У каждой женщины есть своя изюминка. Сирена при абсолютном совершенстве форм обладала сразу двумя. Особую чарующую привлекательность ей придавали маленькая родинка над верхней губой и роскошный зад. Обладательницы подобных прелестных ягодиц во все времена сводили с ума и вдохновляли живописцев, ваятелей и поэтов. Этот завидный дар языческих богов, генетическое наследство Афродиты Каллипиги, эротический идеал мужчин Древней Греции и Рима, воспетый в мифологии всех этносов, воистину является объектом высшего преклонения перед красотой тела. Случается, женщина не представляет собой ничего особенного, но стоит проводить её взглядом, как сами собой вспоминаются слова старой советской песни: «Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет, а я всё гляжу, глаз не отвожу».

Сирена возбуждала мистическое чувство тревоги и присутствия безграничной тайны. В неотразимом образе очаровательной блондинки проступали зловещие черты отвратительного монстра – ведьмы из ужасных детских снов. В ранней молодости Геракл немного робел, вступая в контакт с уверенными в себе «роковыми» женщинами. То была юношеская боязнь показаться смешным, опростоволоситься перед более опытной, чем он незнакомкой. Со временем супермен не только преодолел эту позорную слабость, но и научился сам вселять необъяснимый благоговейный трепет в многочисленных сердечных подруг, даже замужних.

С тех пор, как Геракл впервые встретил Сирену в Москве, минуло ещё два года, и вот теперь, на следующий вечер после совещания во 2-м Зачатьевском переулке, он назначил ей встречу на конспиративной квартире в Мытищах.

Однокомнатная квартирка, в которой намечалось деловое свидание, располагалась на четвёртом этаже насквозь промёрзшей панельной пятиэтажки, построенной во времена хрущёвской оттепели. Когда-то эта «обитель зла», как её полушутливо называли сотрудники Комитета Госбезопасности, наряду с тайгой и пустыней входила в обязательный комплекс подготовки к выживанию в экстремальных условиях молодых разведчиков и диверсантов. Ежегодно её по нескольку раз заливал сверху кипяток из прорвавшейся в очередной раз гнилой трубы. Зимой регулярно отключали газ и электричество, а летом – горячую воду. Ветер беспрепятственно проникал вовнутрь через расползшиеся швы между наружными панелями, обеспечивая в осенне-зимне-весенний сезон условия настолько суровые, что даже клопы и тараканы покидали помещение на это время. Зато летом они всякий раз возвращались вместе с мухами и комарами, приводя с собой многочисленное потомство и пленных рабов, захваченных в убежищах, более приспособленных для выживания в холодные месяцы. Прожить в конспиративной квартире в течение целого года мог только беззаветно преданный делу партии и народа патриот. Именно в таких «хрущобах» ковалась лютая ненависть к классовым врагам и формировалась вера в светлое коммунистическое будущее.

После того как рухнула советская система каждый раз перед выборами в любые органы власти обольщавшие электорат кандидаты всех партий обещали дом расселить, капитально отремонтировать и даже снести. Однако как только компания завершалась, всё возвращалось на круги своя. Обличительная критика неслась с экранов телевизоров и с трибун местного стадиона, но бюджетных средств катастрофически не хватало, поэтому жителей просили потерпеть до следующих выборов или оплатить ремонт из собственных накоплений. Жители этого дома первыми услышали фразу, ставшую через много лет крылатой: «Денег нет, но вы держитесь!» И они держались, как могли, никто не хотел раскошелиться ради собственного блага, предпочитая ждать чуда.

Чтобы не привлекать внимания посторонних, агенты договорились подъехать к месту встречи не на служебных автомобилях, а воспользоваться городским общественным транспортом. Умудрённый опытом Геракл нарушил инструкцию, взяв такси. Как всегда он поступил правильно, в чём убедился, увидев возле выхода из метро будущую помощницу.

