— Скажите, а те, кто возвращается слюнявыми идиотами, что с ними потом происходит? В смысле, куда их увозят отсюда и с какой именно целью?

Некоторое время мистер Смит лишь молча смотрел на меня, потом неожиданно улыбнулся.

— Все они здесь, Тед! И за ними хорошо ухаживают, и никто не собирается их препарировать во имя науки. Так что можешь успокоиться!

— А те, которые возвращаются в здравом уме? — задал я следующий вопрос. — Ведь они тоже никогда отсюда не выйдут, разве не так?

— Если ты имеешь в виду научных работников, — пояснил мистер Смит, — то они участвуют в эксперименте на строго добровольной основе и, естественно, все давали подписку о неразглашении. Что же касается остальных участников экспериментов…

— Заключённых, то есть? — перебил я его.

— У нас нет заключённых! — Мистер Смит вновь улыбнулся. — У нас есть преступники, которых не смогли поймать. Или не успели ещё поймать. Я имею в виду, что их не арестовывала полиция, не судили после поимки, не приговорили затем к тому или иному сроку заключения. Просто мы смогли задержать их сами, немного опередив в этом правоохранительные органы, понимаешь, о чём я?

— Но ведь это же… это же незаконно! — проговорил я, немного огорошенный только что услышанным. — Так ведь нельзя поступать даже с преступниками! Чтобы без суда, без защиты…

Мистер Смит улыбнулся в третий раз.

— Уж не вообразил ли ты, что мы хватаем подряд всех за малейшее преступление? Выхвативший сумочку у старушки обкуренный наркоман, подросток, похитивший в магазине несколько чизбургеров, пьяная компания молодых идиотов, угоняющая автомобили просто чтобы прокатиться с ветерком… пускай ими всеми занимается доблестная наша полиция! Наша же клиентура — серийные убийцы, маньяки, жестокие насильники несовершеннолетних…

— И потому эксперименты, проводимые нами на этих людях, — немного помолчав, продолжил далее мистер Смит, — это, в некотором роде, и возмездие за всё, содеянное ими ранее! И, разумеется, никто не собирается вновь отпускать на волю этих отмороженных ублюдков! Пока они здесь, те люди, которые могли бы стать следующими их жертвами, останутся живы! Просто останутся живы, а это уже дорогого стоит, поверь мне, Тэд!

Вновь повернувшись, мистер Смит взялся уже за ручку двери, когда мне на ум пришёл ещё один вопрос.

— Полковник Джеймс Хилл! Он что, так и не вернулся тогда?

— Он вернулся безнадёжным слюнявым идиотом, — не оборачиваясь, проговорил мистер Смит. — Просто его жене не обязательно знать об этом! Как и всем остальным его знакомым!

После этого мистер Смит вышел, а я, подойдя к кровати, на которой лежала Снежана, некоторое время лишь молча на неё смотрел. Потом поднял табурет, поваленный ранее Стефаном, пододвинул его поближе к кровати и сел.

— Ну, здравствуй, Снежана! — прошептал я хриплым и донельзя сдавленным голосом. — Девочка моя единственная, прости меня, если сможешь! За то, что я сделал, и за то, что я так и не смог тогда совершить… прости меня за всё!

Тут мне невольно подумалось, что не зря мистер Смит так охотно откликнулся на мою просьбу побыть тут, возле Снежаны. Наверняка в стенах этих десятки видеокамер на меня сейчас уставились, и везде, где только возможно, понатыканы микрофоны и прочие подслушивающие и подглядывающие устройства.

Ну и чёрт с ними, со всеми!

Взгляд мой вновь упал на неправильно расположенные родинки на лице Снежаны, и вновь невольно заползла в голову мысль о какой-то подмене. Я гнал от себя эту мысль, мысленно твердил, что это Снежана, что это именно моя Снежана, но назойливая мысль эта по-прежнему продолжала вертеться в голове. А потом мне вдруг подумалось, что тот я, у которого тоже переместились на теле давно зажившие ранения, вполне мог быть кем-то самостоятельным. И не умирает ли он сейчас от мучительной жажды посреди пустыни… если только не умер уже…

И, возможно, я сейчас жив именно по этой причине?

Да нет же, бред всё это! Бред сивой кобылы!

