Как раз в тот момент, когда он пытался выбраться из этого бардака, дверь ванной открылась и на пороге в облаках пара возникло чУдное видение с румяными щёчками и в синей рубашке, доходившей почти до колен. Видение робко взглянуло на босса и застенчиво попыталось натянуть полы пониже.

Не придумав ничего умнее, бос кинулся к ногам девушки, собираясь натянуть на босые распаренные ножки свои чёрные носки. Маша сначала испуганно отпрянула, но разглядев в глазах Дмитрия Олеговича такое отчаяние, примирительно улыбнулась и сама подняла одну ножку и поставила ему на колено, чтоб надевать было легче.

Аккуратно и медленно мужчина «обул» сначала один «сапожок» сорок пятого размера, затем другой, оставляя пузырь пяток где-то далеко за щиколоткой. Прошёлся ладонями по одной ступне и голени, затем по другой, расправляя складочки и не смея поднять глаз.

Девушка нервно вздохнула и, чтоб не упасть, зарылась одной рукой ему в волосы. Он обхватил её за коленки и прижался лицом к бёдрам. Скороговоркой зашептал:

- Прости меня, девочка, прости, прости!..

Маша гладила и перебирала шелковистые пряди и больше ни о чём не хотела думать. Разве что, о том, чтоб это мгновение длилось вечно…

- А я твой виски выпил, - прошептал мужчина, поглаживая большим пальцем под коленкой, - тебе тоже надо. Чтоб никакой ангины, поняла?

- М-гу…

- Что, м-гу? – Дмитрий сорвался с места, схватил плед, закутал Машу, как в кокон, усадил на диван и протянул ей стакан, - Давай, девочка! Залпом и до дна!

Маша послушно и разом махнула почти треть стакана крепкого напитка и чуть было не задохнулась.

- Вот пьяница! – с умилением заключил босс, сел рядом, прижал к себе уже сонный кокон и, укачивая девушку, как ребёнка, всё рассказывал и рассказывал, какой он дурак и какая она «маленькая дурочка», вплетая сюда и рассказ о такой горячей Машиной группе поддержки, как Люсьена Антоновна и Елизавета, и о такой холодной змее, которая столько лет водила его за нос, как Агнесса…

Уложив крепко уснувшую Машу на мягкий диван, Дмитрий Олегович ещё какое-то время постоял над нею, прислушиваясь к глубокому ровному дыханию и рассматривая длинные ресницы, спутавшиеся волосы и розовые нежные губки девушки…

Одновременно нежность и какая-то юношеская неуверенность, несмелость накатили, накрывая с головой…

«Старый я дурак, - размышлял мужчина, - вцепился в девчонку клещами и нет сил оторваться»…

Он осторожно, но решительно покинул кабинет, мягко прикрыв за собой дверь. Надо было зайти к брату, обсудить кое-какие вопросы. Да и собрание было не за горами. Он отключил звук телефонов и вышел из приёмной.

В коридоре, переминаясь с ноги на ногу его ждала Агнесса Романовна. На цветущую и недавно такую кричаще-яркую даму было страшно смотреть: уголки ярко-накрашенных губ опустились, делая её похожей на куклу театра Образцова, потухшие глаза, в которых метались ярость и страх, серый цвет лица, который «оживлял» тифозными пятнами искусственный румянец. Даже кудряшки обвисли и раскрутились, превращая причёску в бесформенную паклю.

- Дмитрий, можно тебя на пару слов? – нерешительно и, в то же время, едко сказала Агнесса, хватая мужчину за локоть и отводя в сторону от кабинетов – ближе к подсобке уборщицы, где не было риска наткнуться на кого-нибудь любопытного.

Мужчина тяжело вздохнул, но решил, всё-таки, не добивать и без того униженную и раздавленную сотрудницу, с которой они вместе много чего за эти годы прошли. Поэтому устало прошёл за ней. Надо расставить все точки.

- Агнесса, ты же понимаешь, что переиграть ничего нельзя? Ты предала самое важное – доверие. Из-за тебя я стал для всех негодяем и подлецом. Тебе придётся исправить то, что ещё можно исправить, и уходи. Обещаю, что не стану вставлять тебе палки в колёса при поиске новой работы. Но ты знаешь, чем за это должна заплатить.

- Ради Машки своей стараешься? – натура Горгоны взяла своё и, поняв, что от публичного унижения не отвертеться, Агнесса повела себя, как крыса, загнанная в угол, - Ты правда думаешь, что оценит?

