– До моего положения тебе не должно быть никакого дела. – одёрнула его Мандана, передавая рабыне лук. Девушка нелепо приняла оружие, словно опасаясь, что оно выстрелит в неё само. – Иди и готовься. Ступай, не утомляй меня своим присутствием. У тебя есть два дня.

– Да, госпожа.

Тарш поклонился так низко, как мог. Его забавляла эта игра – чем больше он проявлял покорности, тем больше это её злило. Ей было ведомо – Тарш ни перед кем не прогибался, даже перед Камбизом. Единственным был Куруш, но тут была скорее сыновняя почтительность. И благодарность за то, что когда-то он сохранил ему жизнь.

***

Молодой разбойник стоял на коленях. Плотно обвязанный от плеч до талии верёвкой, со связанными ногами, он с беспечной весёлостью провожал взглядом своих товарищей в последний путь.

Куруш отправился на охоту. Только в этот раз он решил совместить полезное с приятным.

Вообще-то, изначально ему пообещали воистину царское развлечение – охоту на другого царя – пустынного льва.

– Рад тебя приветствовать царь Аншана Куруш, сын Камбуджии. – Варжрук, верховный князь маспиев склонил голову в знак почтения высокому гостю, но при этом сохраняя достоинство. Он считал себя скорее союзником царя, нежели подданным. – Я уж думал нам придётся идти на охоту без тебя. Тремя днями раньше он снова задрал трёх овец. Мне с трудом удалось отговорить их хозяина самому отправиться поквитаться с ним. Хоть жив останется, глупец, в отличие от шестерых охотников, убитых луну назад.

– Благословен будь твой дом, и пусть священный Огонь бережёт твой очаг. – гость по традиции обнялся с радушным хозяином. – Я как узнал, так сразу и выехал.

– Вкуси от моего очага. – Варжрук сделал приглашающий жест и бросил за спину Куруша. – Людей царя накормить и напоить. – и убедившись, что его повеление принято к исполнению, вновь обратился к гостю. – Ну а мы пока всё обсудим.

Усевшись на ковре, поджав ноги под себя, они какое-то время в молчании трапезничали, тем самым соблюдая ритуал чистых помыслов.

– А что, такой большой как мне говорили? – первым нарушил молчание гость.

– Не стану тебя обманывать, сам не видел. – признался Варжрук. – Но поговаривают огромный. Охота достойная тебя, великий.

– О, прости, – спохватился Куруш, – в запале я запамятовал поинтересоваться прежде твоими делами. Надеюсь, ты не в обиде?

– Оставим это. – улыбнулся князь. – Мужчина всегда поймёт мужчину. А что до дел… Разбойники объявились – караван ограбили. Убыток небольшой, но сам понимаешь – спускать нельзя, не поймут. Так что завтра охота, а после займусь и ими.

– Разбойники? – Куруш заинтересовался. – Хм, я бы к тебе присоединился. Сначала поохотимся на двуногих, а потом займёмся львом. Как, позволишь?

– Для гостя всё, что он пожелает. – хозяин не счёл для себя зазорным принять помощь Куруша. – Пусть будет так.

Всего два дня им понадобилось, чтобы выследить шайку. С царём пришли лучшие следопыты-охотники и шансов у разбойников не было. Окружили и загнали в узкое ущелье. Побили стрелами, с десяток взяли живьём. Для казни.

– Марды. – безошибочно определил Варжрук. – Не могут без разбоя. При отце моём много нам бед доставили, но получили-таки своё. Долго ж они здесь не показывались. Начинай.

Девять разбойников стояли понуро на коленях. Пощады никто не просил – бессмысленно. Другая кровь – не жалко, да ещё попались на чужой земле. Хорошо хоть придушат, а не сдерут с живых кожу. Начнёшь скулить – так и сделают. Но умирать всё равно не хотелось.

Лишь один, самый молодой, почти юнец, у которого только начал пух на лице пробиваться, улыбался, словно ему обещали сладкую гурию при жизни. А когда двое потянули в разные стороны обёрнутую вокруг шеи верёвку и раздался предсмертный хрип первого умирающего, он бесшабашно запел.

Грифы слетались моё тело клевать.

Моё тело клевать – душу терзать.

За вольную жизнь меня наказать.

Я разбойником жил.

Славно жил.

Жизнью своей не дорожил.

Обождите, дайте саван надеть.

Вам не впервой ждать и терпеть.

Дайте крылатые песню допеть.

Дева-краса забудешь меня.

Кто-то другой обнимет тебя.

