К началу нового тысячелетия, когда фундаментальные механизмы надзорного капитализма только начинали формироваться, «максимизация стоимости для акционеров» была широко принята в качестве «объективной функции» фирмы[52]. Эти принципы, извлеченные из того, что когда-то считалось радикальной философией, были канонизированы как стандартная практика в коммерческой, финансовой и юридической сферах[53]. К 2000 году в американских корпорациях открытого типа было занято меньше половины работников в сравнении с данными на 1970 год[54]. В 2009 году число акционерных обществ сократилось по сравнению с 1997 годом вдвое. Корпорация открытого типа стала «ненужной для производства, непригодной для стабильной занятости и предоставления социального обеспечения и не способной обеспечить надежный долгосрочный доход на инвестиции»[55]. В этом процессе культ «предпринимателя», который выглядел идеальным союзом собственности и управления, вырастет до почти мифических пропорций, заменив богатые экзистенциальные возможности второго модерна этим единственным прославленным образцом смелости, конкурентной хитрости, доминирования и богатства. IV. Нестабильность второго модерна Девятого августа 2011 года, примерно в то же время, когда конференц-зал Apple разразился аплодисментами, 16 000 полицейских наводнили улицы Лондона в полной решимости подавить «самые широкомасштабные и продолжительные нарушения общественного порядка в истории Лондона со времен мятежа лорда Гордона 1780 года»[56]. Волнения начались четырьмя ночами ранее, когда мирный протест против действий полиции, застрелившей молодого человека, внезапно обернулся насилием. В последующие дни число участников беспорядков нарастало лавинообразно по мере того как грабежи и поджоги охватили двадцать два из тридцати двух районов Лондона и другие крупные города Великобритании[57]. За четыре дня уличных сражений тысячи демонстрантов причинили материальный ущерб на сумму более 50 миллионов долларов США, 3000 человек были арестованы. Хотя взлет Apple, казалось, подтверждал притязания людей второго модерна, улицы Лондона говорили о мрачном наследии тридцатилетнего эксперимента по экономическому росту для избранных. Через неделю после начала беспорядков, социолог Саския Сассен в статье в издании Daily Beast отмечала: «если нужно назвать одну предпосылку, то она связана с безработицей и отчаянной бедностью среди людей, которые хотят быть частью среднего класса и которые остро сознают резкое неравенство между собой и богатой элитой своей страны. Во многом это – социальные революции, с маленькой буквы, протест против социальных условий, которые стали невыносимыми»[58]. Что это были за социальные условия, ставшие такими невыносимыми? Многие аналитики сходились во мнении, что к беспорядкам в Британии привела успешная неолиберальная трансформация общества – программа, которая была наиболее полно реализована в Великобритании и США. Действительно, исследование Лондонской школы экономики, основанное на интервью с 270 участниками беспорядков, выявило доминирующую тему – неравенство: «нет работы, нет денег»[59]. Точка отсчета почти в каждом исследовании звучит одним и тем же набатом: отсутствие возможностей, отсутствие доступа к образованию, маргинализация, лишения, обиды, безнадежность[60]. И хотя беспорядки в Лондоне существенно отличались от других протестов, которые им предшествовали или за ними последовали, прежде всего от движения Indignados, начавшегося с широкомасштабной общественной мобилизации в Мадриде в мае 2011 года, и движения Occupy, возникшего 17 сентября в парке Зукотти на Уолл-стрит, они имели общее происхождение в экономическом неравенстве и бесправии[61]. США, Великобритания и большая часть Европы вступили во второе десятилетие XXI века, сталкиваясь с экономическим и социальным неравенством, более выраженным, чем даже во времена «позолоченного века», и сопоставимым с неравенством в некоторых из самых бедных стран мира[62]. Несмотря на десятилетие взрывного цифрового роста, частью которого было чудо Apple и проникновение