- Для Маши, - подтвердил мужчина, - но не ради того, чтоб заработать очки, - Ты должна и вернёшь ей доброе имя. А что при этом будут думать о тебе, мне плевать!

Женщина картинно рассмеялась.

- Кому ты сейчас пытаешься «заливать»?! Не ради очков он! Да в твоей ситуации, ты за каждый балл глотки рвать будешь!

- Я не понимаю, о чём ты, но, в любом случае, не тебе во всё это лезть!

- А я просто так, по старой дружбе. Поскольку, вижу, что у тебя самого смелости не хватает, взглянуть на вещи реально!

- А ты мне их откроешь…

- Вот именно! Митюш, ты же - Король, Принц, завидный жених и бравый парень – для меня, для, вон, Лизки этой, для шлюх малолетних, что губы накачают, а дальше к губам по плану – папик идёт…

- О чём ты?

- О том самом, Дмитрий Олегович! Машка твоя – обычная! Понимаешь? А у обычных девиц – обычные мальчики-ровесники или максимум, на год-два старше. А ты для неё – папа! И, заметь, папиков в её системе координат нету! Оно тебе надо? Ты же умный мужик! Сам подумай!

Дмитрий Олегович молча развернулся и пошёл прочь. Ему больше не о чем было разговаривать с этой двуличной ведьмой. Но слова, которыми она отравила напоследок его душу, занозой застряли в мозгу. Уж очень они подходили к его собственным разрозненным, мечущимся мыслям, которые, в последнее время, то и дело мелькали у него в голове.

Он, действительно, для Маши – старый. Такой старый, что становилось аж страшно от этой жуткой цифры: «двадцать». Господи, ДВАДЦАТЬ лет разницы! Да и она сама говорила… Он – не мужчина, и он для неё - как отец…

Даже, если сейчас применить все свои навыки и умения, и добиться от Маши взаимности, что дальше?! Год-два безумного счастья, а потом девчонка очнётся, посмотрит по сторонам, увидит, сколько вокруг молодых и завидных…

А что тогда делать ему?! Только, если в петлю. Хороший финал!

Или, того хуже – она останется с ним из чувства долга, из чувства порядочности. А он будет настолько малодушным, что сам не сможет её отпустить… Сломает девчонке жизнь… И кто тогда будет счастлив?!

***

Идти к Денису больше не хотелось. Да и нужно было подумать, где разместить столько желающих посетить внеплановое собрание.

Обычно, они снимали зал в том же здании бизнес-центра, где их фирма занимала два этажа. Но его всегда заказывали заранее… да и не он сам, а секретарша.

Дмитрий Олегович отправился в плановый отдел к Елизавете. В случае временного отсутствия у него секретарш, традиционно она помогала ему справляться с неминуемым хаосом, который следовал в такие моменты.

Лиза была очень возбуждена и взволнована. В первую очередь, она, конечно, расспросила про Машу, а, когда босс заверил её, что всё будет в порядке, сразу же подняла трубку и успокоила Люсьену Антоновну.

- Вы же нас выгнали! – с укором объяснила она свои действия, - А Маша – нам не чужая.

Внимательно присмотревшись к боссу, дама отметила про себя, что тот как-то уж больно подавлен и хмур. Совершенно не соответствует такому их обще-коллективному празднику.

- Кстати, о главном! – Елизавета попыталась вдохнуть в босса Дух Торжества, - отделы я оповестила. Явка будет стопроцентной! Зал сняла. Они даже откопали для нас тумбу-трибуну!

- Зачем???

- Ну-у-у, - заблестели энтузиазмом глаза Лизы, - Думаете, Вам удастся уговорить Агнессу взять микрофон в руки и, во время выступления, походить с ним по сцене?

Она с надеждой заглянула в глаза Дмитрию Олеговичу. Так ребёнок заглядывает в глаза матери, когда в Деде Морозе узнаёт папу, и ждёт, что мама рассмеётся и скажет, мол, какой же это папа? Папа – вон. Как раз в сортир отлучался…

- Это вряд ли… - зарубил на корню её мечтания босс.

- Жаль! Было бы эффектно!.. Вот для этого нам и дадут тумбу. Пусть в микрофон говорит! Чтоб каждый мог слышать! Как думаете, может, Агнесску к ней приковать? Я могу из полотенец канат навязать!