Кирк с трудом справился с желанием подойти к зеркалу. «Его глаза напоминают земное небо в ясный полдень». Нет. Это невозможно. Его холодный и почти всегда недовольный им старпом не мог дать столь художественное описание своего капитана. В поэме. В любовной поэме. Наверно, кто-то из них двоих сошел с ума.

– Там… написано что-то еще? – с трудом выдавил Кирк, стараясь не смотреть в глаза послу.

– Да. Похоже, автор уверен, что его страсть безответна. Но его мучает не только это. Видимо, он считает, что подобные чувства вообще недопустимы для вулканца, он стыдится своих эмоций и всеми силами старается их скрыть, раз уж подавить их ему не удается. Он также размышляет о причинах, которые могли привести к столь плачевной, по его мнению, ситуации, и ищет пути выхода из нее. Одним из возможных вариантов решения своей проблемы он считает Колинар. Здесь довольно много философских рассуждений на эту тему.

Джим сглотнул. Надо было, наверно, что-то сказать, как-то отреагировать. Поблагодарить за помощь, в конце концов. Но слова разбегались, и Кирк не мог собрать их в предложение. Посол пришел ему на выручку:

– Как видишь, эти записи вряд ли помогут разобраться, что произошло на корабле, который по неизвестным причинам оставлен экипажем. Сожалею, что моя помощь оказалась бесполезной.

– Да… то есть, нет. Конечно, она не бесполезна. Все-таки какая-то информация… – Кирк с трудом соображал, что он говорит. – Я благодарю вас.

– Благодарность нелогична, Джим. Особенно в данной ситуации.

– Все равно, спасибо. И… я наверно пойду, я и так отнял у вас много времени.

– Я ничем не был занят. И я был рад увидеть тебя, Джим.

Кирк неловко улыбнулся.

– Я тоже. Еще раз спасибо.

Он вскинул руку и неуверенно попытался изобразить нечто, отдаленно напоминающее та’ал.

– Живите долго и процветайте.

Посол почти улыбнулся – по-человечески, не по-вулкански, даже уголки его губ чуть дрогнули; он тоже поднял правую руку, и надо сказать, что в его исполнении традиционный вулканский жест выглядел значительно эффектнее.

– Удачи, Джим.

Кирк машинально кивнул; через секунду изображение посла мигнуло и исчезло, а озадаченный капитан продолжал растерянно таращиться на погасший экран. «С ума сойти. Спок в меня влюблен. Спок. В меня. Влюблен. Да этого просто не может быть. Должно быть, это результат какой-нибудь немыслимой космической аномалии. Наверно, что-то в этой части Галактики неблагоприятно действует на психику вулканцев… Мне, кажется, надо выпить».

Однако Джим быстро отбросил последнюю мысль – алкоголь, возможно, поможет расслабиться, но уж точно не внесет ясности в ситуацию. А ясность требовалась, как никогда. Потому что… Джим чувствовал, что полученную информацию он почему-то не может проигнорировать. Просто не может и все. И то, что он, мягко говоря, удивлен – это еще полбеды. Важнее другое. Что-то внутри него сейчас радостно пританцовывало и триумфально задирало нос при одной мысли о влюбленном старпоме. Самолюбие? Возможно. Но, наверное, не только оно…

Да, вулканец нравился Джиму как друг. И Джим, вообще-то, всегда предпочитал девчонок, хотя во времена Академии у него была пара «экспериментов» с парнями. Он вообще любил экспериментировать. Но Спок… было в нем что-то такое, что притягивало Кирка, и он сам не мог бы объяснить, что именно. Эти острые уши, или вечно холодная маска на лице, или может, что-то еще… Конечно, Джим не мог отрицать тот факт, что по человеческим стандартам Спок действительно весьма привлекателен. Но это было далеко не все – в этом замкнутом остроухом парне было что-то такое, от чего у Кирка порой просто перехватывало дыхание. Что-то манящее. Загадочное. Что-то, что пробуждало в нем болезненное любопытство и неосознанные желания.