интернета в повседневную жизнь, опасное социальное расслоение предсказывало еще более стратифицированное и антидемократическое будущее. «В эпоху нового консенсуса в отношении стабилизации финансовой политики, – писала одна из американских экономистов, – экономика стала свидетелем крупнейшего в истории перевода доходов верхам»[63]. Отрезвляющий отчет Международного валютного фонда за 2016 год предупреждал о грядущей нестабильности, заключив, что глобальный неолиберальный тренд «не оправдал ожиданий». Вместо этого неравенство значительно уменьшило «уровень и устойчивость роста», одновременно повысив нестабильность и создав постоянную уязвимость перед экономическим кризисом[64]. В условиях царящей рыночной свободы стремление к полноценной жизни натолкнулось на глухую стену. Спустя два года после беспорядков в Северном Лондоне исследования в Великобритании показали, что к 2013 году бедность, вызванная отсутствием образования и безработицей, уже исключила почти треть населения из регулярного социального участия[65]. В другом британском отчете был сделан вывод: Работники с низким и средним уровнем дохода испытывают самое значительное снижение уровня жизни с тех пор, как в середине XIX века стали появляться надежные данные на этот счет[66]. К 2015 году меры жесткой экономии привели к сокращению бюджетов местных органов власти на 19 %, или 18 миллиардов фунтов, вынудили снизить на 8 % расходы на защиту детей и обернулись тем, что 150 000 пенсионеров лишились доступа к жизненно важным услугам[67]. В 2014 году почти половина населения США жила в функциональной бедности, когда самая высокая заработная плата среди нижней половины работающих составляла около 34 000 долларов[68]. В 2012 году в США опрос Министерства сельского хозяйства показал, что почти 49 миллионов человек живут в домохозяйствах, «испытывающих нехватку продовольствия»[69]. В своей книге «Капитал в XXI веке» французский экономист Тома Пикетти интегрировал данные о доходах за многие годы, которые позволили вывести общий закон накопления: норма прибыли на капитал, как правило, превышает экономический рост. Эта тенденция, обобщенно выражаемая как r > g, представляет собой динамику, которая приводит ко все более и более сильному расслоению доходов, а вместе с этим и к целому ряду антидемократических социальных последствий, которые долгое время назывались предвестниками финального кризиса капитализма. В этом контексте Пикетти приводит примеры того, как финансовые элиты используют свои сверхприбыли для финансирования захвата политической системы, что защищает их интересы от политических вызовов[70]. Так, в материале газеты New York Times 2015 года сделан вывод, что на 158 американских семей и принадлежащие им корпорации приходилась почти половина (176 миллионов долларов) всех денег, собранных обеими политическими партиями в поддержку кандидатов в президенты в 2016 году, главным образом в поддержку «кандидатов-республиканцев, которые обещали избавляться от регулирования, снижать налоги <…> и урезать пособия»[71]. Историки, журналисты-расследователи, экономисты и политологи анализировали скрытую механику поворота к олигархии, проливая свет на систематические кампании общественного влияния и политического захвата, которые помогли продвигать и сохранять радикальную свободнорыночную повестку за счет демократии[72]. вернутьсяMichael C. Jensen, “Value Maximization, Stakeholder Theory, and the Corporate Objective Function,” Business Ethics Quarterly 12, no. 2 (2002): 235–256. вернутьсяThomas I. Palley, “Financialization: What It Is and Why It Matters” (white paper, Levy Economics Institute of Bard College, 2007), http://www.levyinstitute.org/pubs/wp_525.pdf; Jon Hanson and Ronald Chen, “The Illusion of Law: The Legitimating Schemas of Modern Policy and Corporate Law,” Michigan Law Review 103, no. 1 (2004): 1–149; Henry Hansmann and Reinier Kraakman, “The End of History for Corporate Law” (working paper, Discussion Paper Series, Harvard Law School’s John M. Olin Center for Law, Economics and Business, 