Снова «заказ» был именно на мою скромную персону. Об этом сообщил мне Робишо, даже не пытавшийся скрыть удовольствия. После истории с гибелью его секретарши, в которой я оказался замешан, патрон не испытывал ко мне никаких тёплых чувств. Однако довольно быстро Робишо отошёл и сообщил куда более неприятные для меня новости уже спокойным голосом.

— Ты крепко наступил на хвост «Железной вдове» в том деле с астрийским военным атташе. — Я даже не сразу понял, что Робишо говорит о мадам-дипломатессе. По всей видимости, она решила не ограничиваться головомойкой, учинённой мне и Сенешалю приватно. Сенешаль в итоге лишился чина и службы, а обо мне вспомнили только теперь. — Это она настояла на твоём участии в этом деле в качестве независимого эксперта от «Континенталя».

— Выходит, меня хотят подставить в деле, которое не раскроют? — спросил я, хотя и без особых вопросительных интонаций в голосе.

— Если ты про репутацию Робера, то «лопата» может зарывать не только дела, но и людей. И как бы то ни было, Робер — профессионал, и когда надо, роет землю так, что многим тесно становится. С его методами работы я бы ему скорее подсунул Михаэля Молота — уж эти двое спелись бы легко и быстро. А вот тебе в банде Робера будет не по себе, знай.

Пока мне хватило и самого «комиссара-лопаты» — терпеть не могу подобных мерзавцев. Но придётся работать с тем, на кого высшее руководство указало. Хотя указало оно скорее на меня, если уж на то пошло.

— Надеюсь, опыт совместной работы станет ценным для вас обоих, — попытался выставить нас из кабинета Робишо. Игра в гляделки затягивалась дольше приличного.

Робер протянул мне руку, и я пожал её. Вступать с ним в конфронтацию с первых минут не входило в мои планы.

— Идёмте, — кивнул мне Робер, — я познакомлю вас с моими ребятами и введу в курс дела уже в отделе.

— Интересно узнать, над чем придётся работать, — выдал я столь же дежурную фразу, — раз понадобилось привлекать специалиста со стороны.

— Дело будет далеко от высоких дипломатических сфер, — неприятно усмехнулся комиссар, намекая, что отлично осведомлен о моём недавнем сотрудничестве с жандармерией.

Ездил Робер не на броневике, как Сенешаль, а в представительском автомобиле, правда, бронированном. Как и «Ломе де Ламот» моих знакомцев из «Беззаботного города», его не раз латали, правда, куда профессиональнее, и не будь у меня глаз намётан на такие дела, я бы не заметил тщательно закрашенных следов от пуль на правом крыле.

Комиссар сам сел за руль, я же устроился рядом с ним. В лифте и по дороге до авто мы молчали, однако в салоне тишина стала уже невыносимой.

— Ладно, мы друг другу не нравимся, — заявил Робер, повернув ключ зажигания и ожидая, пока машина прогреется, — и показали это достаточно чётко. Я был против твоего — перейдём сразу на «ты», у меня все в группе так обращаются, я настаиваю, — участия в этом деле. Тебя мне навязали, и я не в восторге от этого.

— Давай хотя бы в двух словах, что за дело? — принял я предложенный Робером тон.

— Жосслен Бомон, — ответил тот. — Это если в двух словах. А подробней уже в отделе.

— Так не пойдёт, — отмахнулся я. — Если собираешься кормить меня завтраками, то я лучше вернусь к патрону и откажусь, кто бы меня не «заказал».

— Ты ведь недолюбливаешь меня из-за дела о взрыве в «Мирамаре», — сменил тему Робер. — Я думал, ты по дороге попробуешь разговорить меня о нём.

— Я веду частное расследование, и расспрашивать тебя лично не стал бы, — покачал головой я. — Для меня слова «профессиональная этика» не пустой звук, так что придётся довольствоваться официальным отчётом, присланным жандармерией.

— Хочешь добрый совет, — повернулся ко мне Робер, одновременно плавно нажимая на педаль газа, — не лезь в это дело. Мне его велено было зарыть очень тщательно, и приказ пришёл с самого верха. — Для понятности комиссар поднял глаза к потолку автомобиля. — Очень высоко.

— А Бомона тебе тоже велено зарыть?

