========== Часть 1 ==========
«in rapidis serpens»
1
Он открыл глаза, задохнувшись стоном. Осколок луны заглядывал в узкое стрельчатое окно, пересечённое старой трещиной, и даже сильные порывы ветра, заползающие через оконные щели, не могли покачнуть застывшее в воздухе болезненное напряжение. Влажные сбитые простыни вгрызлись в кожу спины, и он поднялся на локтях, пытаясь увидеть в гуще черноты очертания своей крошечной комнаты. Постепенно из мрака начали вырисовываться костлявые ножки опрокинутого стула и крышка изъеденного жучками стола, на котором небрежным комком лежала смятая газета. Из тёмных углов деформированной бумаги смотрели лица героев Войны и единственной Малфой, заслужившей уважение Магического мира. Колдо Нарциссы украшала траурная лента, края которой по идее затейливого редактора живописно развевались. Среди порванных страниц ещё можно было различить слова: «амнистия ценой смерти», «память павшим» и мелким шрифтом внизу: «Выгодное предложение! (бумага порвана) галлеонов за месячную подписку на нашу газету».
Драко сел на постели, устало сгорбившись, и стиснул виски вспотевшими ладонями. Блики сна густыми отпечатками ложились на его сознание и, усиливаясь втрое, стремились к низу живота, где уже сонно ворочалось возбуждение. Драко застонал, ударил кулаками по жёсткому матрасу, и в ноздри бросились всполохи удушающей пыли. Он вскочил на ноги, ощущая под стопами грязный каменный пол, и метнулся к окну. Ледяные языки ветра сковали влажное тело мурашками, и его передёрнуло от резкой перемены температур. Драко вцепился руками в подоконник и тут же почувствовал, как под ногти забивается известковая крошка. Он мотнул головой, прислонился лбом к холодному стеклу и посмотрел вниз, туда, где раскинулись глыбы разрушенных ворот Хогвартса.
Чужеродные мысли сплетались и искажались, принимая форму кроваво-чёрных фигур, танцующих в агонии. Драко зашипел, сжал виски руками и попытался подумать об ущербном месяце или о леденеющих ногах, но тени сгущались, понемногу вытесняя из головы всё, что мешало им сожрать сознание с остатком.
Рывком он прислонился спиной к стене, и удар отозвался болью в шейных позвонках. Кулаки медленно разжимались, и Драко почувствовал, как костяшки его пальцев, ударившись о солнечное сплетение, ползут к животу, ощупывая по пути выступающие рёбра. Тени в голове торжествующе завопили сотней голосов — он прикоснулся к болезненно возбуждённой плоти сквозь тонкую ткань. Сопротивление, цепляющееся за сознание давлением в ушах, вдруг схлынуло. Со всех ощущений, пульсирующих в его теле, содрало плёнку создания, и вспышки старых сновидений грубо вторглись в мысли. Напряжённые бёдра дрогнули и дёрнулись вперёд, рука теснее прижалась к паху. В гудящий воздух нырнул стон, и Драко зажмурился, скользя ладонью под одежду. Тело встряхнула судорога, когда горячая кожа оказалась под оледеневшими пальцами. Он ударился головой о стену и толкнулся вперёд. Зубы вцепились в обескровленную плоть нижней губы.
Секунды ползли прочь, проникая сквозь его хриплое дыхание, пока наконец обострённые ощущения не распухли до таких масштабов, что перестали умещаться в его исхудавшем теле. Он кончил, и вспышкой, венчающей торжество теней в его голове, были её стеклянные глаза. Импульсы низкого удовольствия медленно меркли, и чернота в глазах постепенно рассеивалась. Драко посмотрел на свою руку, и резкая тошнота согнула его пополам.
Когда ему удалось прийти в себя, было уже далеко за полночь. Ослабевшие пальцы нащупали в складках простыней палочку. Следовал ритуал, ставший некой традицией: голубая нить потянулась из виска, следуя выверенным и точным движениям. Лениво и почти нехотя сгустки мыслей скользнули в приготовленную склянку и там недовольно заклубились, устраиваясь поудобнее. Запечатав её, Драко тяжело, как будто после затяжной болезни, поднялся с кровати и сделал несколько шагов к столу. С размаху он открыл ящик и бросил склянку к остальным точно таким же.
