Ваня задумчиво покачал головой:

– В первую очередь, тебе нужно написать заявление в полицию.

– Нет-нет-нет! – испуганно встрепенулась я. – Нельзя в полицию!

Ребята нахмурились.

– Варя...

– Послушайте, я все понимаю, – затараторила я. – Но, если я сейчас попрошу открыть дело, пути назад уже не будет. А если... Если это все же Пашка? И если он действительно попал во все это из-за меня? Он же не преступник! Это же я во всем виновата, он просто правды ищет! А его могут поймать и посадить, но он же ни в чем не виноват!

– Варя. – Никитин повысил голос, и даже Марк удивленно на него покосился. Блондин выдохнул и уже спокойнее продолжил: – Во-первых, прекращай вешать на себя всех собак – ты еще ничего не знаешь. Во-вторых, я уже говорил тебе, даже если это твой старый друг, прошло много лет, и черт знает, что повернулось у него в мозгах за это время.

– Я согласен, – сжал губы Марк. – Мы не можем так рисковать.

Я чувствовала, что истерика снова выходит из-под контроля и с ужасом переводила взгляд с Вани на брата и обратно.

– Хорошо, – тихо выдохнула, сцепляя руки на коленях в крепкий замок. – Хорошо, я обращусь в полицию. Только не сейчас ладно?

– Варя!

– Он же дал мне срок! – голос все же сорвался. – Можно я попробую все выяснить? Просто попробую, прежде чем напишу заявление. Вдруг... Вдруг у меня что-то получится?

Близнец откинулся на спинку стула, сложил на груди руки и мрачно сдвинул брови.

– И что ты собираешься делать?

– Дед Миша, – я умоляюще посмотрела на брата. – Дед Миша говорил, что видел Пашку, помнишь? Через несколько дней после того, как он утонул. Да, я знаю, что он алкаш и никто ему не поверил, но мы же можем просто спросить у него. Пожалуйста! Вдруг я что-то вспомню!

Парни переглянулись.

– Хорошо, – наконец согласился Марк, а Ваня едва заметно качнул головой. – Съездим в деревню. Но, если ничего выяснить не удастся, мы вернемся и пойдем в полицию. Поняла?

– Обещаю, – облегченно выдохнула я.

– Я возьму машину Андрея, – брат тяжело выдохнул. – Он уехал на поезде, так что она стоит в гараже.

– Не надо, – перебил его Ваня. – Поедем на моей.

Мы с Марком удивленно уставились на блондина.

– Ты... – пробормотала почему-то шепотом: – Ты поедешь с нами?

Ваня посмотрел на меня и едва заметно хмыкнул. Ничего не ответил на мой вопрос, покосился на наручные часы и встал из-за стола.

– Заеду за вами в двенадцать. Нам всем надо немного поспать и прийти в себя.

– Вы уверены, что здесь кто-то живет? – Ваня приглушил мотор и удивленно посмотрел за окно.

Мы с Марком переглянулись и кивнули. Понять удивление Никитина было несложно, дом выглядел давно заброшенным. Покатая крыша тянулась вниз, окна почти вросли в землю, а стены были перекошены, словно сломанный конструктор. Казалось, что от любого дуновения ветра дом рассыпется на доски. Забора тоже давно не было, лишь пара опорных столбов терялись в разросшемся бурьяне, а к крыльцу сквозь него вела незаметная тропинка.

Ваня покачал головой и вышел из машины. Мы с Марком последовали его примеру.

– Осторожно. – блондин придержал меня за локоть, когда я едва не споткнулась о сваленный в груду гнилой штакетник.

Я благодарно кивнула. Брат неуверенно потеребил сережку в ухе и, сдвинув с пути ветку дикого клена, первым направился к крыльцу.

– Надеюсь, он выдержит, когда мы все в него войдем, – с сомнением протянул Ваня.

– Выдержит, – вздохнула я. – Он тут столько людей иногда выдерживает, ты себе представить не можешь.

Убежище дед Миши действительно было пристанищем и любимым местом деревенских пьяниц. Местный участковый здесь бывал, наверное, даже чаще самого хозяина, иногда по несколько раз в день выезжая на вызовы по пьяным дракам и дебошу.

– Тут гвозди под ногами, осторожнее, – предупредил Марк.

