Мы нашли его и кучку прихвостней на вертолётной площадке тюремной крыши. Рядом с транспортом, отличимым от лелеянных нами представлений — цветом голубой металлик, немаленьким и обещавшим вместить всех хороших ребят. Каждый смаковал в уме этот сладостный момент, забавно думать, но доходило даже до вертолёта, целиком сделанного из шоколада. Тёмная дождливая ночь встретила недружелюбно: выстрелы военных из винтовок не давали подняться из-за укрытий (крайне выгодное у них было положение — сверху!), а нарастающий рёв заражённых пугал неотвратимостью опрометчивой мести. К счастью, вторые напали на первых, позволив разрешить наши недавние с «полковником поверьте мне» разногласия. Я хорошо их запомнил. Бледную жену Райдера Уайта в белом костюме, выставляющим её призраком, с красными белками, вспухшими венами и хватающими воздух зубами; пристёгнутая к больничной коляске она всё равно вызывала опасение, и я ожидал, что она вот-вот порвёт удерживающие ремни и набросится на кого-нибудь. И самого хищного полковника, каждую деталь его потрёпанного вида: запачканную форму, красный берет под погоном, громадный нож на груди и пистолет в не дрогнувшей руке. Он ненавидел нас. Даже шрам на его губе сжался от презрения. У него ещё оставались патроны, в отличие от нас, и через минуту напряжённых переговоров он это наглядно показал.
Пока впустую роптали и ругались, кляня его поступки и взывая к совести, Джин под видом разгневанной жертвы подошла к жене Уайта и незаметно расстегнула ремни. Призрак давно умершей женщины настиг свою первую цель, подорвав священный приоритет военного в обеспечении безопасности родного человека, и вынудил выстрелить. Сперва в жену, на этот раз упокоив навсегда, лишив её такой шаткой и неправдоподобной вероятности вылечиться, что и снесло ему образно крышу, а потом и в нашу подругу… Сильнее забарабанил дождь, подпрыгивая каплями по асфальту и гладкому корпусу ожидающего взлёта вертолёта. Все застыли на месте от шока, онемели, не в силах произнести даже ругательство. Райдер Уайт самым гнусным образом хладнокровно пристрелил человека, гражданскую, выказав личину подонка, коих этажами ниже была напичкана каждая камера. Не узником ли он был в военной одёжке, волком в овечьей шкуре?!
— Признательна, я согрелась, — надменно заявляет Парна и заботливо скидывает пиджак на мои плечи. Ощущаю её тепло, и тупую голову посещает долгожданное осознание. — В любом случае, я — в центр связи.
Она стремглав уходит, а я не способен унять горящее желание последовать за ней. Сэм соглашается остаться с хромой девушкой, тем временем медленно извлекая из моего рюкзака пропитанное ядовитыми травами лезвие вакидзаси и обмотанный колючей проволокой молоток, чтобы распределить меж собой. Уже на полпути в краску вгоняет совесть и больно колет позорно продавшегося за прихоть потрогать чужое тело китайской национальности. Я останавливаю Парну перед помещением центра связи за руку:
— Постой.
Одно слово, а за ним сожаление, что усомнился в ней; стыд от осознания мысленной измены, о слепом подчинении искушению с другой женщиной; раскаяние, что оказался похотливым идиотом, который при удобном случае увлёк бы в неиссякаемую пучину собственных греховных страстей наивную девушку! Парна, как и всегда, стойко держится и смотрит на меня с толикой удивления. Собранная, но проявляет эту симпатию, она не забыла, что мы были вместе, и её забота проявляется в поступках, а не жалких мысленных противоречивых распрях между совестью и вожделением. Возможно, она разглядела такие поступки и у меня? Вдруг я не вёл себя как кусок говна?
— Мне тебя не хватает, — говорю голосом романтичного придурка из многосезонного сериала фразу такую заштампованную и обросшую позорным и смешным клише, что язык в следующую секунду не поворачивается сказать что-либо ещё. Вместо этого в дело вступают рефлексы, реагируя на так надоевший раздражитель, представленный в виде отсутствия её рядом с собой. Парны. О, это имя, которым можно называть роскошные океанские лайнеры, единственные в своём роде модели вручную собранных машин или целые миры! От ощущения близости к ней где-то внизу распаляется огонь. Обожаю прикосновения к её мягкому платью и тёмной коже, люблю гладить её упругие женские формы, в экстазе от её взаимности и похоти, без ума от того, насколько страстно мы целуемся, позабыв обо всём. Не владея собой, хватаю её под бёдра и усаживаю на странную приборную панель, которая неодобрительно пиликает. Явственно ненавижу, когда всё это заканчивается!