Последняя зимняя метель улеглась, сменившись предательской оттепелью. Не убранные на городских окраинах сугробы незамедлительно потекли обильными ручьями, но ранним утром их сковал лёгкий мороз. Пройти по обледеневшему снежному месиву было бы сравнительно нетрудно, если бы под ним был асфальт. Помогали генетическая память и не забытый недавний личный опыт жителей столицы. Однако для передвижения по вымощенным гранитной плиткой новым тротуарам, по которым успела проехать импортная спецтехника, расчистившая их от снежного наста и превратившая в идеальные беговые дорожки для конькобежцев, требовались невероятная ловкость и мастерство. Изрядно помятые в забитых до отказа вагонах москвичи и гости столицы медленно растекались от выхода из метро в разные стороны, применяя старый испытанный метод ходьбы «в раскорячку», позволяющий безошибочно определить по походке уроженцев северных русских городов. Слабаки падали и самостоятельно не могли подняться. Те, кто покрепче, помогали им встать на ноги, самоотверженно протягивая руку помощи и подставляя дружеское плечо. Как всегда общая беда объединяла сильных духом россиян, в очередной раз зримо демонстрируя врагам сплоченность нашего народа перед лицом суровых испытаний. Духовно закалённые граждане торопились в ранний час на работу, чтобы погасить ещё одну толику неоплатного долга Родине и укрепить её могущество самоотверженным трудом за весьма умеренное материальное вознаграждение.

Затисканная в душном вагоне Сирена, вышла на свежий воздух, слегка покачиваясь и едва переставляя ноги. Её волнующая элегантная походка, отточенная на подиумах Милана, Парижа и Нью-Йорка, в местных условиях трансформировалась в неуклюжие телодвижения, напоминавшие чрезвычайно сложный танец молодой коровы на льду и способные возбудить сексуальное желание разве что у половых извращенцев. Не дойдя до остановки маршрутки несколько шагов, вконец измотанная женщина прислонилась к стене табачного киоска, чтобы перевести дух. Пришлось подобрать боевую подругу и подвезти до подъезда, хотя согласно уставу следовало оставить машину, не доезжая до секретного объекта за два квартала.

Оба слегка удивились, обнаружив в грязном заснеженном дворе припаркованные между сугробами новенькие иномарки, в ряду которых затесалась с краю разутая «копейка». В окружении навороченных немецких, французских, корейских и японских кроссоверов, седанов и хечбеков это покорёженное и сильно проржавевшее культовое чудо техники, признанное автолюбителями «лучшим российским автомобилем столетия», скромно напоминало о выдающихся успехах советского автопрома.

Незаурядные боевые навыки спецназовцы лишний раз смогли проверить перед обшарпанной входной дверью, ловко увернувшись от неожиданно сорвавшейся с крыши громадной смертоносной сосульки – последней в уходящем сезоне. Они не зацепились за торчавший сбоку из оплывшего сугроба обломок водосточной трубы и не поскользнулись на присыпанном чистой солью, раскисшем и от того еще более коварном поддверном катке.

Войдя в подъезд, агенты, не желая рисковать здоровьем, предусмотрительно не воспользовались лифтом и поднялись наверх по тёмной лестнице с разбитыми на всех этажах лампочками. На облупившихся стенах, исписанных примитивными рисунками, необычными орнаментами и не очень понятными абривиатурами на английском языке, кое-где проступали полустёртые незамысловатые рисунки и знакомые с детства русские письмена из трёх букв. Над лестничными площадками уцелели прилепившиеся к потолкам остовы обгоревших спичек как вещественные напоминания о любимых занятиях дворовой шпаны конца семидесятых – начала восьмидесятых годов. На верхней площадке спали в обнимку худшие представители этого обманутого партийными вождями поколения, так и не дождавшегося полной и окончательной победы развитого социализма. Скукожившись на картонных коробках и укрывшись одним на двоих дырявым шерстяным одеялом, они поочередно подрагивали во сне обутыми в растоптанные ботинки ногами и безмятежно похрапывали в унисон. Возле стены были бережно сложены дырявые сумки и разбросаны остатки скудного вечернего пиршества, а чуть поодаль стояла двухлитровая полиэтиленовая бутылка от пива, наполовину наполненная мочой.