— Именно, — кивнул он, отвернувшись и глядя в лобовое стекло. — Но зарыть надо Бомона любой ценой. Найти и отправить под землю. Вне зависимости от того, в чём он виновен.

— Служить бы рад…

— …выслуживаться — тоже, — закончил за меня Робер. — Да, это моё жизненное кредо. Я хочу закончить карьеру в приличном чине, с хорошей пенсией и счётом в банке. И сделаю для этого всё.

— Ты воевал? — теперь уже я сменил тему.

— В тылу, — честно ответил Робер. — Рвался на фронт, но жандармерии оказался нужнее, чем строевым частям. Трижды сбегал, и трижды меня ловили. Потом пригрозили расстрелом за дезертирство, и я угомонился.

Может, он и лгал мне — неважно, я бы всё равно не проникся к нему симпатией.

Управление королевской жандармерии в нашем урбе занимало, как и Надзорная коллегия, целый многоэтажный дом. Выстроенный в современном стиле, он нависал над другими зданиями, как будто напоминая всем, что перед спецслужбой все малы и незначительны. Сотни окон на его фасаде словно наблюдали за всем урбом, и от них не укроется ни один враг королевства.

Робер загнал автомобиль в подземный гараж управления и припарковал его там. Мы вместе покинули салон, а после долго поднимались на лифте на этаж, где несколько кабинетов занимала группа Робера.

— Знакомься, — распахнув дверь, произнёс комиссар. — Мои ребята. Прошу любить или не любить, как хочешь, но потом не жаловаться.

Шутка была дежурной и не вызвала у двоих сидевших в просторном кабинете жандармов даже вежливых улыбок. Первой, конечно же, обращала на себя внимание женщина — светловолосая полуэльфийка с правильными, но очень резкими чертами лица, одетая в такой же синий костюм, как у Робера, только с юбкой вместо брюк. В наше время многие дамы предпочитают брючные костюмы, и это никого не то что не шокирует, а воспринимается как норма, но, по всей видимости, полуэльфийка этих веяний не разделяла.

— Сержант Грубер, — представилась она, протянув мне руку для пожатия.

Ладонь у неё была небольшая, но мои пальцы она сжала крепко.

— Фарж, — теперь уже мне руку подал высокий парень с лицом, почти скрытым нечёсаными и грязноватыми светлыми лохмами, — помощник инспектора. — Одевался он попроще — в мешковатую куртку и рабочие штаны, вошедшие в моду после нескольких фильмов про бесстрашных аришалийских пастухов, сражающихся с кочевниками-орками на просторах заокеанских прерий.

Если сержант Грубер оружия не носила, по крайней мере, открыто, то Фарж таскал в поясной кобуре револьвер Вельдфера послевоенной модели.

— Рассаживайтесь и слушайте, а потом не говорите, что не слышали.

Робер прошёл к большой доске, висящей на стене кабинета, поставил на столик перед ней плоский чемоданчик и принялся, словно фокусник, вынимать оттуда фотоснимки и документы, сразу же прикрепляя их на доску.

Первой на доске появилась фотокарточка улыбающегося человека с некрасивым, но при этом приятным лицом. За ней последовала ещё одна — тот же человек, но в военной форме наёмников без знаков различия и с беретом, заткнутым за погон. На третьем снимке был он же, но в неброском деловом костюме, шагающий по улице какого-то урба.

— Наша цель, — представил человека Робер. — Жосслен Бомон, бывший «кронциркуль», переметнувшийся к наёмникам из частной армии «Солдаты без границ». До недавнего времени заведовал у них разведкой, однако недавно вернулся в Розалию. Сегодня утренним поездом он прибывает в Марний. — Робер глянул на наручные часы и, сделав для себя логичный вывод, добавил: — Уже прибыл.

— И его не взяли на вокзале? — спросила Грубер.

— Эти раззявы из службы наблюдения свои штаны в сортире не всегда находят, — хохотнул Фарж, — куда им ловить профессионального шпиона. Да ещё и бывшего «кронциркуля».

Тут я не могу не согласиться с помощником инспектора. Если Бомон действительно в прошлом специалист по промышленной разведке, то наблюдатели, сколько бы их ни было на вокзалах и в аэропорту Марния, никогда не перехватят его. Только если Бомону нужно будет, чтобы его поймали.