– Госпожа благодарит тебя, Тарш, сын… – она запнулась, забыв, что он не носит имени отца, – за заботу о ней и передаёт, что у неё всё хорошо. – смягчив слова хозяйки, промолвила девушка, и видимо понуждаемая Манданой, добавила: – И просит не беспокоиться так часто.

– Передай госпоже, что по первому зову я явлюсь исполнить любое её желание. – склонив голову, сказал Тарш.

– Чтоб ты лопнул. – без особой злости тихо пожелала ему дочь Иштумегу, но ровно настолько, чтобы он смог расслышать.

– Госпожа вновь благодарит тебя. – дипломатично перевела рабыня.

Чем ближе были Экбатаны, тем заносчивей вела себя Мандана. Тарш сильно подозревал, что возвращаться к мужу, она не собирается, а это могло значить всё что угодно – вплоть до того, что Камбиза действительно хотят убрать с престола. Тогда и ему не жить.

Не то чтобы он боялся смерти, но предпочтительней погибнуть в битве или в пьяной потасовке, чем быть медленно удавленным палачом Иштумегу в результате дворцовых интриг. И бежать Тарш не мог – он обещал позаботиться о сыне Камбиза. Вот только дадут ли ему эту возможность в Экбатанах неизвестно.

Он остановился, и дождавшись, пока пройдут носилки, вскочил на коня. Развернул его и отправился обратно. Как и в прошлый раз, на триста персов, назначенных в сопровождение жены царя Персии, приходилась тысяча воинов Иштумегу – половина гарнизона мидян в Пасаргадах.

Камбиз переиграл тестя – в отсутствие жены у него явный перевес и в случае чего, вырежет его гарнизон, а там, глядишь, и кроме племён пасаргадов и марафий, присоединяться панфиалеи и деруши. Маспии и кермани могут и не прийти, хотя кто знает – много воинов Мидии сейчас на границе с Вавилонией. Иштумегу вряд ли решиться на войну с Навуходоносором. А вот если в Персиде начнутся волнения и придётся перебрасывать войска, то очень может быть, что вавилоняне займут приграничные земли. Они давно облизываются на Харран. Нет, не станет мидиец рисковать и злоумышлять против зятя, невыгодно. А значит, и Камбизу, и его сыну ничего не угрожает. Но всё равно – надо быть начеку.

– Что там царица?

Едва он добрался до своих, как навстречу ему выехал Ману – один из командиров его всадников, мелкий князь из маспиев, но бедный, оттого и незаносчивый. Всё его достояние – полсотни всадников, пара табунов да клочок скудной земли, половина из которого камни и песок. Не до роскошных нарядов. Зато был славным воином и пользовался уважением.

– Капризничает, да хранит её Анахита(1). – усмехнулся Тарш. – Как всегда ласкова со мной – пожелала мне лопнуть.

– Ты был бы поосторожней. – предостерёг его князь. – В Экбатанах никто не посмотрит, что ты любимец Камбиза. С твоим-то языком… – Ману поморщился, – наживёшь себе врагов.

– А то в Пасаргадах их мало. – отмахнулся Тарш, но неожиданно посерьёзнел. – Ты прав. Мне поручено хранить сына царя, а для этого надо прежде себя сохранить.

– Для начала неплохо бы вернуть к себе расположение царицы. – мудро заметил Ману.

– Может ты знаешь, как? – язвительно спросил Тарш.

– А ты подумай. Помнится, она очень любила, как ты поёшь.

Шёл двадцать пятый день пути. Дневные передышки становились всё длиннее – Мандана уставала, и с каждым днём её настроение всё больше портилось. Тарш изнывал от скуки. Его деятельная натура требовала более энергичной жизни, чем вялая и унылая езда. Пожалуй, единственным развлечением был объезд округи, в поисках возможных засад, хотя надо быть полным безумцем, чтобы напасть на такое войско. Никто из здешних правителей не обладал и половиной людей, способных противостоять тринадцати сотням. Так что его разъезды были пустой тратой времени.

В разведку он тоже не мог отправиться – персы двигались в конце каравана, а вылезать вперёд – нарываться на неприятности с мидянами, с которыми теперь необходимо было если не дружить, то во всяком случае вести себя сдержанно-вежливо. Никто не знал – сколько времени ему придётся жить среди них.

Тонкая, изящная ручка служанки выскользнула из-за занавески и щёлкнула пальцами. К ней тут же подскочил раб – начальник носильщиков.