И вот теперь Спок в него влюблен. Это, мягко говоря, неожиданное открытие дезориентировало. Спок больше не выглядел неприступной крепостью. Теоретически, теперь Джим, наверное, мог бы затащить его в постель, если бы захотел и приложил некоторые усилия. Но… и тут все было не так просто. Кирк не очень много знал о вулканской культуре, но этих скудных сведений было вполне достаточно, чтобы понимать, что у вулканцев несколько иное отношение к сексу. Он вообще сильно сомневался, что для них возможны случайные связи. Он даже не был уверен, что у Спока было что-нибудь с Ухурой, помимо поцелуев в транспортаторной, хотя эти двое встречались уже довольно долго.

Итак, Спок в него влюблен. И это, безусловно, приятно. Если уж совсем честно – это просто сногсшибательная новость. Но только пользы от этого никакой. Потому, что для Спока это значит что-то другое… что-то очень серьезное, наверно. Что-то, на что Кирк, скорее всего, просто не способен. Ведь у него есть «Энтерпрайз». Его потрясающий корабль, при мысли обо всех возможностях которого Кирк испытывает нечто такое, что, наверно, можно испытывать только к живому существу. Существу потрясающе красивому, могучему и безоговорочно верному. Кирк принадлежит этому кораблю, так же, как и корабль принадлежит ему. Эта связь неразрывна. Нужна ли капитану какая-то иная любовь?

Подобные мысли были чем-то вроде якоря в океане противоречивых эмоций, но все же не могли окончательно вернуть душевное равновесие. Кирк пришел к выводу, что ему все-таки надо выпить. Или хотя бы поговорить с кем-нибудь, с кем, в случае острой необходимости, потом можно будет опрокинуть стаканчик. Идеальной кандидатурой был Боунз, и найти его, конечно, не составит труда. Если сегодня его дежурство, то он в медотсеке. Если нет, то, скорее всего, у себя в каюте, и возможно, уже спит, но когда Кирка могли остановить подобные мелочи? Решив не звонить, а сделать другу нечто вроде сюрприза, Джим вытащил из своих личных запасов бутылку саурианского бренди и пошел разыскивать достопочтенного доктора.

========== Глава IV, в которой кому-то не суждено выспаться ==========

МакКой обнаружился в своей каюте; несмотря на довольно поздний, по корабельному времени, час, он еще не спал. Впустив Кирка, он скрестил руки на груди и окинул его недовольным взглядом. Гостей в такое время, да еще и после напряженной смены, он явно не ждал; выражение его лица более чем красноречиво это доказывало. Он молча проследил глазами за тем, как Джим прошел вглубь каюты и уселся в кресло – как обычно, не дожидаясь приглашения, – и лишь после этого мрачно заметил:

– С хорошими новостями в такое время обычно не приходят. Да еще и с бутылкой. Что на этот раз?

Джим поерзал, устраиваясь удобнее.

– Сядь, Боунз, не мельтеши.

Доктор опустился в кресло напротив и выжидающе уставился на Кирка.

– Ну? Только сразу предупреждаю – я пить сейчас не буду и тебе не советую. У меня смена с утра. И у тебя, кстати, тоже.

– Да знаю я. Это я так прихватил, на всякий случай.

Джим поставил бутылку на стол и пару секунд смотрел на нее, словно изучая.

– Так что стряслось? – снова попытался выяснить Боунз.

Кирк повернулся к нему.

– Да вроде ничего особенного… Боунз, что бы ты сделал, если бы вдруг узнал, что кто-то в тебя влюблен? – вдруг выпалил он на одном дыхании.

МакКой секунду смотрел на него, приподняв брови, словно не понимая, как можно порядочного человека, к тому же доктора, лишать нескольких часов драгоценного сна из-за таких пустяковых вопросов, а потом коротко хохотнул.

– Нет, ты серьезно, Джим? У тебя ничего не болит? Ты пришел, чтобы обсудить со мной свои сексуальные проблемы в половине первого ночи?

– У меня нет сексуальных проблем, Боунз, – огрызнулся Кирк. – И я пришел к тебе, как к другу, между прочим.

– Если я твой друг, это еще не значит, что надо будить меня посреди…

– Боунз, ты еще не спал! – возмущенно перебил его Джим.

МакКой скривился, как будто съел что-то невыносимо кислое. Однако тон его чуть смягчился:

– Ладно, Кирк, давай, плачься мне в жилетку, только побыстрее. Я все-таки хотел бы выспаться. Так кто там в тебя втюрился и почему это вдруг стало для тебя проблемой?