— Сам, — усмехнулся я, — сам решит, мелкий я для него или нет.

— Я тут поставлен, чтобы к самому кто ни попадя не шастал. Франтики всякие.

— А ты попробуй не пустить меня.

Наши взгляды встретились. Так часто бывало во время войны. Ты замираешь, глядя в глаза своему врагу. Кто первый дёрнется, даст слабину, тот и останется в воронке или на дне окопа.

— Эй-эй-эй, верзила, полегче, — раздался из-за спины орка знакомый гнусавый голос. — Ты что же, хочешь зашибить лучшего друга нашего председателя? Это тебе вряд ли удастся, верзила, уж ты мне поверь.

Длинноносый гоблин в потёртом старомодном сюртуке, брюках-гольф и гамашах. Как и все представители этой расы, обувью гоблин пренебрёг. Зеленокожие карлики даже в самые лютые морозы ходили босиком, меся ступнями грязь и разбивая короткими когтями ледышки на лужах.

— А цилиндр где, Гриджак?

— Внутри оставил, — осклабился мой старый фронтовой приятель, показав несколько золотых зубов. — Не люблю на улицу в головном уборе выходить.

Гоблины из сапёрных бригад не любили отдавать честь командирам, а потому, вылезая из своих пропитанных ядовитым духом взрывчатки шахт, предпочитали не носить головные уборы. Даже во время обстрелов они могли разгуливать по траншеям без касок, посмеиваясь, что их всё равно убьёт даже самым мелким осколком. И слова эти были недалеки от истины.

— Это, дубина, — насел на орка Гриджак, — вовсе никакой не франтик, а его скорбродие…

— Нос сломаю, — перебил гоблина я.

Не люблю, когда при мне вспоминают о чине, даже самые близкие товарищи.

— Ой, да ладно тебе, дружище, — мгновенно позабыл о мявшемся с ноги на ногу орке Гриджак. — Ты заходи, заходи. Председатель ещё на работе.

Смешная шутка, при условии, что работа председателя профсоюза докеров как раз начиналась после захода солнца.

Я прошёл мимо посторонившегося орка и последовал за Гриджаком.

— Ты ведь отирался поблизости, — сказал я ему, пока мы шагали по коридору к кабинету председателя профсоюза. — Почему не вмешался раньше?

— Проверял на вшивость.

— Меня?

— Да как можно, — всплеснул короткими руками Гриджак, в свете электрических ламп сверкнули массивные позолоченные перстни. — Дубину, что стоит на входе, конечно. Он не стушевался перед тобой, но и в драку сразу не полез. Умный верзила — далеко пойдёт, если будет знать, с кем стоит дружить.

Миновав недлинный коридор, мы поднялись на второй этаж здания и вошли в логово председателя профсоюза портовых рабочих. Иначе как логовом назвать это помещение язык не поворачивался. Всю дальнюю стену занимало панорамное окно, из которого председатель мог любоваться доками, если бы у него вдруг возникло такое желание. Слева от двери, у другой стены, стоял стол для бильярда, по которому лениво катал шары долговязый полуэльф в жилетке и рубашке с закатанными почти по локоть рукавами. Под мышкой он, не скрываясь, носил кобуру с пистолетом. На диване спиной к панорамному окну расположился толстяк в майке и рабочих штанах — мамаша его когда-то согрешила с гигантом, что было легко определить, даже когда он сидел, развалясь на продавленном диване. Но главенствовали в просторной комнате двое — массивный письменный стол и сидящий за ним немолодой человек с побитым оспой мясистым лицом. Одет он был в деловой костюм с распущенным узлом галстука и тяжело опирался на столешницу, даже не пытаясь показать, что работает с бумагами, а мы его отрываем от этого важного занятия.

— Смотри, кого я привёл, председатель, — шутовски расшаркался Гриджак, с поклоном пропуская меня вперёд.

Полуэльф оторвался от бессмысленного катания шаров по потёртому зелёному сукну и положил кий на край стола. Толстяк глянул на нас с Гриджаком из-под косматых бровей, но больше никак не проявил интереса. А вот председатель профсоюза как раз наоборот.

— Какие люди, — от улыбки лицо его стало ещё уродливее, — давненько ты не заглядывал в наши аурелии. Шустрый, подай гостю стул.

