После новогодних каникул я переехал в другую, более спокойную комнату. Причиной переезда была моя учеба на вечернем отделении Новосибирского техникума. Мне требовалась более тихая обстановка для выполнения домашних заданий. Иногда я заходил на посиделки, чтобы расслабиться и от души посмеяться в кругу моих бывших соседей.

Мои наблюдения за многие годы жизни, позволяют сказать, что в каждом коллективе найдется индивидуум – спорщик. Особенно ярко они выделяются в юном возрасте. Один из таких представителей оказался и в речном училище, скажу больше – в нашей комнате общежития, в которую я переехал после новогодних каникул, покинув общество Тарзана.

Новый сосед спорил по поводу и без, ради интереса спортивного и материального, да и просто из любви к искусству. Спорил на деньги и сигареты, на лакомства из родительских посылок, в общем на все. Любимым блюдом у него был компот из сухофруктов, на него он делал ставки чаще всего, иногда выигрывал. Однажды он вынудил и меня на спор. Предметом спора стала банальная фраза из кинофильма «Фантомас», который демонстрировался в то время. Я высказал свою версию, он свою, как положено в таких случаях, спор разбил свидетель – наш сосед по комнате Сергей. Пришлось сходить на «Фантомаса» еще раз, оплатив билет свидетелю. В результате я проиграл свой компот и ждал случая, когда рассчитаться. На другие напитки, типа какао или кисель, спорщик не соглашался. Наконец в субботу на обед подали долгожданный напиток. Мы закончили есть второе, и я пододвинул свой стакан с компотом Юрке. Сначала он расправился со своей порцией затем, довольный, подмигнув мне, поднес к губам мой компот, но вдруг, как ужаленный, отдернул руку со стаканом от лица и поставил его на стол, возмущенно заявив, что в компоте муха. Показал стакан свидетелю спора. Сергей взял стакан, вилкой вытащил муху на свою тарелку, и вернул компот Юрке, со словами: «Пей, она же дохлая». Спорщик вскочил из-за стола и быстро удалился. Серега протянул мне свой стакан, взял себе проспоренный и безо всякой брезгливости опорожнил содержимое. Я отказался от его пожертвования, сказав, что спор должен быть по-честному. Серега громко расхохотался, взял с тарелки муху, положил в карман, сказав: «Хозяин – барин. Наше дело – предложить, а ваше – отказаться». Допил компот из своего стакана, крякнул с наслаждением, и мы пошли переваривать субботний обед.

По дороге я спросил его: «Слушай, Серый, зачем ты дохлую муху в кармане носишь?» Он опять принялся хохотать, насмеявшись вдоль, сказал: «Это непростая муха, это японская мушка, на такую мушку мой батя хариусов на перекатах ловит, попросил выслать ему домой с десяток. Девять штук я ему отослал, а десятую на наживку оставил. Давно хотел спорщика Юрку на неё поймать, вот случай и представился». Теперь мы хохотали вдвоем до самого общежития.

Юрка лежал на кровати, отвернувшись к стене. Услышав наше веселье, не поворачиваясь, пробурчал недовольным тоном: «Чего ржете? Компот все равно за тобой!» Я огрызнулся в его сторону: «Твой компот остался в столовой, я к нему не прикасался, спроси у свидетеля». Мы с Серегой растянулись на кроватях, продолжая смеяться. Юрка встал, и, уходя, произнес: «А ну вас. Придурки!» Больше я с Юркой не спорил, а он, почему-то, к компоту охладел.

В речное училище приехали четверо земляков из небольшого городка в Кемеровской области, Анжеро-Судженска. Двое из них имели проблемы с внешним видом, все лицо Архипова Феди было покрыто фурункулами. Очевидно, были проблемы с обменом веществ, так как врачи ничем не могли помочь, лицо его выглядело как жуткое месиво. Его земляк Валера Попов был маленького роста, пухленький и с постоянной улыбочкой, как у Джоконды на картине Леонардо ла Винчи.

