Пока я шёл к «Лили», я прокручивал в голове все события последних полутора суток. Уборка школьных клумб, поиск адреса Вилёровой, первая попытка наладить с ней контакт, кошмарный сон ночью, утренний разговор с Анькой, история Кристины Ростиной, смерть Коляна и Алёнки… Всему тому, что происходило, должно быть какое-то разумное объяснение.

Или не должно? Ночной кошмар, странная история, рассказанная Вилёровой, и смерть двух моих друзей как-то сами по себе стали складываться в одну общую жуткую картину. Конечно, от неё отдавало чертовщиной и паранормальщиной, в которую я никогда особо не верил, но и сходу выбросить её из головы я не мог. Смутные догадки кружили у меня в голове как пожелтевшие листья на ветру (кстати, вот вам ещё одна странность: середина осени, а зелень и не думает опадать). Но чётко сформулировать их я не мог. Возможно, стоило поделиться ими с Анькой, все-таки две головы лучше, чем одна, особенно если учесть, чего эта самая голова сегодня насмотрелась…

Из задумчивости меня вывел довольно сильный тычок кулаком в бок. Непроизвольно скривившись, я оглянулся.

– Не втыкай, – Анька улыбалась, но, едва она взглянула мне в глаза, как её улыбка мигом исчезла. – Эй, что случилось? У тебя такой вид будто ты кого-то похоронил.

– Почти угадала. Идём, по дороге все расскажу…

Путь к дому Кристины занял всего минут двадцать. Более чем достаточно, чтобы изложить все события последних нескольких часов. Пока мы шли, Анька как-то незаметно взяла меня под руку, но я тогда не обратил на это внимание. Она слушала, не перебивая, только вздрогнула, когда я описывал тот момент, когда наш разговор с Алёнкой оборвался предсмертной агонией девушки. Видимо, у неё просто ассоциация с тем самым случаем, когда и она выкашливала кровавую кашу из себя, решил я про себя. Хотя в её случае все закончилось намного более благополучно.

– Мдааа… – протянула Вилёрова, когда я закончил. – Мне жаль, что так получилось. Правда. Может, того, в другой раз сходим тогда, а?

– Нет, – я качнул головой. – Я не могу избавиться от чувства, что это все как-то связано между собой. Только пока непонятно, каким образом.

– Хм, – Анька на секунду замолчала. – В принципе, ты прав. Довольно много общего у этих двух историй. Кто-то умер толком непонятно от чего, кому-то снятся кошмары… Ну, вот мы и на месте. – и Вилёрова кивнула на ничем не примечательный подъезд ничем не примечательной многоэтажки, каких в нашем городе не один десяток.

Я шумно выдохнул.

– Идём.

Мы зашли в обрисованный бездарным граффити подъезд. Аня ткнула пальчиком в почти до основания расплавленную кнопку вызова лифта и мы вознеслись на шестой этаж.

Я сразу же понял, какая из квартир нам нужна. Как и говорила Аня, дверь квартиры Кристины была заклеена запрещающей полицейской лентой, но заклеена кое-как, без особого старания. Открыть дверь ключом и пролезть между полосами ленты не составило ни малейшего труда. Анька вытащила из сумки большой фонарик и нажала кнопку.

Размытый круг света выхватил из темноты вполне заурядную обстановку обычной «двушки». Обувная полка в прихожей, на которой до сих пор стояли пары кроссовок, босоножек и туфелек на невысоком каблуке. Простенькая дорожка на полу. Запыленный плафон на потолке. И трюмо с высокими зеркалами, в которых на миг отразились мы с Вилёровой, стоило ей на миг мотнуть лучом фонаря.

– Хм, – Анька кивнула на обувь. – Крис вряд ли бы переехала, оставив свои вещи тут. Странно. Ладно, идём дальше… Вот твою мать! – и она застыла на месте, глядя себе под ноги.

На полу прихожей, прямо на том месте, где мы стояли, чётко виднелись большие замытые пятна крови.

– Твоя? – прошептал я, уставившись туда же.

Несколько мгновений Аня стояла, закрыв глаза и делая глубокие вдохи. Но через несколько секунд она смогла взять себя в руки.

– Да. Скорее всего. Неважно. Идём. – и она направилась в дальнюю комнату. Пожав плечами, я пошёл за ней.

Дальняя комната, как я и думал, оказалась спальней со шкафом, широкой двуспальной кроватью, тумбочкой возле неё, креслом и письменным столом, на котором лежала какая-то тетрадь и раскрытая книга.