Время пришло, забирайте меня.

Пел он красиво и голос не дрожал от страха. Царь с любопытством наблюдал, как будет вести себя певец, когда палачи вплотную до него доберутся. Семеро уже лежали задушенные, восьмой трепыхался в удавке, пуская пену изо рта. Тут песня кончилась, но юнец успел начать новую, когда верёвка обвила и его шею.

Дева купалась в озёрной воде

Грудь белую мыла

Мимо пророк проходил по нужде

И тут ретивое заныло

Взор свой бесстыжий он не отвёл

И глядя на девичье тело

К богу воззвал, чтобы он оберёг

Но руки делали дело.

(Намёк на легенду о Заратустре и святом озере).

– Подожди, подожди. – еле сдерживая смех от богохульной песни, остановил палачей Куруш. – Ты что ж это, совсем не боишься?

– Чего? – нагло спросил певец.

Куруш усмехнулся.

– Смерти.

– А что её бояться. Всем нам через мост Чинвар идти. Сегодня я, завтра быть можешь ты. Кто знает.

– И ты с такими песнями умирать собрался?

– Кто весело умирает, тот и на том свете петь будет. Тамошние красавицы поди тоже хорошую песню любят.

– Там красавиц для таких, как ты нет. Только уродины. Кто ж тебя под мостом слушать будет?

– Да хоть тот же Визареша. Поди скучно ему таскать унылых мертвецов. Пусть повеселиться.

– А как ты запоёшь, если тебя на кол посадить?

Певец задумался.

– Что, испугался?

– Да нет, на кол значит на кол. Заодно и узнаю, что моя милая испытывает, когда то же самое я делаю с ней.

На этот раз смех был всеобщим. Смеялись даже палачи.

– Что скажешь, – обратился Куруш к князю, – если я попрошу сохранить этому наглецу жизнь? Жаль, если такой голос пропадёт.

– Ты гость. – Варжрук развёл руками. – Всё, что ни попросишь, всё твоё. – Отпустите этого, пусть живёт. – приказал он. – И доделывайте.

Певец, сообразив, что казнь отменяется, невозмутимо глянул на последнего из разбойников, на шею которому уже накинули петлю и подмигнул.

– Прости, брат. Не свезло тебе. Прощай.

Теперь, когда судьба обошлась с ним так милостиво, он несмотря на всю свою браваду, содрогнулся, услышав хрип последнего товарища.

– Как твоё имя, счастливчик? – спросил царь.

– А ты меня пощадил, чтобы держать связанным?

– Ты дерзок. Мне это нравиться. Но смотри – не переборщи. Развяжите его. – приказал Куруш палачам. – Доволен? – спросил он, когда верёвка связывающая ноги была развязана и юноша мог встать с колен. – Итак, твоё имя?

– Тарш. – гордо запрокинув голову, представился певец. – А ты кто? Хочу знать, кому я должен.

1 – В описываемые времена монеты ещё не имели хождения. Они впервые появятся лишь через 50 лет в Лидии(ныне Турция), при правлении Крёза. В данный регион монеты придут лишь при Дарии 1, и будут называться дариками.

2 – Мост Чинвар – в зороостризме переход в рай, широкий для праведников и узкий, как лезвие меча для грешников.

3 – Амератат – одна из шести ахур, помощница Ахура-Мазды

4 – Аншан – область Элама, захваченная персидским царём Таиспом. Куруш (по-гречески Кир), дед Кира 2 Великого, имел титул царя Аншана

– Госпожа довольна? – дождавшись паузы между песнями, исполняемые рабыней, Тарш позволил себе обратиться к жене Камбиза. Он спешился и шёл рядом с носилками в ожидании ответа.

– Скажи ему, что до его появления всё было хорошо.

Будь в голосе Манданы хоть чуть-чуть нежности, его можно было назвать красивым, но ледяные нотки портили всё. Она даже с мужем разговаривала так же. И вряд ли наедине что-либо менялось между ними. Впрочем, не ему, сыну простого пастуха, судить как должны разговаривать жёны и дочери царей.

Из паланкина высунулась прелестное личико рабыни, прикрытое наполовину прозрачной тканью, скрывавшую маленький носик и пухленькие губки. Тарш не позволил себе хотя бы улыбнуться ей, несмотря на то, что девушка ему нравилась, чем-то напоминая Иламу. Он даже не взглянул на неё, опустив глаза сразу, как она показалась из-за занавески. Знал, чем это могло для неё кончиться. Мандана была щедра на пощёчины.