Мы проговорили о том, что случилось с Дюраном в последнее время, почти до самого выхода. Мой бывший взводный повторил рассказ, по его словам, он уже говорил мне о том, как его едва не взорвали в кафе «Мирамар», где он встречался с осведомителем из числа разочаровавшихся анархистов.

— Он был отличным парнем, но на нас натравили и анархистов, и полицию. Как и в случае с тобой, работали грубо, но наверняка. Все столкнулись лбами в злосчастном «Мирамаре», и я едва успел выскочить в окно, когда началась стрельба, а после один из пришедших по нашу душу анархистов швырнул прямо себе под ноги бомбу.

— А твой разочаровавшийся в деле анархии источник успел рассказать хоть что-то интересное?

— Успел, и над этим ты как раз и работал. Он сказал, что Равашоля, главу местных анархистов (да, он существует на самом деле), держит на крепком крючке странный тип. Наглый, заносчивый и очень требовательный. Имени не называет, приходит на все встречи в маске, но поведение явно выдаёт в нём эльфа. Причём высокого положения в обществе Лиги. Он на всех смотрит, как на дерьмо.

— Характерная черта, ни с чем не спутаешь. Это и был, выходит, резидент Лиги, за которым мы гоняемся.

— Скорее всего, — кивнул Дюран, — и он много кого на крепком кукане держит. Взять ту же историю с «Милкой».

Про застрявший на несколько недель в порту сухогруз я кое-что помнил, но без подробностей. Видимо, эта часть моей памяти не сильно интересовала таинственного колдуна, поработавшего надо мной, и её зацепило лишь краем. К примеру, чиновника из Министерства трудовых резервов и миграций по фамилии Вальдфогель я помнил хорошо, а вот что стояло за всей этой историей — уже с трудом. Кажется, мне пришлось принять участие в форменном сражении, но подробностей я вспомнить не мог, как ни силился.

Девушки принесли нам еды и лёгкого вина, чтобы запивать. На сей раз никакого «Mwen pa kapab» не было, и симпатичные креолки делали нам вполне недвусмысленные намёки. Но «ложная смерть» окончательно отпустила меня, организм приходил в норму, так что отвлекаться на развлечения меня уже не тянуло. Дюран тоже остался глух к намёкам. Мы так и просидели с ним до возвращения Бовуа за разговорами о деле и в попытках восстановить события по рассказам Дюрана. Вот только мой бывший взводный мало что мог поведать — находясь на нелегальном положении, трудно следить за чужим расследованием. Я же, пока вёл дело, не особенно часто отвлекался на доклады — надо бы впредь делать это почаще, как выясняется, иногда очень полезно.

— Девочки вовсю судачат, что вы два извращенца, которые тут суют друг другу, — с порога заявил Бовуа.

— Мы — хуже, — ответил в том же тоне Дюран. — Мы о делах болтаем, вместо того чтобы с ними развлекаться.

— И правда — хуже, — с самым серьёзным видом кивнул Бовуа. — Я договорился с нужными людьми. Через три часа вас будет ждать лодка. Конечно, на место я вас доставлю. Кроме того, для тебя, — палец Бовуа нацелился на меня, — есть хорошая новость. Мои ребята пошарили в твоей квартире, прежде чем её вычистили флики. Так что — владей и можешь не благодарить меня.

Вошедший следом Лобенак внёс в комнату мой кофр и поставил его рядом со столом.

— Пыль только с него пришлось стряхнуть, — заявил орк.

Вот такого подарка я просто не ожидал. Теперь я буду куда спокойнее, когда полезу в болото Солёного Байю.

— Я понимаю, что ты и так много сделал, — сказал я Бовуа, — но до нашего ухода ты не мог бы раздобыть для меня хотя бы один комплект исподнего и несколько пар носок?

— А твои куда делись? — удивился тот.

— В морге исподнее и носки покойников обычно сжигают, — развёл руками я.

— Это будет проще, чем достать кофр, — усмехнулся Лобенак. — Размер только скажи.

Тем же вечером мы покинули здание и снова сели в роскошный, хотя и потрёпанный «Ломе-де-Ламот», но теперь за руль его устроился Лобенак. Видимо, в те места, куда собирались ехать, лишние глаза и уши не берут. Орк не изменил своему стилю, оставшись в роскошном костюме и при золотых запонках, и Бовуа остался в балахоне. Я же натянул простреленный в нескольких местах и кое-как залатанный мной плащ и шляпу — они мои верные спутники во всех передрягах. Под плащом, конечно же, нательная броня, выигранная в карты ещё на фронте и с тех пор служившая мне верой и правдой. Батарею в ней я поменял после разборки в порту, так что был уверен — броня не подведёт. Привычную кобуру сменил на двойную, добавив второй «нольт» четвёртой модели и ещё пару запасных магазинов. В общем, пребывал во всеоружии.