— У нас есть ещё незаконченные дела, — тихо говорит она. О, да, есть, у нас с тобой тоже незаконченное дело, которое мы оставили без срока давности в комнате отеля. — Но мы ещё наверстаем упущенное, — шепчет волнительно, вытирая рукой излишнюю влагу на своих губах. — Взгляни пока сюда. — Указывает на компьютер, но я пока ещё слишком возбуждён, чтобы спокойно вникать в яркую информационную цепочку слов и картинок, указанную на плоском мониторе, и мне необходимо успокоиться. Она тоже возбуждена, но женщины не в пример нам внешне выглядят загадочно ровно, привлекательно.
Когда дурман перестаёт гонять кровь и головокружение сходит на нет, различаю портрет нашего бывшего заключённого дружка. Написано на наречии Ток-писин, но что-то улавливаю. Кевин Куази. Военный преступник — и ниже вся та информация, которую он пересказывал нам. Сошлось. Значит, хорошо заучил, либо мы в нём ошиблись.
–Вторую вкладку посмотри. –В этот момент к нам в центр связи подходит Сэм с Мэй на руках, аккуратно вносит через дверной проём и садит её на один из свободных кабинетных стульев.– Почитай вслух. Для всех. Пусть узнают, с кем мы имеем дело.
— Погодите, народ, пока вы тут не начали, меня интересуют два вопроса. — Сэмюэль встаёт посередине комнаты и активно жестикулирует.– Какого чёрта мы забыли в полицейском участке, и как нам это поможет в поиске Хирона? — его раздражённый взгляд бегает то по нашим фигурам, то по технике.
— Это я и собиралась вам показать. Подойдите. –Лукавая улыбка змеится на лице Парны, и у меня не возникает больше ни капельки сомнения в том, что она спасёт Йерему и вызволит нас отсюда.
_____________________________________________________________________________
[1] Очевидно, Логан подсчитывал очки «голов в ворота» в американском футболе, как раз дающие три — при попадании.
[2] В английской (имперской) системе измерения равен 91.4 см.
[3] Название гамбургера изначально происходит от названия второго по величине города Германии — Гамбурга, откуда многие эмигрировали в Америку.
[4] В американской системе весов равен 50,8 кг, соответственно четыре — 203,2 кг (англ. long hundredweight).
[5] В американской системе мер весов равен 14,6 кг (англ. slug).
[6] Лидер нападения, тактический центр команды в американском футболе, известный как квотербек (англ. Quarterback).
[7] В переводе на российские — 38.
========== Превратности Мойр (1) ==========
Часом ранее
Две пары ног не спеша продвигались по намокшему песку вдоль Новогвинейского моря на запад: чёрные женские ножки с ореховыми браслетами на лодыжках и мужские — в тюремных кроссовках. Рядом на пляже беспокойно колыхались плоскодонки, привязанные к кнехтам верёвкой.
Вдалеке в тёмных лазурно-синих водах кружили ветровые вихри, издавая глухой шум; волны собирались в огромные стремительно несущиеся гребни, становясь оглушительными вблизи, разбивались о прибрежные камни, теряли скорость и превращались в пресные буруны. Стихали ушераздирающие выстрелы, заглушались пронзительные визги и нагоняющие страх нечеловеческие рычания с суши. Шумная водная стихия, слившись с громоподобным треском небесных молний и свистящим ветром, поглощала собой все остальные звуки.
Пока Боги так рьяно возмущались, следовало повременить с отплытием.
Глубоко-синие волны подобнытем, что катили подземные реки Кокитос[1] и Ахеронт[2], умершие души в которых оглашали печальными стенаниями тёмные берега. По мрачным полям царства Аида, заросшим бледными асфоделами[3], носились бесплотные лёгкие тени погибших, также как сейчас по травянистым улочкам Вевака. Они сетовали на свою безрадостную жизнь без света и без желаний. Тихо раздавались их стоны, едва уловимые, подобные шелесту увядших листьев, гонимых ветром. Нет никому возврата из этого царства печали. Стигийская собака прямиком с берегов подземной реки Стикса, в которую был обращён местный житель, станет сеять ужас и смуту в стройные ряды городских граждан, пока несчастный муж, чьей судьбой уготовано стать устрашающим зверем, будет сторожить трёхглавым адским псом Кербером[4] один из действующих выходов с острова и преграждать путь тем, кто пойдёт по следу изобретательного лодочника Харона и его спутницы, непреднамеренной смерти — Пандоры.