– Госпожа устала. – потребовал остановки нежный голос.

Раб махнул рукой, и паланкин был осторожно поставлен на землю. Сам он бросился вперёд, предупредить передовых. Специальный всадник, назначенный именно для этого, получив указание, поскакал дальше, осведомляя о непредвиденном привале.

Из следовавших сразу за царицей носилок немедленно выбралась крупная, дородная женщина и поспешно направилась узнать, всё ли в порядке с беременной. Повитуха, взятая с собой Манданой в Пасаргады.

Один из рабов подложил на землю небольшую подушку, двое других раскатывали тонкий ковёр. Ещё несколько уже устанавливали навес на шесте и подтаскивая кресло.

Две рабыни поддерживая за локти, помогли Мандане выбраться и проводили до кресла. Усадили, обложив мягкими подушками.

– Чего изволит желать моя госпожа? – Дакот, командир мидийской части конвоя, упал перед ней на колени.

– Мне скучно. – медленно разминая шею, будто до этого ей приходилось таскать тяжёлые камни, пожаловалась Мандана. – Я желаю развлечься. Мне до смерти надоели голоса моих служанок. К тому же хочется порадовать глаза. Устрой-ка мне какие-нибудь состязания. Желаю знать – каковы воины у моего отца.

– Госпоже хочется лицезреть состязания в меткости? – не поднимая головы, спросил Дакот, зная её пристрастие к этому занятию.

– Да. – поразмыслив немного, приняла предложение Мандана. – Пусть будет так.

– У меня есть то, что тебе придётся по душе. – ещё ниже кланяясь, заверил царицу командир мидийцев. – Скольких воинов ты хотела бы видеть?

– Пусть будет десяток.

– Лучники или пращники? – уточнил Дакот.

– Желаю видеть и тех и других. – капризно потребовала Мандана.

– Как прикажешь. – воин поднялся. – Дозволь мне уйти, подготовить всё для ублажения твоих глаз.

– Ступай. – лениво отпустила его царица.

Дакот приложил ладонь к сердцу и сделал три шага назад и вбок, как полагается, уходя с линии прямого взгляда царственной особы.

– Постой. – задержала его Мандана. – А ведь и персы воины моего отца? Пусть тоже примут участие в состязании.

– Скольких изволишь пригласить, госпожа? – предложение не понравилось мидийскому военачальнику, но он постарался не показывать этого.

– Пожалуй, – Мандана сделала вид, что задумалась, – и одного будет достаточно. Вот пусть сам их предводитель и покажет, на что годен перс, а мы посмотрим. Напомни, как его зовут.

– Тарш, госпожа.

– Ах да, любимчик моего мужа. – она будто запамятовала. – Что ж, заодно и развлечёт меня своим пением. Ступай, передай ему, что я желаю его видеть.

– Кто из вас Тарш?

Мидийский всадник знал в лицо того, о ком спрашивал, но счёл возможным не признать – фаворит Камбиза ничем не выделялся на фоне простых воинов, всё так же предпочитая практичную куртку нарядным одеяниям.

– Ну я. – заносчиво ответил Тарш и тут же поправился, вспомнив о принятом решении вести себя с мидянами сдержанней. – Что хочет от меня храбрый муж?

– Твоя госпожа желает тебя видеть. В полном боевом облачении.

Тарш переглянулся, с подъехавшим из любопытства, Ману.

– Госпожа ещё что-нибудь велела?

– Да. – почти дружески усмехнулся всадник, заметив, что собеседник не склонен по обыкновению задираться, а наоборот, вежлив и учтив. – Просила захватить с собой твой дивный голос. Не потерял? – мидянин подмигнул. – Поторопись, царица ждёт.

– Я у твоих ног, моя госпожа. – Тарш опустился на одно колено и склонил голову. – По первому зову, как и обещал.

Он, ещё подъезжая, приметил расставленные мишени – простенькие, плетёные щиты, закреплённые на треногах, на расстоянии пятидесяти шагов. Заметил и два десятка воинов, выстроившихся неподалёку. Сообразил – намечается состязания.

– Это твой долг. – напомнила ему Мандана, и хотя его манеры её несколько удивили, это не помешало с презрением оглядеть одеяние перса. – Неужели любимец моего мужа так беден, что наряжается как нищий? Впрочем, пастух всегда остаётся пастухом.