2000), http://lsr.nellco.org/cgi/viewcontent.cgi?article=1068&context=harvard_olin. вернутьсяDavis, “The Twilight of the Berle and Means Corporation,” 1131. вернутьсяGerald F. Davis, “After the Corporation,” Politics & Society 41, no. 2 (2013): 41. вернутьсяJuta Kawalerowicz and Michael Biggs, “Anarchy in the UK: Economic Deprivation, Social Disorganization, and Political Grievances in the London Riot of 2011,” Social Forces 94, no. 2 (2015): 673–698. вернутьсяPaul Lewis et al., “Reading the Riots: Investigating England’s Summer of Disorder,” London School of Economics and Political Science, 2011, 17, http://eprints.lse.ac.uk/46297. вернутьсяSaskia Sassen, “Why Riot Now? Malaise Among Britain’s Urban Poor Is Nothing New. So Why Did It Finally Tip into Widespread, Terrifying Violence?” Daily Beast, August 15, 2011, http://www.donestech.net/ca/why_riot_now_by_saskia_ sassen_newsweek. вернутьсяLewis et al., “Reading the Riots,” 25. вернутьсяLewis et al., “Reading the Riots”. См. также: Kawalerowicz and Biggs, “Anarchy in the UK”; James Treadwell et al., “Shopocalypse Now: Consumer Culture and the English Riots of 2011,” British Journal of Criminology 53, no. 1 (2013): 1–17; Tom Slater, “From ‘Criminality’ to Marginality: Rioting Against a Broken State,” Human Geography 4, no. 3 (2011): 106–115. вернутьсяThomas Piketty, Capital in the Twenty-First Century (Cambridge, MA: Belknap Press, 2014); Томас Пикетти, Капитал в XXI веке (Москва: Ад Маргинем Пресс, 2015). Пикетти объединил данные о доходах за многие годы и сделал вывод о том, что неравенство в доходах в США и Великобритании достигло уровня, невиданного с XIX века. Верхние 10 % американских наемных работников неуклонно увеличивали свою долю в национальном доходе с 35 % в 1980-х гг. до более чем 46 % в 2010. Основная часть этого роста приходится на верхний 1 %, доля которого выросла с 9 до 20 %, половина из которых пришлась на верхнюю 0,1 %. Пикетти подсчитал, что 60–70 % из верхних 0,1 % в иерархии доходов состоят из менеджеров, которым удалось добиться «исторически беспрецедентной» компенсации благодаря новым структурам стимулирования, призванным максимизировать стоимость. вернутьсяО значимости демократически ориентированных социальных, политических и экономических институтов для облегчения экономической ситуации см. в монументальном исследовании: Daron Acemoglu and James Robinson, Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty (New York: Crown Business, 2012); Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон, Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты (Москва: Издательство АСТ, 2015). Институты также в центре внимания работы Роберта Райха о неравенстве и регрессивной экономической политике: Robert B. Reich, Aftershock: The Next Economy and America’s Future (New York: Vintage, 2011); Роберт Райх, Послешок. Экономика будущего (Москва, Карьера Пресс, 2012). См. также: Michael Stolleis, History of Social Law in Germany (Heidelberg: Springer, 2014), www.springer.com/us/book/9783642384530; Mark Hendrickson, American Labor and Economic Citizenship: New Capitalism from World War I to the Great Depression (Cambridge: Cambridge University Press, 2013); Swank, “The Political Sources of Labor Market Dualism in Postindustrial Democracies, 1975–2011”; Emin Dinlersoz and Jeremy Greenwood, “The Rise and Fall of Unions in the U.S.” (NBER working paper, US Census Bureau, 2012), http://www.nber.org/papers/w18079; Basak Kus, “Financialization and Income Inequality in OECD Nations: 1995–2007,” Economic and Social Review 43, no. 4 (2012): 477–495; Viki Nellas and Elisabetta Olivieri, “The Change of Job Opportunities: The Role of Computerization and Institutions” (Quaderni DSE working paper, University of Bologna & Bank of Italy, 2012), http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1983214; Gough, Dani, and de Haan, “European Welfare States”; Landon R. Y. Storrs, Civilizing Capitalism: The National Consumers’ League, Women’s Activism, and Labor Standards in the New Deal