Она почти перестала спать, в минуты изнеможения представляя себе, как Морена заносит кинжал над её детьми, а Константин и Акристо смеются за её спиной. Арина сморщилась, вспомнив предательство того, кого она посчитала другом. Девушке было больно думать о нем, потому что (Арина нашла силы признаться себе) явно испытывала к нему более глубокие чувства, чем дружба. Но это стало лишь большим поводом ненавидеть его.

В те недолгие минуты, что девушка все же решалась отдохнуть от физических нагрузок, она варила зелья с разными свойствами. По большей части лечебных, но и для яда находилось местечко. Собирала травы, сушила и терла в порошки листья растений. Перечитывала книги по зельеварению, изучала алхимию и заклинания. И каждый раз представляла, как проткнет мечом сердце Константина, потом его ненавистной сестры и напоследок Акристо.

Амайя практически перестала заниматься с ней, после того как Арина смогла задеть ей все главные точки чакры, и восстановить свою силу, подпитываясь от энергии воды и света. Больше её нечему было учить. Много времени Амайя проводила с Нидриэль. Арина не раз отмечала, с какой тоской кицуне смотрит на мудрую старушку и пытается ей что-то доказать, но та лишь нетерпеливо отмахивалась.

Вот и в очередной раз с печалью во взгляде Амайя беседовала с Нидриэль, пока старушка помешивала что-то в котелке на небольшом костре. Луна освещала ярко все вокруг, отражаясь в спокойном зеркале пруда. Отжимавшаяся на берегу Арина застыла и вдруг осознала: мрачная скорбь одолела не только Амайю. Гелам последние несколько дней ходил сам не свой, все больше времени проводя в лесу. Илида почти не разговаривала, сатиры не устраивали вечерних плясок, больше не был слышен игривый смех нимф, а лешие смотрели на Нидриэль так, как люди смотрят на смертельно больного человека, понимая, что ему уже ничем не помочь.

Какое-то безумное понимание поразило девушку, но все же кое-что никак не могло уложиться в её голове. Нидриэль выглядела как обычно и лишь её не поработила эта тоска, так отчего все домочадцы так смотрели на старушку, будто провожая её в последний путь?

Арина встала, отряхнула руки и пошла к костру. Весь последний месяц девушка обучалась технике бесшумной ходьбы, при которой шаг надо было начинать с носка на пятку, а не наоборот, как ходят большинство народов королевств, и сейчас с удовольствием отметила, что такая ходьба вошла в привычку.

– Твоё зеркало почти разбито, Нидриэль.

– Да, и это еще один раз напомнило мне, как быстротечно время и что в любой момент может разрушится все. Поэтому не мешай мне, Амайя, осталось кипеть всего несколько минут, я не могу сейчас сбиться со счету помешиваний. – Донеслось до Арины, и девушка решила немного подождать, нутром чуя, что в оборванном разговор смысла больше, чем кажется на первый взгляд. Она села на траву, прислонившись спиной к дому и посмотрела на луну. Белый блин сегодня светил необычайно ярко, пробираясь в самые дальние и темные уголки.

Несколько минут до Арины доносился лишь треск костра, всплески кипящей воды и кряхтение старушки. Потом два постукивания поварешкой о каемку котелка и мягкий шелест потревоженной травы под горячим дном посудины.

– Готово. – Хлопнула в ладони Нидриэль. Арина настолько четко слышала все звуки, будто видела все действия своими глазами.

– Теперь я могу говорить? – С сарказмом спросила Амайя.

– Можешь, если эта тема не будет касаться моего долголетия.

– Тебя не переубедить, упрямая Нидриэль, ты пойдешь навстречу своей судьбе. Я лишь хотела признаться тебе в том, что вынуждена согласиться в твоем выборе. Она казалась мне бездарной в начале обучения, да и времени было катастрофически мало, так что я сомневалась в успехе затеянного. Но сейчас обязана признать: твой выбор не лишен зерна истины. Арина сильнее, чем твой младший сын на момент, когда Сакура обучала твоих детей и меня. Намного сильнее младшего сына, с дочерью я даже не сравниваю, она у тебя оказалась совершенно непригодна для наших учений.

