Нормально ли, что я не чувствую сострадания к этому человеку? 

- Ты планируешь заходить? - я стою перед дверью с номером девять и не могу заставить себя схватиться за потертую дверную ручку. 

Сердце колотится также сильно, как в ту самую ночь, когда я сбежала из дома. Я до паники боюсь увидеть знакомые глаза, которые раньше причиняли только боль, загоняли в клетку, измывались. 

- Ты первая, пожалуйста. - хриплым голосом произношу и делаю несколько шагов назад, пропуская женщину. 

- Я вчера при матери твоей не стала устраивать скандал, а надо было... - дергает плечами и дергает дверь на себя. - Дал же Бог родственников... 

Секунда и я уже в палате. От резкого запаха лекарств меня начинает мутить. Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не выбежать прочь из этого места. Палата расчитана на двоих пациентов, но сейчас в ней находится только отец и мать, сидящая ко мне спиной. Мама что-то тихо говорит, не обращая на нас внимания и держит отца за руку. 

От вида огромного количества медицинских аппаратов, трубок и бинтов мне становится еще хуже. Я уже не могу сдерживать дрожь в теле, поэтому убираю руки за спину и крепко сжимаю зубы. 

Не надо было поддаваться уговорам бабушки. 

- Как Вы тут? - начинает она разговор, медленно приближаясь к белоснежной кровати с постельным бельём такого же цвета. 

Первой поворачивается мама и слегка улыбается бабушке, затем, какой-то крякающий звук издает отец и хрипло произносит: 

- Привет. 

Я не вижу его лица, но инстинктивно делаю шаг назад, чем привлекаю внимание матери и бабушки. Вторая берет меня за руку и ободряюще улыбается, а первая... Мама, кажется, сначала и не узнает меня: хмурится, разглядывая моё лицо, а потом внезапно охает, прикрывая рот ладонями. 

- Марианна?! - она поднимается с места и делает шаг на встречу, а я - еще один назад. 

Ненавижу это имя. 

- Не подходи. - хрипло бросаю и сжимаю ладонь бабушки, ища поддержки. 

Не думала, что я настолько слаба, когда рядом родители. В их присутствии я снова начинаю ощущать себя маленькой девочкой, которую били шнуром от кипятильника, а потом запирали до утра в комнате. 

Чтобы подумала над своим поведением. 

Чтобы забыла, что такое "противоречие". 

- Ты все такая же грубиянка. - усмехается родительница и возвращается на место рядом с отцом. - Андрей, как тебе сюрприз? 

Я все эти минуты и не пыталась увидеть его лицо. Боялась. А теперь... Теперь мне интересно, как отреагирует отец. 

Назовет дрянью, шлюхой или просто выставит за дверь? 

Интересно и очень страшно. 

- Вижу, ты вернулась... - я перевожу взгляд на отца и замираю. Всё лицо похоже на огромную гематому: губы разбиты, голова в перевязках, плавно переходящих на левое ухо. Но глаза остались неизменными. 

Холодными. Чужими. 

- Рабочие обстоятельства... Я скоро уеду. - зачем-то оправдываюсь, смотря в леденящие сердце океаны. Снова появляется раздражающее чувство неполноценности и жалости к самой себе. Ну, почему сейчас? - Как так получилось? - киваю на конечности в бинтах и гипсе. 

- Если бы ты не выбрала жизнь распутницы, то, определённо знала бы, что случилось. - презрительно фыркает мама и поворачивается к отцу, нежно проводя по травмированной щеке ладонью. 

Не понимаю, как можно принижать своего ребёнка и, в тот же момент, жалеть мужа? Откуда такое неравенство? 

- Арина, ты переходишь границы! - подает голос бабушка. - Она впервые за столько лет вернулась домой, а вы сразу накинулись на девочку, как пираньи. 

- Не лезь не в своё дело. - зло бросает мужчина и переводит взгляд на меня: - Это касается только нас, родителей, и ребёнка. 

- Не стоит. - я опережаю бабушку и печально качаю головой. - У этих...  Родителей, одно дерьмо в головах. Зря я приехала. - разворачиваюсь и направляюсь к дверям. 

Сдерживать слёзы становится просто невозможно. Я снова та девочка, которая тонет в необоснованной ненависти собственных родителей. 

Я ничего им не сделала! Я всегда старалась быть лучшей! Любимой! 