Но как ни странно, куда больше ощущения безопасности, даваемого оружием, меня радовало чистое исподнее, новые носки и выглаженная рубашка. Пускай я и собирался лезть в солёное болото Байю, где всем плевать на твой внешний вид, всё равно ощущать на себе чистую одежду очень приятно.

По улицам катили довольно долго, пока не остановились на окраине. Место было за пределами «Беззаботного города», но числилось куда более опасным, нежели населённые чернокожими и орками кварталы. Очистные сооружения или Коллектор, он же Дерьмушник — комплекс перерабатывающих заводов, примыкающих к стенам урба. Когда-то его всерьёз собирались убрать по ту сторону, однако комендант гарнизона встал насмерть — без Коллектора Марний попросту захлебнётся в собственном дерьме, а потому он должен остаться под защитой. Именно в Коллектор стекались все отходы урба, где их сортировали, отбирая то, что можно переработать, остальное же утилизировалось. Либо сгорало в печах (что примечательно, здесь же располагался и крематорий для нищих и казенных преступников), либо отправлялось в стоки, утекая в океан. И именно в эти самые стоки нам и надо.

Лобенак остановил лимузин на границе Коллектора. В темноте здания очистных сооружений, перерабатывающих заводов и особенно крематория, постоянно коптящего небо жирным дымом, выглядели просто чудовищно. Если добавить к этому невероятную смесь самых отвратительных «ароматов», витавшую в воздухе, то оставалось только порадоваться, что сейчас осень. В летнюю жару здесь, наверное, и в противогазе дышать тяжело. Да, в траншеях, бывало, и похуже воняло, но, честно говоря, редко.

Идти, слава Святым, оказалось недалеко. Около смердящей реки нечистот, плавно утекающей под стену урба, нас ждали моторная лодка и молодой парень в комбинезоне и кепке. Он белозубо улыбнулся Бовуа и приветствовал его на каком-то африйском диалекте.

— Говори так, чтобы все понимали, — осадил его Бовуа. — Ты знаешь, что делать, приятель.

— Доставлю ваших друзей в Байю и заберу обратно в лучшем виде, — кивнул тот и сделал нам с Дюраном приглашающий жест.

Мы забрались в покачивающуюся на зловонных волнах лодку и уселись на лавку — кажется, она называется банкой — ближе к носу. Парень, приняв у Бовуа несколько купюр, улыбнулся ещё шире, чем при встрече, и ловко запрыгнул в лодку. Та закачалась ещё сильнее, заставив нас с Дюраном схватиться за борта.

— Не бойтесь, господа, — обернулся к нам лодочник, прежде чем заняться мотором, — это ж не вода под днищем плещется. Дерьмо — оно плотнее будет, оно мою посудину легко держит.

Перспектива окунуться в реку дерьма меня совсем не радовала, так что лишь крепче взялся за борт. Дюран поступил так же.

— Вы бы, господа, не за борта держались, а пошарили сзади, — посоветовал нам лодочник. — Там у меня дробовики припрятаны. Как выберемся за стену, вам за округой следить. Говорят, рапторы опять расшалились. По ним даже с укреплений дали несколько очередей.

— Выходит, рапторы не легенда? — спросил я, нашаривая за спиной упакованный в промасленную мешковину дробовик. Не штурмовой, конечно, обычная охотничья двустволка, но, получив из такой дуплетом, мало кто обрадуется. Если жив останется, конечно.

— Не легенда, — кивнул развернувшийся к нам лодочник. Мотор за его спиной довольно урчал, взбивая винтом жидкое дерьмо. Интересно даже, насколько мощный агрегат нужен, чтобы толкать лодку по поверхности зловонной реки. — Вот громадные крокодилы — бред, самые обычные в Солёном Байю живут, да и тех частенько рапторы жрут. Рапторы — это та ещё напасть. Злобные, ловкие, а главное, размера небольшого. Вы не бойтесь по каждой тени палить, патронов у меня много. Лучше лишний раз выстрелить, чем на ужин к ублюдочному ящеру угодить.