Они достигли замка и быстро проскользнули внутрь под хмурым взглядом Филча, скрупулёзно следящего за порядком даже теперь. Гермиона шла не оглядываясь, и только у ступенек к башне Гриффиндора остановилась и повернулась к Малфою. Тот бесшумно, словно тень или призрак, следовал за ней всю дорогу.

— Я выращу лунный цветок к сроку, — неловко переступив с ноги на ногу, сказала Гермиона.

— Я в этом не сомневаюсь, — Драко медленно облокотился на перила и смерил её внимательным взглядом. — Но все же позаботься и о себе. Мне бы не хотелось, чтобы ты заболела.

Гермиона вздрогнула и машинально облизнула губы. Малфой выбивал её из равновесия своими дьявольскими глазами.

— Доброй ночи, — она быстро развернулась на ступеньке и побежала вверх, оставляя за собой его голос, разносимый эхом:

— Доброй ночи, Гермиона.

Забежав в спальню и наскоро сбросив с себя одежду, она поставила бутон лунного дерева в стакан с водой, а после накрыла его чёрной тканью.

— Ты пришла? — донёсся до неё совершенно не сонный голос Джинни.

— Извини, что разбудила, — прошептала Гермиона. — Я уже ложусь.

— Ты была с ним?

Поёжившись от формулировки, Гермиона ответила:

— Мы ходили за лунным цветком, и… я поставлю его на окне. Пожалуйста, Джинни, не трогай ткань. Он должен распуститься без воздействия солнечного света, иначе зелье будет испорчено.

Уизли что-то невнятно промычала.

Когда Гермиона забралась в постель, всё стихло. Дыхание на соседней кровати выровнялось. Сон никак не цеплялся за поток мыслей, и Грейнджер пару раз повернулась на боку. Она думала о Малфое и о том, что скрывалось в его голове. Гермиона чувствовала необъяснимую потребность разгадать и эту загадку, и мысль об этом не давала ей покоя.

Всё ещё дрожа (хотя её пальцы отогрелись), Гермиона выдвинула ящик комода и достала маленькую потрёпанную открытку. Гном с цветами в руках и кофейным пятном на лице подмигнул ей с обложки. Достав перо, она осветила обратную сторону открытки и, затаив дыхание, начала писать:

«Дорогой Гарри! Надеюсь, у тебя все в порядке…»

18

Гермиона положила ладонь на саднящую грудь и перевела дыхание после приступа сильного кашля. В огромные окна больничного крыла заглядывал жёлтый глаз луны, припорошенный тёмными кучными облаками. Влажное постельное бельё пахло сыростью и болезнью, и Гермиона поморщилась, переворачиваясь с одного бока на другой. Всё тело было горячим и липким от пота, и она чувствовала, что её пижама уже промокла насквозь. Грейнджер хрипло застонала и попыталась сглотнуть горечь, въевшуюся в язык из-за бодроперцового зелья. Шли третьи сутки с начала её болезни.

Гермиона похоронила надежду заснуть и открыла глаза. Положение луны говорило о том, что было уже за полночь. Вокруг стояла жуткая тишина. Дрожащей рукой Грейнджер потянулась за палочкой, лежащей на комоде, и тут же зажгла тусклый ночник. Слабый свет лизнул правую часть её койки и едва дотянулся до пола у изножья. На тумбочке рядом со стаканом воды лежало нераспечатанное письмо от Рона. Его принёс Невилл, когда заходил перед началом занятий, но Гермиона так и не нашла в себе сил открыть и прочитать.

С начала семестра они почти не общались, хотя Уизли слал много писем. Гермиона отвечала на каждое, но это всегда были полупустые листки, исчёрканные общими фразами. В конце концов они оба придерживались правил, которые помогали сложной конструкции этих отношений не рухнуть: Грейнджер молчала, а Рон больше не спрашивал, любит ли она. Он рассказывал о том, как тяжело на стажировке в Аврорате, как беспокоится за Джинни и Гарри. Иногда он шутил в письмах, и Гермиона чувствовала, как от улыбки на своих губах у неё выступают слёзы. Однажды он написал, что скучает и хочет увидеться, а Гермиона не отвечала ему очень долго.

Сегодня она не решилась вскрыть конверт, потому что не знала, подбодрит её содержание или, наоборот, уничтожит окончательно. Прикоснувшись влажными пальцами к письму, Грейнджер нахмурилась и задержала дыхание. Конверт медленно полз за её ладонью, когда ширма справа тихо зашелестела. Гермиона хрипло вскрикнула, подскочила на жёстком матрасе и ударилась локтем о железную спинку койки. Письмо упало на пыльный пол.

