарила духов, изумляясь глубине подобных тёмных мыслей.
Человек, что произнёс это словосочетание тогда, был рядом с ней. Мужчиной с радио, о котором так часто разговаривал квартет храбрецов, оказался Кевин. Именно он взял их за руку с Джин и отвёл самым безопасным путём к вертолёту, защищая ценой собственной жизни. Он никогда не хотел причинить им вреда.
— Тебе лучше? Ты не притронулась к еде. Попытайся съесть хотя бы немного, а то мне неловко и дальше будет слушать твой угрюмо бурчащий живот, — добрая шутка явно была произнесена не вовремя, однако не сделала хуже. — Вот пирожные, если хочешь… — она опередила его действия, схватив принесённую тарелку со сладостями; — поесть их… — договорил тихо, присаживаясь напротив.
Йерема расправилась со всеми оставшимися лакомствами на столе, помолчала с минуту и капризно спросила:
— Кто же ты в самом деле?
Какой-то отрешённый огонёк зажёгся в его взгляде, не скрытого линзами очков. Кевин потянул улыбку.
— Полагаю, между нами нет смысла что-либо скрывать, если мы будем сотрудничать. — Упёршись руками о края стола, он вытянулся лицом вперёд. — Я Харон. Сын мрачного Эреба[7] и ночной тьмы — Нюкты, — произнёс таинственно шепчущим тенором.
— Нет, — непонимающе уставилась на него Йерема, поправив намокшие волосы. — Тебя на самом деле зовут Кевин или это ненастоящее имя?
— Что ж, отвечу чистосердечием за твою исповедь. Кевин — имя невымышленное. Властям оно давно известно из-за одного очень заманчивого случая, когда одна моя… — он задумался, усмехнувшись. Вид его граничил с легкомысленностью; — …напарница попалась властям и впоследствии сдала меня из чувства мести. Меня радует и успокаивает тот факт, что она не знала самого важного, — в голосе его, наоборот, звучало сожаление, словно поделиться чем-то личным всё же хотелось. — В общем же, я предпочитаю, чтобы ко мне обращались не по имени.
Харон привычным движением указательного пальца пытался поправить очки, которые давно выкинул где-то на пляже. Видел он хорошо, просто рядом не было никаких мониторов и экранов приборов, в чьи рябящие изображения приходилось подолгу вглядываться. Это оказалось и приятно, и тягостно. Очутившись на картинном тропическом пляже, вдали от привычного гула электричества работающей техники, он не знал как себя вести. С одной стороны, смена обстановки позволила понять, что выполнение заданий не ограничивалось числами и буквами в командной строке или плоскими изображениями с видеокамер; с другой — нестерпимо хотелось вернуться к вращающемуся креслу перед слепящим светом компьютеров.
— Неужели от тебя требовали убить тех людей в научном центре? В джунглях, — произнесла она заинтересованно после молчаливых минут, чем и вывела из тягучих размышлений собеседника.
— Ты и в самом деле всесторонне развита, Пандора, — нервно рассмеялся он. — Задать такой меткий вопрос, который бы раскрыл мою истинную причину прибытия в эти земли… Я поделюсь с тобой этими сведениями когда-нибудь. Поверь, то предприятие не столь невинно при более внимательном рассмотрении. Попробуй успокоить себя мыслями о том, что они были сродни твоим… насильникам. Чёрт, извини за бестактность. — Йерема молчаливо поджала губы.
— А здесь, в городе? Они тоже заслужили это? — тон вопроса не обвинял, а безотчётно приписывал оправдание.
— А здесь всё оказалось сложнее. Не разобравшись с… «проблемами», я вынужден был привлечь … «союзников», — наполненная эвфемизмами реплика, по его представлениям, смягчала пережитую ими обоими реальность. Кевин неотрывно смотрел на неё своими серо-голубыми глазами, ледяными и отталкивающими, но она сопротивлялась желанию отвернуться. — В научных целях, ко всему прочему. И результаты меня приятно удивили.
— Неужели я наказана создавать таких чудовищ? — плаксиво выдохнула она, опустив взгляд на стол.
— Эй, Йерема, не переживай, — мягко успокаивал Кевин. — Надеюсь, что до такой бесконтрольной эпидемии больше не дойдёт. Организация имеет на тебя виды для устрашения, сдерживания насильственных действий со стороны различных политических и военных деятелей, но никак не в качестве биологического оружия.
Папуаска, по чьим венам текла смерть для почти всего человеческого рода, заметно воодушевилась. Оснований верить Кевину было мало, но он знал, как расположить к себе, и эта способность поразительно воздействовала на неё.
— Внимание всем находящимся в Веваке! — Нашедшие приют в ресторанном дворике огляделись. — Спрячьтесь в своих домах и ждите помощи! Военные скоро прибудут в город. Не пытайтесь контактировать с заражёнными! Они опасны и неизлечимы! Вирус передаётся через укусы! Берегитесь! Повторяю, спрячьтесь и избегайте заражённых! Ждите помощи, — раздалось сообщение из уличных динамиков, утратившее свою изначальную громкость по причине проливного дождя и суматохи, устроенной взбешёнными. Голос был знаком как для Йеремы, так и для Харона, а это означало, что «герои» добрались до центра связи. Вот кто способен принести мир в это заражённое хаосом место. И доставить неприятностей на пути тех, чьи мотивы, на первый взгляд, кажутся не совсем правомерными.
Харон потёр пальцами спусковую скобу на раздобытом кольт M1911, подобранном ранее с пола, и поразмышлял над прошедшими днями. Приспосабливаться к неприхотливым условиям, в которые ставил Консорциум, стало обязанностью каждого агента, подписавшегося менять мир. Не пустыми лозунгами или демонстрациями — делом. Он так бы и кочевал от одной преступной группировки к другой, становясь то посредником, то исполнителем в их грязных корыстных делах, пока не привлёк внимание «трёх главных боссов». Они не обещали ему денежный мешок или почестей. Только спросили, хотел бы он помогать им перекраивать мировой порядок на свой манер? Избавиться или изменить всё то, что надоедливыми болезненными уколами саднило горло и грузными лапами сжимало лёгкие? Шанс, что давался единственный раз в жизни, находчивым взломщиком не был отвергнут. А затем сумасшедший ритм порывами сильного ветра носил его по различным точкам планеты, обозначенным на географической карте как набор букв, а на деле представляющим собой смесь культуры, государственного строя и наций небывалых расцветок. Правда, любоваться видами времени почти не оставалось в пользу размещения, выслеживания, получения доступа, кражи и передачи данных, и напоследок побега — бесхитростного просчитанного сценария, удовлетворяющего требовательное начальство. Ни в одной ситуации ему ещё не доводилось с ограниченным боезапасом и без прикрытия сопровождать живую бомбу замедленного действия. Особенно последнее. Однако придавало остроты его неспокойной натуре и тешило самолюбие, но он всё равно скучал по тем двум дням в одной из самых охраняемых и неприступных тюрем мира, когда он провернул свой план без какого-либо снаряжения среди полчищ заражённых и вооружённых взвинченных людей. Кевин раздумывал после задания попросить отпуск. Только бы проклятый муссон не подвёл…
