Я встала. Надо уходить. Что полагается делать, когда бросаешь мужа? Поцеловать? Пожать руку? Посмотреть в глаза? Сказать «увидимся у адвоката»? Моя рука машинально потянулась к сумочке на плече, и я достала брелок с ключами от машины и от дома.

Я колебалась. Оставить ключи от дома? Вообще-то, мы покупали дом вместе. Я вложила в него даже больше, чем Том, хотя в браке это не имеет значения. Вскоре после того, как я встретила Тома, умерла моя тетя, она оставила нам с сестрой достаточно средств, чтобы я могла внести депозит за дом. Том только развелся с Белиндой – их дом остался ей – и был на мели. Ипотеку мы выплатили, дом принадлежит нам обоим, и я имею право оставить ключи себе. Потом нам придется обсудить его продажу, но сейчас мне хотелось просто уйти. Приняв решение, я направилась к двери, сжав ключи в руках.

– И все? – Теперь в голосе Тома слышалась злость, и меня охватила привычная паника. – Просто уходишь, ничего не объяснив?

На секунду я задумалась, не объяснить ли ему, почему я ухожу, но вовремя остановилась. Ключи вонзились в руку.

– Прости. Мы уже не раз об этом говорили. Я просто больше не могу.

Уже у выхода я вспомнила о фитнес-браслете и сняла его. Кожа под ним оказалась бледной и незащищенной. Я положила браслет на столик у двери.

– Он мне больше не понадобится.

Из портфеля Тома выглядывал зеленый чехол от моего планшета.

– Очень мило с твоей стороны, что купил мне планшет, но ты пользуешься им больше меня, так что можешь оставить себе.

Уходя, я не осмелилась посмотреть ему в глаза. Том не последовал за мной к машине, однако я чувствовала спиной его тяжелый взгляд. Когда завела машину и украдкой оглянулась, он уже ушел.

Отъехав от дома на пару километров, я остановилась на тихой улочке. Сердце колотилось так сильно, что пришлось закрыть глаза и посчитать вдохи, чтобы немного успокоиться. Несмотря на горящее лицо и вспотевшие ладони, я чувствовала грандиозное облегчение. Просто гора с плеч свалилась. Я думала, будет хуже. Гораздо хуже. Боялась громкой ссоры, безобразного скандала, ждала, что Том преградит мне путь, нападет с упреками, и придется умолять его отпустить меня. А потом его коронный номер – слезы, которые я ненавидела.

Он меня отпустил, подумала я. Наверное, он был так же несчастен, как и я.

Неожиданно из глаз полились слезы, я достала из сумочки салфетку.

Я долго к этому шла. Репетировала сегодняшний вечер долгими бессонными ночами. Теперь, когда представление окончилось, я чувствовала полное изнеможение.

Загудел телефон. Сообщение от Тома.

Я потрясенно моргнула. Вот уж чего не ожидала!

Еще одно сообщение.

Я понимала, чего ему это стоило. Том никогда не извинялся первым и за всю совместную жизнь ни разу не признал, что не прав.

Я растерялась. Такой поворот сюжета не входил в мои планы. Наконец ответила:

Я задумалась, писать ли «Целую». До сих пор ни одно мое сообщение Тому не обходилось без этой формальности. Нет, обойдется. Мы больше не вместе.

Взглянула на часы. Пора. При мысли о том, что мне предстоит, по спине забегали мурашки. Я тронулась с места и на следующем повороте свернула на юг.

Подъезжая к отелю, я посмотрела в зеркало заднего вида. Никого. Свернув на стоянку, я на всякий случай огляделась по сторонам, но знакомых машин не обнаружила. Припарковалась я в самом углу, подальше от любопытных глаз. Когда доставала из багажника сумку, с неба упали первые капли дождя. Я торопливо прошла ко входу. Администратор за стойкой подняла голову.

– Добрый вечер.

– Здравствуйте. У меня забронирован номер на несколько дней.

– На какую фамилию?

– Шеридан, – помедлив, произнесла я.