— Только нормальный, — глянул я на полуэльфа, взявшегося за астрийский, с тонкими ножками и витой спиной, — без этих ваших шуток.

Подсунуть посетителю подпиленный стул было одним из любимых развлечений деятелей профсоюза докеров.

— Да ладно тебе, — скривил тонкие губы в неприятной ухмылке полуэльф, — я знаю, кто ты. И никогда не стал бы играться в такие игры с тобой — жизнь дорога и здоровье.

Удовлетворившись его словами, я сел напротив председателя и положил локти на стол.

— Так с чем ты пожаловал ко мне? — спросил тот, отдавая дань вежливости. Ведь он был хозяином в этой комнате, и пока сам не обратится ко мне, я ничего говорить не стану. Церемонии, конечно, какие между друзьями не приняты, но мы давно уже не на фронте, где всё проще.

— Слух по урбу пошёл, что в порту стоит третью неделю сухогруз «Милка». Слыхал о нём?

— Есть такой, — кивнул помрачневший председатель. — Как же не слыхать о нём, если ко мне в день его прибытия пришли серьёзные ребята оттуда, — он ткнул пальцем себе за спину, в сторону центра урба, намекая на руководство профсоюза, — от одного из секретарей мастерового. Они недвусмысленно дали понять, чтобы мы не трогали «Милку» и вообще лучше бы нам позабыть об этом кораблике. Так что теперь усердно отводим глаза, когда этот грёбаный веспанский сухогруз нам попадается.

Прикрытие у «Милки» оказалось куда серьёзнее, нежели я думал, и обеспечивали его люди осмотрительные. Раз к моему старому приятелю приходили от секретаря великого мастерового — главы всей профсоюзной организации нашего урба, значит, «Милке» обеспечивают защиту на самом верху, и те, кто делает это, хотят гарантировать, что ни один посторонний не поднимется на её борт.

— Слух идёт, что на «Милке» держат рабов, — зашёл я со своего главного козыря. Ничего иного мне просто не оставалось.

— Слух, конечно, ублюдочный, и я бы обязательно проверил его. Наплевал бы даже на тех, кто пришёл от секретаря мастерового. Да только это только слух. Прости, но твоих слов недостаточно, чтобы я поднял парней на такое дело. Нужен не слух, а факт. У тебя есть факт?

Мне оставалось только покачать головой. При всей ненависти профсоюзников к работорговле мой старый друг не был готов пойти против воротил из секретариата великого мастерового. Он слишком многим рисковал — и я понимал его.

— А я знаю, у кого есть факт, — неожиданно подал голос толстяк, развалившийся на диване, — да только босс не станет иметь дело с ними.

— Ещё раз ты при мне помянешь ублюдочных кавдорцев, и я из тебя отбивную сделаю! — вспылил председатель, вот только гнев его был не совсем настоящий, уж я-то это хорошо видел.

Толстяк с дивана и сам председатель сыграли тонко — никогда не заподозришь умения так играть у двух таких увальней. Они дали мне ниточку, осталось только пройти по ней. Вот только вела эта ниточка в весьма неприятное место. Да мне не привыкать.

Основанный беглыми аристократами из Альбийского содружества дом Кавдор был построен на идее искупления грехов некоего предка. Кем был этот самый предок, вряд ли помнили даже хранители тайн Кавдора, однако это не мешало любителям синих клобуков, прозванных на нижних улицах урба ревнителями, истреблять всех, на кого указывали их командиры. Кавдор давно уже перестал быть аристократическим домом, превратившись в одну из банд нижних уровней урба, однако именно благодаря благородному наследию и фанатичной вере в искупление, он стал одной из сил, с которой приходилось считаться властям и полиции. Фактически именно кавдорцы обеспечивали то жалкое подобие порядка, что царило на нижних улицах.

Я не стал откладывать поход в чудовищное чрево урба, где никогда не светило солнце, а небо над головой его обитателям заменяли потолки технологических тоннелей, пронизывающих землю под ногами жителей поверхности на многие мили во все стороны и вглубь. Из доков на нижние улицы попасть было проще простого — ведь многие здешние работники жили именно там.

— Почему именно кавдорцы? — спросил я Гриджака, вышедшего вместе со мной из логова председателя профсоюза.