– Что тут у нас… – Я подошёл к столу. – Ань, взгляни. На столе слой пыли. И это нормально, уборку ведь делать некому. Но книга и тетрадь… На них пыли нет. Словно их только что сюда положили.

– Ну и какого? – похоже, Аня в конце концов испугалась.

– Не знаю, какого, – я поднял титульную страницу книги. – Так. Это Библия, открыта на главе… эмм, то есть на книге Исход.

– Ни Кристина, ни Алиса вообще-то не были особо верующими девочками. Что у них делает Библия?

– Фиг его… Какие-то казни… Чушь, в общем. А что тут с тетрадкой… – меня перебил резкий хлопок, от которого Вилёрова и вовсе взвизгнула, прикрыв рот рукой.

Я оглянулся. Аня ошарашенно смотрела на дверь спальни, которую мы вообще не трогали. Теперь она была закрыта. В два шага оказавшись возле двери, я толкнул её. Никакого результата. Я несколько раз ударил её кулаком, попробовал выбить плечом и ногой. Бесполезно. С таким же успехом я мог пинать стену.

– Черт, – как-то сам собой вспомнился сон с дверями, девять из которых были наглухо замурованы. Хотя я, пожалуй, предпочёл бы, чтоб десятая тоже не открывалась.

Я перевёл взгляд на Вилёрову. Девушку буквально трясло от страха. Увидев, что я смотрю на неё, Анька подбежала ко мне, ткнулась лицом в плечо и самым натуральным образом разрыдалась.

– Какого?… какого?, – только и мог я разобрать между всхлипами.

– Не знаю, Ань, – я обнял её за дрожащие плечи, слегка поглаживая одной рукой по голове. – Не знаю. Но мы выберемся отсюда. К черту все. Просто выберемся и выбросим это все из головы. Ты только это, успокойся. Все будет хорошо, обещаю тебе.

…Анька плакала минут десять. Все это время мы простояли в обнимку и я нес какую-то ерунду на тему «Все будет хорошо». Но я замолчал, поняв, что она уже не плачет. Но и отстраняться она не спешила. Просто стояла молча, прижавшись ко мне. Я тоже не торопился отпускать её. Меня переполняли какие-то смешанные чувства. С одной стороны, мне было не по себе и я хотел убраться отсюда поскорей и подальше. С другой – я понял, что не хочу отпускать Аньку. О нет, я вовсе не забыл ни Алёнку, ни то, что с ней произошло. Просто в тот момент я почему-то не думал обо всём этом.

И не слишком удивился, почувствовав, как ладонь Ани проскользнула под мои джинсы. И когда она добралась до цели, я понял, что её страх переродился в кое-что другое. Моя правая рука как-то сама по себе легла ей на бедро, проникла под юбку и трусики. Я почувствовал влагу под пальцами, и это придало мне уверенности. Мои пальцы заработали ещё быстрее. С губ Аньки сорвался стон, свободной рукой она расстегнула ремень и молнию моих брюк, стянула их вниз вместе с «боксерами», упала передо мной на колени, схватила меня руками за бедра и…

Черт, мне показалось, что я оказался в раю. Каждое движение её губ и языка порождало волны жара, поднимавшиеся вверх и полностью затуманивавшие разум. Не в силах больше ждать, я поднял ее с пола, бросил на кровать, рывком задрал юбку, сорвал трусики, раздвинул её бедра и, едва ощутив её влажные губы, плавным движением вошёл в неё.

Кажется, Аня даже закричала. Я брал её сильными, но не резкими движениями, в процессе стянув с неё и футболку с бюстгальтером. Я целовал её полуоткрытые губы, её шею, плечи, грудь, буквально каждый сантиметр тела. Она стонала и всхлипывала от возбуждения, глядя мне прямо в глаза. Я тонул в этом изумрудном свете. Её глаза буквально умоляли меня не останавливаться. И через несколько минут я позволил ей столкнуть меня в сторону и запрыгнуть на меня сверху. Её бедра двигались в одной ей известном ритме, то быстрее, то медленнее, и теперь уже я просил её не останавливаться. И она не останавливалась. Ровно до того момента когда я почувствовал её высший пик наслаждения и не почувствовал, что тоже больше не могу сдерживаться. И Аня это поняла. Она встала с меня, легла рядом и повторила нашу прелюдию своими губами. И делала это, пока не довела и меня к вершине возбуждения. Но даже во время этого она не останавливалась. Она отстранилась только тогда, когда все было окончено.