На деревянной двери не было даже замка. Как и вся передняя стена, она была чуть наклонена вперед и не закрывалась до конца, оставляя широкую щель, сквозь которую отчетливо можно было видеть прогнившее и покосившееся крыльцо. Брат потянул дверь на себя, и мы скривились от противного скрипа, а близнец еще и закрыл рукавом нос.

– Жуть, – глухо просипел он. – Воняет, как на свалке.

Запах действительно был отвратительный и, подойдя ближе, мы с Ваней не сдержались и повторили действие брата. Смесь тухлятины, устойчивого перегара, плесени и пыли ударяла в нос, хотя мы всего лишь открыли дверь.

– Он там не умер, я надеюсь? – мрачно пошутил Ваня.

– Бабушка только вчера его видела, – со вздохом отозвалась я. – Должен быть дома.

В коридоре пахло еще сильнее. От въедливой вони у меня закружилась голова, а на глазах выступили слезы. Некоторые половицы под ногами были подозрительно мягкими и приходилось еще и смотреть, чтобы не наступить на гнилое дерево.

– Черт, – выдохнул Марк. – Вот это жесть.

Он осторожно потянул на себя дверь, ведущую из коридора в дом и едва не задохнулся, когда та открылась.

– Твою ж ... , – не сдержавшись, выругался он, на пару секунд закрывая глаза.

Ваня сипло выдохнул.

– Может, подождешь в машине? – спросил у меня.

Я мотнула головой:

– Пойдёмте. Чем быстрее с ним поговорим, тем быстрее уйдем отсюда.

Найти дед Мишу удалось не сразу. На крики он не отзывался, на лежащем в углу маленького зала тонком матрасе его не было, как и на кухне. При нашем появлении целая ватага тараканов ринулась в разные стороны с заваленного бутылками и объедками стола. От этой картины я едва сдержала всхлип и изо всей силы вцепилась в футболку Вани. Тот, продолжая локтем одной руки зажимать нос, второй приобнял меня за плечи, а Марк двинулся в чулан.

– Он здесь, – донесся до нас его глухой крик.

Дед Миша в длинной старой рубахе и трусах развалился прямо на полу чулана, обняв мутную бутылку без этикетки. Его худое тело походило на скелет, а желтая сморщенная кожа вызывала тошнотворное чувство. От него пахло все той же тухлятиной, потом и другими мерзкими запахами. В сальной бороде затесались объедки еды, а тонкие ноги скрючились в неестественном положении.

– Боже, – выдохнула я.

Сердце пронзила острая игла жалости. Я помнила его с детства. Еще тогда он был пьяницей, но не выглядел настолько ужасно, чтобы потерять человеческий вид.

– Эй, – Марк присел рядом с стариком и осторожно ткнул пальцем в его плечо. – Эй!

Честно говоря, я думала, что будет сложно добудиться дед Мишу, но он почти сразу открыл помутневшие светлые глаза и уставился на близнеца.

– Ты кто? – прохрипел сильно прокуренным голосом.

Марк, почувствовав дошедший до него запах, с отвращением скривился и поднялся с корточек, делая пару шагов назад.

– Совесть твоя, – гнусаво, чтобы не дышать, проговорил он. – Вставай давай!

– Марк, – тихо одернула я брата, но тот только отмахнулся.

Дед Миша открыл рот, обнажая гнилые зубы, но так ничего и не сказал.

– Варь, – Ваня повернулся ко мне и похлопал по плечу. – Подожди на улице. Мы немного в порядок его приведем и позовем тебя.

«Немного» растянулось на двадцать минут, и я была невероятно благодарна парням, что все это время провела у машины, а не внутри страшного дома. От открывшееся перед глазами этой картины хотелось расплакаться, и каждая секунда проведенная внутри была невыносимо болезненной. Даже животные не живут в таком ужасе, и не доводят себя до такого состояния, и я не понимала, как люди приходят к этому добровольно.

Когда я снова вошла в дом, дед Миша уже в порванных на коленках брюках сидел за столом и гипнотизировал взглядом бутылку водки. Он почти не изменился, только мутный взгляд стал более осмысленным.

Ваня и Марк, очень похоже сложив на груди руки, стояли у подоконника. Рядом с Никитиным на грязном кухонном столике лежали шприц и открытая ампула.

– Ты ему что-то вколол? – испуганно спросила я.