Девушка стала искать бронь в компьютере, и я уже подумала, что ничего выйдет, но она сказала:

– Да, есть. Номер двести один. Еду можно заказать до полуночи, а завтрак у нас с шести до десяти.

Она достала из ящика карточку-ключ и широко улыбнулась.

– Помочь вам с сумкой?

– Нет-нет, спасибо, я справлюсь.

Я взяла карточку и направилась к лифту.

Это был самый смелый поступок за всю мою жизнь, и теперь, когда этот момент настал, мне казалось, что я наблюдаю за собой со стороны. Лифт открылся. Я вошла, прижимая к себе сумку. Палец скользнул к кнопке второго этажа. Меня внезапно охватил приступ клаустрофобии, даже голова закружилась. К счастью, пытка длилась недолго, двери открылись. Я потащила сумку по коридору, прислушиваясь к гулким ударам собственного сердца. Перед дверью в номер я замерла, едва дыша. Выбор сделан. Если войду, обратного пути не будет.

Лишь оказавшись в безопасности гостиничного номера, я позволила себе расслабиться: сбросила туфли, распаковала сумку, повесила вещи в гардероб. Раскладывая туалетные принадлежности, увидела себя в зеркале. Косметика расплылась от слез, а лицо раскраснелось от облегчения и волнения. Губы сами собой растянулись в улыбку.

Я умылась, но глаза все так же были опухшими, а щеки красными, так что я заново накрасилась и нанесла на запястья по капле духов. Знакомый сладкий запах всегда успокаивал. Я проверила телефон. Новых сообщений не было, да я их и не ждала. Заурчало в животе, и я поняла, что умираю с голоду. Похода в ресторан я бы не вынесла, поэтому заказала вино и сэндвичи в номер.

Мне было как-то непривычно валяться на кровати в гостиничном номере наедине с телевизором. В это время шли обычные вечерние программы – те, что мы всегда смотрели с Томом по пятницам. Иногда мы пили вино и болтали, но чаще смотрели молча. Если я видела, что Том не в духе, то старалась подстраиваться под него и помалкивала.

Я не могла сосредоточиться ни на чем. Из головы не выходил последний разговор с Томом. Я ждала, что он будет угрожать, брызгать слюной, оскорблять меня и обвинять. Любой ценой сделает мне больно. И чем дольше я буду держаться, тем сильнее он будет стараться. Раньше я не выдерживала, но за последние годы научилась уходить в себя, не замечать, что он говорит, будто его слова обращены к кому-то другому. Естественно, Том это заметил и удваивал свои старания. Это была не игра, а скорее война.

Я боялась, что уйти будет трудно – не потому, что Том применит силу: когда мы ссорились, он всегда держался на расстоянии. Просто мой муж привык, что последнее слово должно остаться за ним. Это выматывало, если не сказать большего.

Иногда он возвращался к спорам, проигранным много лет назад, чтобы на этот раз выйти победителем. Этого я опасалась. Почему он так легко меня отпустил? При воспоминании о сообщениях Тома меня кольнуло острое чувство вины. Он не всегда был ужасным человеком – бывал добрым и щедрым. Эти сообщения напомнили мне, каким Том был, когда мы впервые встретились.

Мои размышления прервал шум, донесшийся из коридора. Я подалась вперед и прислушалась. Тяжелая противопожарная дверь коридора медленно закрылась, что-то грохнуло. Я вскочила на ноги, распахнула дверь и увидела портье, подкатившего к соседнему номеру тележку с напитками.

– Простите, – сказал он, – ужасно неудобная дверь. Надеюсь, я вас не побеспокоил.

– Ничего страшного, я просто подумала, что вы принесли мой заказ, – разочарованно ответила я.

Я вернулась к телевизору и снова принялась переключать каналы: сериалы, ток-шоу, новости – ничего интересного. Я не догадалась захватить книгу и пожалела, что не забрала планшет. По привычке я встала и начала расхаживать по комнате, но не успокоилась, а пришла в еще большее возбуждение. Вернувшись на кровать, я вытащила телефон и пролистала новости. Мысли разбредались в разные стороны. Разговор с Томом не только вымотал меня, но и чрезвычайно удивил.