*      *      *

После этого мы долго лежали без движения. Я был на спине и обнимал её одной рукой, она прижималась ко мне всем телом, положив голову на плечо и закинув ногу на мой торс. Все мысли по поводу сложившейся вокруг нас ситуации как-то отошли на второй план. В голове остались только приятные воспоминания и ощущения от секса с красивой девушкой. Которая, судя по всему, осталась довольна. И от этого я чувствовал себя ещё лучше. Я даже закрыл глаза, чтоб даже потолок комнаты не смазывал впечатления от произошедшего между нами.

Но, к сожалению, реальность вернулась самым что ни на есть неприятным образом. Когда я открыл глаза, то сначала увидел лишь темноту и понял, что Ани рядом нет. Я вскочил на ноги, оглядываясь по сторонам. И понял, что дела у меня не очень.

Я вновь стоял посреди комнаты с десятью дверями. Все тот же блеклый, непонятно откуда берущийся свет, все тот же противный хруст под ногами. Кстати, я уже был одет и обут, что слегка меня успокоило (ещё не хватало оказаться в таком месте в чем мать родила). Но на этом хорошие моменты и закончились. Потому что я услышал тихий всплеск за спиной и резко развернулся.

Десятая дверь была открыта. За ней стеной плескалась кровь, которая совершенно непонятным образом не выливалась в комнату. Словно смотришь в кровавый бассейн за стеклом. С той разницей, что стекла не было, и багровые волны удерживало неизвестно что. Всплеск, который я услышал, получился, когда из этой кровавой жижи в комнату шагнула та самая девушка из сна. Только теперь я знал, кто она.

– Кристина!

Она вздрогнула, посмотрев мне прямо в глаза. Темно-карие, почти черные, покрытые густой сетью полопавшихся сосудов, они резко контрастировали с яркой весенней зеленью глаз Ани. Тем не менее, я не мог сказать, что они были какими-то отталкивающими. Скорее наоборот, в них было что-то притягивающее, хоть я и не мог понять, что именно.

– Ты знаешь… – хриплый полушёпот разрезал тишину тонким скальпелем.

– Я знаю. Но я не понимаю, – удивительно, но страха во мне не было. И почему-то я знал, что не сплю и все происходящее со мной реально.

– Я тоже не понимала. Но наше понимание и не нужно. Мы – Носители.

– Носители чего?

– Ты же видел книгу. Казни. Мы – их Носители. Взгляни сам. – и она указала глазами на мою левую руку. Я проследил за её взглядом и вздрогнул.

Ниже локтя, чуть выше запястья ничего не было. Вместо кисти вниз бесшумно стекали струйки серой пыли, которые таяли в спёртом воздухе, не долетая до пола. И никакой боли или даже её следа. Я взмахнул новообретённой конечностью. Серые струйки описали круг в воздухе и растворились в нем.

– Ты научишься управлять ею, как научилась я. А сейчас идём. Время найти остальных Носителей, – и Кристина, взяв меня за руку, подвела к двери рядом со своей.

Я протянул к ней левую руку. Струи пыли растеклись по двери, и она исчезла. За ней сколько видел глаз простирался серый туман, состоящий, судя по всему, из той же субстанции, которая теперь стекала с моего левого локтя.

– Постой…

Кристина остановилась рядом со своей дверью и слегка повернула голову.

– Почему я? Моего согласия никто не спрашивал. Я вообще-то хочу жить нормальной жизнью, как все нормальные люди. Я вовсе не собирался становиться каким-то там носителем. Найди кого-нибудь другого, а меня верни назад. Я не хочу всего этого! – последние слова я буквально выкрикнул ей в спину.

Кристина слегка склонила голову. В её голосе прорезалась боль.

– Моего согласия тоже никто не спросил. Когда я попыталась сопротивляться, моя сестра умерла. Её кровь буквально вскипела внутри неё. Поэтому, если тебе дороги твои близкие, не сопротивляйся и не задавай вопросов. Пути назад нет.

– Подожди… Что произойдёт когда мы найдём всех десятерых носителей?

– Я этого ещё не знаю. Пока что наша задача – найти их. Возможно, вместе с ними мы найдём и ответы на все вопросы. Так что не будем терять времени. У нас его не так уж и много. И у мира по ту сторону – тоже.