Era, rev. ed. (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2000); Ferge, “The Changed Welfare Paradigm”; Jacoby, Modern Manors; Sklar, The United States as a Developing Country; J. Bradford De Long and Barry Eichengreen, “The Marshall Plan: History’s Most Successful Structural Adjustment Program,” in Post—World War II Economic Reconstruction and Its Lessons for Eastern Europe Today, ed. Rudiger Dornbusch (Cambridge, MA: MIT Press, 1991); Baldwin, The Politics of Social Solidarity; Amenta, “Redefining the New Deal”; Robert H. Wiebe, The Search for Order: 1877–1920 (New York: Hill and Wang, 1967); John Maynard Keynes, “Economic Possibilities for Our Grandchildren,” in John Maynard Keynes, Essays in Persuasion (New York: W. W. Norton, 1930); Джон Мейнард Кейнс, “Экономические возможности для наших внуков”, Вопросы экономики, № 6 (2009): 60–69. К 2014 г. в отчете Standard and Poor's был сделан вывод о том, что неравенство доходов препятствует экономическому росту и дестабилизирует социальную структуру – факт, давно признанный еще Генри Фордом с его пятидолларовым днем. См.: “How Increasing Income Inequality Is Dampening US Economic Growth, and Possible Ways to Change the Tide,” S&P Capital IQ, Global Credit Portal Report, August 5, 2014, https://www.globalcreditportal.com/ratingsdirect/renderArticle.do?articleId=1351366&SctArtId=255732&from=CM&nsl_code=LIME&sourceObjectId=8741033&sourceRevId=1&fee_ind=N&exp_date=20240804-19:41:13. вернутьсяTcherneva, “Reorienting Fiscal Policy: A Bottom-Up Approach,” 57. См. также: Francisco Rodriguez and Arjun Jayadev, “The Declining Labor Share of Income,” Journal of Globalization and Development 3, no. 2 (2013): 1–18; Oliver Giovannoni, “What Do We Know About the Labor Share and the Profit Share? Part III: Measures and Structural Factors” (working paper, Levy Economics Institute at Bard College, 2014), http://www.levyinstitute.org/publications/what-do-we-know-about-the-labor-share-and-the-profit-share-part-3-measures-and-structural-factors; Dirk Antonczyk, Thomas DeLeire, and Bernd Fitzenberger, “Polarization and Rising Wage Inequality: Comparing the U.S. and Germany” (IZA discussion papers, Institute for the Study of Labor, March 2010), https://ideas.repec.org/p/iza/izadps/dp4842.html; Duane Swank, “The Political Sources of Labor Market Dualism in Postindustrial Democracies, 1975–2001,” conference paper presented at the American Political Science Association Annual Meeting, Chicago, 2013; David Jacobs and Lindsey Myers, “Union Strength, Neoliberalism, and Inequality: Contingent Political Analyses of US Income Differences Since 1950,” American Sociological Review 79 (2014): 752–774; Viki Nellas and Elisabetta Olivieri, “The Change of Job Opportunities: The Role of Computerization and Institutions” (Quaderni DSE working paper, University of Bologna & Bank of Italy, 2012), http://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1983214; Gough, Dani, and de Haan, “European Welfare States: Explanations and Lessons for Developing Countries”. вернутьсяJonathan D. Ostry, “Neoliberalism: Oversold?” Finance & Development 53, no. 2 (2016): 38–41; как заключил другой американский экономист, «великая рецессия 2008 г. решительно покончила с иллюзией экономического роста, обнажив вместо этого достижения финансового капитализма как они есть, без прикрас: для большинства – стагнация доходов с середины 1970-х, для крошечного меньшинства – огромная концентрация богатства». См. также: Josh Bivens, “In 2013, Workers’ Share of Income in the Corporate Sector Fell to Its Lowest Point Since 1950,” Economic Policy Institute (blog), September 4, 2014, http://www.epi.org/publication/ 2013-workers-share-income-corporate-sector. Исследования либерализации и «финансиализации» как в развитых, так и в развивающихся экономиках показали, что эти процессы связаны с новыми нестабильностями, включая банкротства, закрытие банков, крайнюю волатильность активов и спад в реальном секторе экономики. См., например: Malcolm Sawyer, “Financial