Тряхнув головой, словно отгоняя непроизвольным этим жестом, так некстати нахлынувшие дурацкие мысли, я осторожно приоткрыл край одеяла и провёл самыми кончиками пальцев по обнажённому плечу Снежаны.

Девочка моя единственная, поздняя и последняя моя любовь…

И, словно в ответ на это моё прикосновение, Снежана вдруг вздрогнула и открыла глаза.

— Тед! — проговорила она тихо, но внятно. — Ты здесь, Тед?

— Я здесь, маленькая! — Голос мой, хриплый и срывающийся, даже для меня самого прозвучал странно и почти незнакомо. — Я с тобой, я никогда тебя не брошу!

— Правда? — чуть повернув голову, Снежана посмотрела на меня. — Ты обещаешь?

— Обещаю!

Нащупав под одеялом её узенькую ладошку, я накрыл её сверху своей рукой. Так, словно пытаясь этим хоть как-то защитить Снежану от всей мерзости и всей жестокости окружающего нас мира.

— Мне приснился сон, — глядя на меня в упор, прошептала Снежана. — Странный и страшный. И там был ты…

Она замолчала, но и я ничего не ответил, почти физически ощущая, как выводятся сейчас на многочисленные мониторы наши изображения, как чутко прислушиваются притаившиеся микрофоны к каждому произнесённому нами слову.

— И я почему-то очень на тебя рассердилась! — вновь зашептала Снежана. — И даже ударила тебя по щеке, два раза ударила! Но ведь всё это было во сне, правда?

— Правда! — отозвался я, ощущая, как подкатывается снизу к горлу какой-то тугой солёный комок. — Это было во сне!

— Я ведь не смогла бы ударить тебя на самом деле?

— Не смогла бы! — прошептал я сдавлено. — А то, что я приснился тебе, это даже здорово! Это значит, что ты думаешь обо мне. Даже во сне думаешь…

Я вдруг ощутил, как ладонь Снежаны выскользнула из-под моей, и вот она уже где-то сверху. Тонкие пальцы девушки принялись лихорадочно вычерчивать на тыльной стороне моей ладони какие-то мудрёные знаки, впрочем, я так и не смог в них разобраться…

Наверное, осознав это, Снежана вдруг стала нажимать указательным пальцем на тыльную сторону моей ладони и я сразу же распознал азбуку Морзе, в которой довольно неплохо разбирался когда-то.

Оказывается, Снежана тоже владела этим искусством тайного общения ничуть не хуже моего.

«Здесь везде всяческие устройства понатыканы, — прочитал я. — Я, как только пришла в себя, сразу же это поняла».

«Когда ты пришла в себя? — ответно просигналил я. — Только что?»

«Гораздо раньше!»

Пальцы Снежаны замерли в ожидании моего ответа, но я так ничего и не ответил.

«Ты ведь понимаешь, что это был не сон? — вновь пришли в движение её пальцы, переместившись почему-то на моё запястье. — Что мы действительно были там вдвоём?»

«Понимаю! — тотчас же отозвались мои пальцы. — И прости меня за то, что я…»

Пальцы мои вновь замерли.

«Это ты меня прости! — пальцы Снежаны теперь столь быстро нажимали на моё запястье, что я с трудом улавливал смысл. — Ты был прав тогда, а я вела себя как самая последняя идиотка!»

«Я жалею о том, что у нас с тобой не произошло тогда! — признались мои пальцы. — Я очень об этом жалею сейчас!»

«Я тоже!»

Ладонь Снежаны соскользнула с моей руки, и я понял, что на этом наш тайный разговор закончен. А всего через мгновение дверь распахнулась и в комнату (или всё же, в палату?) вновь вошёл мистер Смит, но не один. Вслед за ним сюда не вошёл даже, а буквально ворвался некий румяный толстяк в зелёном блестящем комбинезоне.

— Явное улучшение состояния пациентки! — провозгласил он громогласно и почти торжественно. — Как я это и предвидел заранее! Видимо присутствие господина майора оказало на состояние фрау Малевской поистине исцеляющее воздействие!

После этого толстяк в комбинезоне подошёл вплотную к кровати и совершенно бесцеремонно стащил со Снежаны одеяло. И сразу же уставился сальным взглядом на её обнажённое тело.

Именно обнажённое, ибо на Снежане не было сейчас даже ночной рубашки, а этот толстый хмырь аж губами причмокнул от удовольствия, чем окончательно вывел меня из себя.