Инстинктивно он покосился на мутное треснутое зеркало, приставленное к стене поблизости. Из стекла, изрытого тёмными пятнами ночи, выглядывало его болезненно заострённое лицо, кажущееся чужим и ехидным. Резко отвернувшись, Малфой скривился: ему захотелось плюнуть в отражение.
2
— Неужели ты не замечаешь? — прошипел Рон, перегнувшись через стол. — Он постоянно пялится на нас. У меня такое ощущение, будто Малфой что-то разнюхивает.
— Не обижайся, Рон, — она поджала губы, неловко покручивая вилку в руках. — Но, быть может, это просто паранойя?
— Паранойя? — зашипел он. — Я видел, как он вытягивает воспоминание!
— Да, и это нас совершенно не касается, — Гермиона упрямо покачала головой, но тревога уже кольнула её под лёгкими.
— Вдруг он собирает информацию для…
Гарри, до этого угрюмо пережёвывающий пищу, вдруг остановился и поднял на друга пронзительные неподвижные глаза:
— Пожалуйста, Рон.
Уизли уставился на погнутые столовые приборы.
— Послушай, — устало выдохнула Гермиона и громко положила вилку на стол, так и не сумев съесть ни кусочка. — Малфой — настоящий ублюдок, но его мать умерла, и мы должны уважать его траур.
— Конечно, — не выдержав битвы глазами, Рон сдался и поджал губы. — И всё равно будь готова к тому, что он обязательно принесёт неприятности.
— Хорошо. Теперь, если ты закончил высказывать необоснованные подозрения, я пойду. Кстати говоря, — поднявшись, она сложила руки на груди и тревожно взглянула на Гарри, — разве вам нечем заняться? Досрочные экзамены всего через неделю!
— Мы знаем, — фыркнул Рон. — Всё под контролем.
Гарри неопределённо хмыкнул.
— Почему бы тебе тоже не попробовать? — Рон осторожно пожал плечами. — Тогда нам с Гарри не пришлось бы волноваться о том, что ты останешься здесь одна.
— Я уже говорила, Рон, — она устало и раздражённо смахнула прядь с виска, — мне нужна эта расширенная программа. Пражская академия волшебства принимает волшебников только с самыми высокими баллами.
— Мерлин, Гермиона, это…
— Это её выбор, — Гарри звякнул вилкой о стол и медленно поднялся.
Гермиона вся сжалась, как будто сквозь неё разом прошли все смерти и разрушения прошлого.
— Конечно, — Рон опустил голову, и его кулак, сжимающий прибор, побелел.
Гермиона пыталась улыбнуться, но мышцы впалых щёк были слишком слабы.
— До вечера, мальчики.
Высокая тень, бесшумно скользя по полу, покинула уцелевшую часть большого зала вслед за ней.
3
— В Международной магической библиотеке мечтают о тебе в их форменной мантии, — мадам Пинс гордо взглянула на Гермиону, едва она вошла в зал. Губы Грейнджер дёрнулись в улыбке, но так и не сложились в сухое приветствие. Низко наклонив голову, Гермиона мелкими шагами посеменила к дальнему краю библиотеки, где наверняка никого не было.
Она злилась. Едва ли не каждый в замке считал своим долгом высказать своё мнение относительно её будущего, а она злилась и не знала, что делать с этим гневом. Знала лишь, что раньше внутри неё было нечто цельное, но потом всё вдруг треснуло, переломалось и разлетелось в разные стороны. С окончанием войны Гермиона почувствовала свою инородность. Создавалось впечатление, что она на всём ходу выпрыгнула из несущегося вагона и рухнула на щебень иностранного города, где никто не понимал не только её, но и друг друга.
Но Гермиона постаралась сделать всё для того, чтобы в голове не осталось места для тоски, скорби и сожалений. Она планировала поступить в Пражскую академию волшебства — невероятно престижное заведение, в которое принимали волшебников с исключительно безупречными результатами. Поэтому все её дни были до отказа забиты учёбой и подготовкой к поступлению. Гермиона засыпала и просыпалась с мыслью о том, что всё наладится, если она будет больше учиться.
До семи она должна была написать эссе по травологии, но для этого требовалась монография Трия Олонгонского о растениях северной части Европы. Медленно продвигаясь между полок, Гермиона практически не заметила, как высокая тень, скользившая следом последние несколько метров, вдруг обогнала её и преградила путь.