Очень сильна, но не так, как твой старший сын. Он оказался просто мастером искусства владения чакрой. Сакура, к слову сказать, даже стала изучать его родословную, и действительно нашла там след кицуне. – Продолжила Амайя, а Арина постаралась даже не дышать, чтобы ненароком не выдать своего близкого присутствия.

– В моей родословной кто только не пробегал, – с горечью в голосе фыркнула Нидриэль.

– Не спорю. Но Нидриэль, все же я опасаюсь за Кохай. Как бы она не была талантлива, но я сравниваю её с воспоминаниями трехсотлетней давности…

– Нехорошо подслушивать, дитя, – Раздался голос Гелама над Ариной. Задумавшаяся девушка не заметила приближения кентавра, но всем видом решила показать, будто не удивлена другу. Разговор старушки и лисицы непонятным образом взбудоражил её.

Кентавр поманил пальцем и двинулся к костру. Идя следом девушка с улыбкой смотрела, как красиво переливается шерсть в лунном свете на крупе кентавра.

Кицуне двинулась навстречу Арине и впервые за долгое время с теплой улыбкой положила руки на плечи ученицы. Во взгляде не читалось прежнего холода.

Но тут она резко ударила указательными пальцами в ключицы, отчего руки безвольно обвисли, потом ткнула в средние ягодичные мышцы и напоследок в солнечное сплетение. Всего несколько секунд и полностью обезвреженная девушка мешком стала падать вниз, но протянувшиеся ветви деревьев ухватили её за запястья и подтянули вверх, отчего ноги едва касались земли кончиками пальцев. Этакое распятие.

Всего пятью ударами кицуне превратила сильную воительницу в тряпичную куклу. Еще три удара, и девушку можно было отправить на тот свет. Сейчас же она пребывала в состоянии растения: все видела и понимала, но не могла пошевелить даже пальцем или воспользоваться внутренними силами. Кицуне перебила центральную и самую крупную точку чакры, находящуюся под солнечным сплетением.

Арина же не впала в панику потому, что непонимание превысило чувство страха. Настолько непонятной казалась ситуация. Но, осознав, что голова и голос ей все же подчиняются, Арина взяла себя в руки.

– Сэнсэй, что это все значит? – Но кицуне лишь покачала головой и отошла в сторону. Со всех сторон к ним приближались нимфы с горящими факелами в руках. Все это до нелепости было похоже на картины, когда ведьм сжигали на кострах, что девушке даже захотелось рассмеяться.

– Прости меня, дорогая, – ответила за кицуне Нидриэль. Неожиданно кто-то сзади рванул одежду на спине Арины, заголив всё от шеи до верхней части ягодиц. – Я хочу преподнести тебе один дар, но человек без сопротивления не сможет его принять. Такая ужасающая боль. Поэтому Амайя лишила тебя сил, дабы не было сопротивления. Но, прошу я тебя, дитя, контролируй себя. Иначе твой внутренний зверь явится и сорвет нам весь ритуал.

– Было бы гораздо проще его сдерживать, если бы меня осведомили, что сейчас будет. – Сквозь зубы процедила девушка.

Не посчитав нужным отвечать, Нидриэль влила в горло ученицы противный эликсир, в котором девушка распознала обезболивающее зелье. Старушка подняла с земли котел и вручила его Геламу и приняла из рук Илиды огромный кинжал. Обычно он висел на стене в доме, но в ярком свете луны и с отблесками от факелов показалось, что от него повеяло холодом. Арина почувствовала, как от зелья её слегка потянуло в сон и разум стал затуманенным.

Нидриэль и кентавр зашли за спину девушки, круг нимф с факелами сомкнулся ближе, и они затянули дивную песню на древнегреческом мелодичном языке.

Дикий крик прорезал всю округу и зелье потеряло свое обезболивающее свойство, когда кинжал впервые прорезал кожу на шейных позвонках и жгучая жидкость из котелка просочилась с лезвия кинжала в тело девушки.

Арина с трудом открыла глаза, чтобы посмотреть, кто подымает её тело. После прошедшей ночи девушке казалось, что ни одной сковородой в аду её уже не удивить. Почти до самого рассвета Нидриэль полосовала её спину, позволяя консистенции из котелка проникать в тело ученицы. Девушке казалось, что под кожу заползали тысячи змей, опутывающие все кости и прогрызающие дыры в верхнем слое эпителия.