Development, Financialisation and Economic Growth” (working paper, Financialisation, Economy, Society & Sustainable Development Project, 2014), http://fessud.eu/wpcontent/uploads/2013/04/Financialisation-and-growth-Sawyer-working-paper-21.pdf. См. также: William A. Galston, “The New Challenge to Market Democracies: The Political and Social Costs of Economic Stagnation” (research report, Brookings Institution, 2014), http://www.brookings.edu/research/reports2/2014/10/new-challenge-market-democracies; Joseph E. Stiglitz, The Price of Inequality: How Today’s Divided Society Endangers Our Future (New York: W. W. Norton, 2012); Джозеф Стиглиц, Цена неравенства. Чем расслоение общества грозит нашему будущему (Москва: Эксмо, 2015); James K. Galbraith, Inequality and Instability: A Study of the World Economy Just Before the Great Crisis (New York: Oxford University Press, 2012); Ronald Dore, “Financialization of the Global Economy,” Industrial and Corporate Change 17, no. 6 (2008): 1097–1112; Philip Arestis and Howard Stein, “An Institutional Perspective to Finance and Development as an Alternative to Financial Liberalisation,” International Review of Applied Economics 19, no. 4 (2005): 381–398; Asil Demirguc-Kunt and Enrica Detragiache, “The Determinants of Banking Crises in Developing and Developed Countries,” Staff Papers—International Monetary Fund 45, no. 1 (1998): 81–109. вернутьсяEmanuele Ferragina, Mark Tomlinson, and Robert Walker, “Poverty, Participation and Choice,” JRF, May 28, 2013, https://www.jrf.org.uk/report/poverty-participation-and-choice. вернутьсяHelen Kersley et al., “Raising the Benchmark: The Role of Public Services in Tackling the Squeeze on Pay,” New Economics Foundation, https://www.unison.org.uk/content/uploads/2013/12/On-line-Catalogue219732.pdf. вернутьсяSally Gainsbury and Sarah Neville, “Austerity’s £18bn Impact on Local Services,” Financial Times, July 19, 2015, http://www.ft.com/intl/cms/s/2/5fcbd0c4-2948-11e5-8db8-c033edba8a6e.html?ftcamp=crm/email/2015719/nbe/InTodaysFT/product#axzz3gRAfXkt4. вернутьсяCarmen DeNavas-Walt and Bernadette D. Proctor, “Income and Poverty in the United States: 2014,” US Census Bureau, September 2015, http://www.census.gov/content/dam/Census/library/publications/2014/demo/p60-249.pdf; Thomas Gabe, “Poverty in the United States: 2013,” Congressional Research Service, September 25, 2014, http://digitalcommons.ilr.cornell.edu/key_workplace/1329. вернутьсяAlisha Coleman-Jensen, Mark Nord, and Anita Singh, “Household Food Security in the United States in 2012” (economic research report, US Department of Agriculture, September 2013), https://www.ers.usda.gov/webdocs/publications/45129/39937_err-155.pdf?v=42199. вернутьсяPiketty, Capital in the Twenty-First Century, 334–235; Пикетти, Капитал в XXI веке, 333–334. См. также: Theda Skocpol and Vanessa Williamson, The Tea Party and the Remaking of Republican Conservatism, rev. ed. (New York: Oxford University Press, 2016); Naomi Oreskes and Erik M. Conway, Merchants of Doubt: How a Handful of Scientists Obscured the Truth on Issues from Tobacco Smoke to Global Warming (London: Bloomsbury, 2010). вернутьсяNicholas Confessore, “The Families Funding the 2016 Presidential Election,” New York Times, October 10, 2015, https://www.nytimes.com/interactive/2015/10/11/us/politics/2016-presidential-election-super-pac-donors.html. вернутьсяИсторик Нэнси Маклин и журналист Джейн Мэйер подробно описали незримую работу радикально-правых идеологов и их спонсоров-миллиардеров, располагающих неограниченными средствами для манипулирования политикой и обществом и опирающихся на теневую сеть «фабрик мысли», организаций-доноров и СМИ, с целью искусной эксплуатации гражданских волнений и подталкивания их к экстремистским взглядам. См.: Nancy MacLean, Democracy in Chains: The Deep History of the Radical Right’s Stealth Plan for America (New York: Viking, 2017); Jane Mayer, Dark Money: The Hidden History of the Billionaires Behind the Rise of the Radical Right (New York: Anchor, 2017). |