- Снова сбегаешь? - голос матери останавливает меня в шаге от заветной цели. 

- А ты хотя бы задумывалась, почему я это делаю, мама? - прикрываю глаза, пытаясь прогнать непрошенные слезы, но, вместо этого, ощущаю, как солёные капли начинают стекать по щекам. 

- Трусиха ты. Вот, почему. - конечно, всегда виновата только я. 

- Знаешь, надо было не в столицу бежать, а в полицию. - вытираю влагу с лица, оборачиваясь. - На вас только по статье за жестокое обращение с детьми можно дело открывать. Но, ещё было столько всего интересного, да, пап? - я подхожу к кровати и усмехаюсь, как сумасшедшая. - Может, расскажем, чего таить то? 

- Заткнись, тварь. - выплевывает эта мразь. - Угрожать вздумала? 

- О чём речь, Андрей? - хмурится мать, сжимая его руку. 

- Боишься, что мама не поймет? - я перевожу взгляд на мать. - Прежде чем называть меня трусихой и тварью, сначала попытайся узнать своего мужа. Я была ребёнком, искавшим поддержку, а он - взрослым мужиком. Вы всю мою жизнь только и делали, что тешили своё больное самолюбие, унижая меня. Кто из нас жалок, мам? - не знаю, откуда во мне эта смелость, но я не могу остановиться. - Ты хоть раз спросила себя, почему твой ребёнок сбежал из дома? - печально усмехаюсь. 

- Если бы ты была нормальным ребёнком, то никаких проблем бы не возникало. - она и вправду считает, что поступала и продолжает поступать правильно? - Чтобы не сделал твой отец, я уверена, ты этого заслужила. 

Последнее предложение выдергивает почву из под моих ног. 

Я этого заслужила... 

Больнее быть уже не может, да? Так я себя убеждала до этого момента. Оказывается, возможно все. 

Анна 

Я не помню, как оказалась в коридоре, захлебываясь собственными слезами. Помню, как бабушка начала кричать, заступаться за меня, а потом... 

Прошло, наверное, около двух часов с момента моего побега, когда я пришла в себя. Я сидела на одной из нескольких лавочек на территории больницы и рассматривала бескрайние небеса. 

- Ты все ещё здесь? - вздрагиваю и оборачиваюсь в сторону говорившей. 

- Забыла кинуть ещё одно оскорбление мне в след? - равнодушно спрашиваю, снова отворачиваюсь, возвращаюсь к разглядыванию редких облаков на ярко-голубом небе. 

Как же странно... Я не чувствую сейчас никакой неприязни к матери, хотя совсем недавно была готова на все. Пугающая опустошенность и равнодушие... Хотела бы я всегда иметь такое хладнокровие. 

Женщина ничего не отвечает, но садится на вторую половину скамьи. Мы долго сидели молча. Мне нечего было сказать человеку, который так легко вычеркнул меня из своей жизни, а она... Я не знаю, зачем она явилась. 

- Знаешь, я никогда не хотела детей. - спокойно начинает свой рассказ. - А твой отец... Мы познакомились на вечеринке и оба очень сильно напились. Как итог: обременяющая беременность. Он уговорил меня сохранить ребёнка и выйти за него. Я согласилась, но... Любви с моей стороны не было. Ни к нему, ни к тебе. Я любила другого мужчину, но бросить вас не позволила общественность. - усмехается, дергая плечом. - Со временем, я привязалась к Андрею и, даже смогла полюбить, а вот тебя - нет. Я знала, что обязана была обеспечивать и обучать свою дочь, но на что-то большее не была готова. 

- Зачем ты мне об этом говоришь? - я смотрю на нее, следя за каждым движением. Теперь мне хоть что-то понятно. Мать не хотела детей, а отец... Думаю, он хотел привязать её к себе, а я была лишь предметом для достижения целей. 

- Не знаю. - пожимает плечами. - Просто... Так должно быть. 

- Лучше бы ты сделала аборт. 

Это единственное правильное решение в данной ситуации. Я бы не портила жизнь двум людям своим присутствием, а сама... Мне не пришлось бы переживать все, что со мной происходило. 

- Да... - мы как двое когда-то знакомых людей, неловко переминающихся с ноги на ногу и не знающих, как вести себя. И это правда: мы никогда не разговаривали на такие темы. Были только крики, ссоры и слёзы. - А ты... Ты же не сделала аборт тогда?