Как выяснилось, в детстве его лягнула лошадь, угодила копытом в лицо. Хирурги заштопали раны, с возрастом, швы зарубцевались удачно и стали не очень заметными, но перебитый нерв не восстановился. Проявились проблемы с выражением лица. Когда он был серьезен, физиономия обретала загадочную улыбку, но стоило ему улыбнуться от души, как окружающих охватывал ужас, особенно тех, кто был не знаком с ним. Верхняя губа у него, выворачивалась трубочкой прямо под нос, оголяя крупные зубы, со щелями между, как у юной Аллы Пугачёвой, и верхнюю десну. Нижняя губа начинала лихорадочно дергаться вверх и вниз. Описать реальную картину моего таланта недостаточно, это надо было видеть.

Зная свои особенности, Валера старался не улыбаться, и тем более не смеяться. Земляков поселили в одной комнате. Среди них был любитель острых ощущений – Володя по кличке Бобик, фамилию не помню. Володя был живчиком, всюду совал свой нос, всегда задирался. Драться умел, этого у него не отнимешь. Если мы шли на танцы в соседнюю школу или клуб и в компании оказался Бобик, знай, без драки не обойдется. Еще у него было хобби: собирал вырезки из журналов, в основном портреты артисток, да и просто симпатичных девушек. Чемодан у него был обклеен смазливыми мордашками, как внутри, так и снаружи. Ему этого показалось мало, где-то достал лист ватмана, формата А0 и весь обклеил портретами в своем стиле. Там были певицы и артистки, и даже чемпионка мира по фигурному катанию среди одиночек в короткой балетной юбочке и на коньках. Всю эту красоту, он повесил вместо ковра на стену у своей кровати. У меня до сих пор хранится фотография этой девичьей мозаики.

Раз в месяц директор училища Василий Иосифович Гоздан (за глаза мы звали его Васька-сиплый, у него были проблемы с голосовыми связками) делал контрольный обход спальных корпусов. В его свиту входили иногда преподаватели. Однажды вечером, когда курсантам делать было нечего, такая комиссия ввалилась в комнату земляков. Все лежали на кроватях в полосатых тельняшках и травили анекдоты. Первым заметил высокую комиссию Бобик, вскочил с кровати, заправляя тельняшку внутрь флотских брюк. Остальные лениво поднимались, не зная, как себя держать в таком присутствии. Директор обвел комнату своим проницательным взглядом и уставился на стенгазету, потом повернулся к Володе и спросил: «Твое искусство?» Володька кивком подтвердил и добавил: «А что? Посмотрите, кругом морды одна страшнее другой, так хотя бы на портреты девчонок посмотреть, настроение поднять». Директор не дал Бобику договорить и нервно приказал ему: «Пригласи старосту и комсорга».

Мы (я был комсорг) с Толей, старостой группы, вошли в комнату, вопросительно глядя на директора. Тот задает нам вопрос: «Вы видели эту порнографию?» Оба молча пожимали плечами, переступая с ноги на ногу, глядели то на картинки, которые на наш вкус даже на эротику не дотягивали, то на директора. Васька-сиплый продолжает: «Вы что здесь, рукоблудием занимаетесь?» Повернувшись в сторону Валеры, переключился на него: «А ты, чего лыбишься, словно Монна Лиза?» Валера не выдержал и непроизвольно сделал свою фирменную, настоящую улыбку. У директора медленно поползли брови вверх, а рот слегка приоткрылся. «Что с ним?» – окончательно осипшим, еле слышным голосом, спросил он Бобика. Тот не растерялся и говорит: «Когда Валеру ругают, у него припадки начинаются, это с детства у него. Лошадь напугала». Валерку, от такой дерзкой речи дружка, действительно начало трясти от смеха. Директор резко направился на выход, бросив мне и старосте на ходу: «Снимите это безобразие и вызовите срочно врача!» Мы рапортовали: «Есть! Не волнуйтесь, Василий Иосифович, всё будет исполнено!»

В Ленинградском сварочно-машиностроительном техникуме, куда я поступил учиться в сентябре 1969 года, была сформирована специальная группа из выпускников средних школ и абитуриентов, сдавших вступительные экзамены в вуз, но не прошедших по конкурсу. Выпускникам средней школы надо было сдавать три экзамена. Абитуриентов, не прошедших по конкурсу в высшее учебное заведение, зачисляли без экзаменов, но при наличии справки вуза, в которой указывались баллы по сданным предметам.