– Стой! Что значит – у мира тоже? – выкрикнул я, но Кристина уже шагнула в дверь и исчезла за кровавыми волнами. За её спиной из ничего материализовалась дверь, и я вновь остался один в комнате.

Я перевёл взгляд вглубь «своей» двери. Я совсем не был уверен в том, что там меня ждали ответы на все вопросы. По словам Кристины, пытаться вырваться отсюда бесполезно, и учитывая обстоятельства, я был склонен ей верить. Все-таки мне совсем не хотелось, чтоб пострадал кто-то ещё. Хватит с меня смертей Коляна и Алёнки. Хоть я вроде как и не был к ним причастен.

Я закрыл глаза, выдохнул, открыл их и шагнул вперёд. Я не знаю, как будут убиваться по моему исчезновению родители, как будет ошарашена Аня, когда обнаружит, что меня рядом нет. Не знаю, что ждет впереди меня, Кристину, да и весь мир в целом, но я собираюсь это выяснить. И если для этого я должен идти вперёд, я это сделаю. Чем бы это все ни закончилось лично для меня.

Frog

«… и вышли жабы, и покрыли землю Египетскую» (Библия, Книга Исход, 8.6).

– Жаба!

Сколько же раз он слышал это слово за своей спиной. Громко. Тихо. Наглый вопль очередного ублюдка. Тихий полушёпот симпатичной девушки. Со временем разница между ними просто стёрлась в его голове. Все, что он слышал, выходя на улицу – это «жаба». Да, не всегда окружающие использовали именно это слово. Это могло быть и жир, жирдяй, жиртрест, жиробас, свиноматка, кабан, бочка, толстопуз, сало… Те, кто повоспитаннее (а таких было не очень много), использовали слова «упитанный», «с избыточным весом», «с проблемами с массой». Самым образованным был обследовавший его несколько лет назад врач, назвавший его «внебрачным сыном синдрома Прадера–Вилли и врождённой эндокринной патологии». Но форма выражения не имела значения. Для него все эти слова слились в одно. Даже интонации слились в одну. И это точно было не сочувствие. Людям даже не обязательно было использовать слова. Достаточно было заметить, с каким выражением лица на него смотрят, как взлетают вверх брови от удивления, как растягивается в язвительной ухмылке рот ближайшего мужчины или кривятся в брезгливой гримасе губы милых до этого девушек. Другими словами, почти каждый встречный тем или иным образом считал своим долгом продемонстрировать своё отношение к нему. И отношение это было совсем не добродушным.

Само собой разумеется, хождение в школу было не для него. Как не раз говорила его приёмная матушка, его бы там просто пережевали и выплюнули все эти морально уродливые подростки. Да и чего уж там, некоторые учителя от них не отстали бы. Взять хотя бы тех, кто приходил к нему домой. О да, они очень старались держать свои эмоции под контролем. Но он уже давно научился замечать малейшие косые взгляды или секундные движения мышц лица, когда человек, исполняя свои рабочие обязанности, усиленно пытался скрыть отвращение. Так что в скором времени даже лица людей начали для него смазываться в одну гротескную маску с презрительным взглядом и перекошенным кривым ртом. Который постоянно выплёвывал из себя только «Жаба!». Из всех людей только матушка вроде как любила его. Но лично ему больше казалось, что это не любовь, а жалость. И почему-то он считал, что это было даже хуже.

Впрочем, было и ещё одно исключение.

Он тогда шёл, как обычно погруженный в свои мысли, в свой внутренний мир, отгородившись от окружающих плотной стеной дэт-метала, едва не разрывающего динамики его наушников. Он любил Slaughterbloods. Каким-то образом благодаря им можно было представить себя нормальным. Таким, как все. Он не знал, как это работает, знал только, что скрежет электрогитар под безумный барабанный ритм выдавливал всю накопленную боль из души. Как гной из раны. И на некоторое время ему становилось легче.

Воодушевленный «Underworld princess», он вскинул голову и едва не начал кричать припев на всю улицу. Впрочем, он мог и не сдерживаться. Слова все равно застряли бы у него в глотке. Потому что он столкнулся взглядом с ней. Нет. С НЕЙ…