— Прости, я не хотел тебя напугать.

Грейнджер прижимала ладонь к груди, рассматривая практически сливающуюся с тенью фигуру. Блики луны и ночника запутались в волосах Драко и высветили их почти седой оттенок, когда он скинул капюшон. Гермиона хотела заявить, что крайне возмущена, но сил почти не было, и она, красноречиво закатив глаза, снова опустилась на подушку.

— Как долго ты здесь? — она прищурилась, наблюдая за его подплывающей ближе фигурой. Драко Малфой улыбнулся.

— Когда я пришёл, ты спала.

— Ты смотрел на меня всё это время? — она резко села на кровати и подобрала колени к себе.

— Я ждал, пока ты проснёшься, — Малфой отступил на шаг. Он делал так всякий раз, когда понимал, что пугает её.

— Я могла проспать до утра.

Драко пожал плечами и отвёл глаза. Захотелось повернуться и бежать, хотя прошедший час он сидел неподвижно и почти наслаждался безмолвием мыслей. Сквозь щель в ширме он смотрел на тронутое светом луны и болезнью лицо, считал вдохи и выдохи и вздрагивал, когда глаза Грейнджер под веками приходили в движение.

— Что-то не так с зельем? — Гермиона заметила, что он почти отступил в темноту, и подалась вперёд. Находиться с Драко Малфоем было жутко, но без него в этом тёмном помещении рождались другие, неизвестные и более свирепые страхи.

— Оно в порядке, — Драко бросил на неё изголодавшийся и полный надежды взгляд. — Не беспокойся. Если ты не поправишься через два дня, я сам добавлю лунный цветок.

— Даже не надейся, — она фыркнула и стянула одеяло с ног. — Я не собираюсь торчать здесь ещё хотя бы день.

Малфой рассмеялся, его плечи наконец расслабились, и он тихо подошёл к изножью.

— Могу я?.. — он вопросительно посмотрел на краешек койки.

— Да… — Гермиона рассеянно поджала ноги ещё ближе к себе, хотя места было предостаточно. — Да, конечно.

Расправив мантию, он сел и закинул ногу на ногу.

— Ты хорошо высыпаешься? — он криво улыбнулся, надменно ощупывая промятый матрас.

— На этом прокрустовом ложе? Ты издеваешься? — она вспыхнула, и лишь потом уловила весёлый блеск в его глазах.

— Нисколько, я лишь хочу посочувствовать. Квиддич вынуждал меня часто ночевать здесь.

— Разумеется, — Гермиона кивнула и отвернулась. — Так для чего ты пришёл?

Драко молчал, смотря на свои колени. Он долго думал над тем, что ответить, но в итоге просто вытащил из кармана мантии свёрток. Крафтовая бумага зашуршала под его пальцами, когда Малфой осторожно положил его на середину кровати.

— Что это? — Гермиона покосилась на его профиль.

— Открой.

Нахмурившись, она прикоснулась к свёртку и пальцами ощутила нечто мягкое. Бумага порвалась с тихим шелестом, и Драко вздрогнул, закрыв глаза. Гермиона ахнула и замолчала. Он смотрел в пространство, чувствуя, как сводит от напряжения шею, и в момент, когда ему начало казаться, что позвонки жжёт, с её губ сорвался смешок. Малфой зажмурился ещё сильнее. Он чувствовал себя так беззащитно, словно она собиралась выстрелить.

— Это что, маленькие львы? — Гермиона поднесла шерстяные носки ближе к лампе и широко улыбнулась, увидев когтистые лапы на бордовом фоне. — Мерлин, Малфой!

Он наконец набрался смелости и повернулся, готовый к её презрению. Но Гермиона улыбалась, как ребёнок, и в детской улыбке её не было ничего, кроме довольства.

— Откуда ты их взял? — она слабо рассмеялась, вертя носки в руках.

— Напросился со Слизнортом в Хогсмид.

— Это самые гриффиндорские носки, которые я когда-либо видела! — не унималась она.

— Знал, что ты будешь в восторге.

— О, — она словно очнулась, и улыбка померкла. — Ты не должен был… В смысле, я не смогу…

— Грейнджер, — его лицо заострилось, и он подсел ближе. — Ты больше не должна мёрзнуть, — и достал из свёртка пару шерстяных варежек в тон.