Я бродила по комнатам, проверяя, не забыла ли что-нибудь важное. Меня не покидало чувство, что я уезжаю из отеля – словно всегда знала, что уеду отсюда. Я прожила в этом доме почти двенадцать лет, но занимала в нем очень мало места.

На каминной полке в гостиной стояла рамка с фотографией Джоша. По выражению лица было видно, что мальчик не хотел фотографироваться. На другом снимке мы втроем в «Диснейленде» – первая наша совместная поездка на отдых, Джошу было семь. К тому времени я прожила с Томом уже два года. Мальчик просто сиял от радости, и я тоже выглядела счастливой. Была счастливой! Я коснулась снимка кончиками пальцев. На моем лице не было ни морщин, ни тревог. Не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя так хорошо. Пару дней назад, когда Том принимал душ, я сфотографировала недавний снимок Джоша и отдельно его лицо со старого, чтобы потом распечатать.

Я поискала взглядом планшет – подарок мужа на мой тридцать шестой день рождения. Том купил самую новую модель и пользовался им чаще меня. Вечером перед отъездом Том поставил планшет на зарядку и, наверное, взял с собой в Лондон. Ну и пусть. Оставлю ему. Мое сердце забилось быстрее. Все это не важно.

Я бросила взгляд на все еще пустую подъездную дорожку и помчалась наверх. В ванной все было как обычно. Я упаковала зубную щетку и свои туалетные принадлежности. Разумеется, Том увидит, что они исчезли. Шкафчик с бельем остался полным. Я взяла только пару постельных комплектов и полотенца из гостевой комнаты, а все остальное собиралась купить, как только смогу.

Спальня тоже выглядела как всегда. Естественно, когда Том откроет шкаф и комод, он заметит опустевшие ящики и полки. Я не смогла забрать все, но вещей явно стало меньше. Я с ужасом представила, как муж, разъяренный моим уходом, обыскивает комнаты и начинает понимать, что я планировала побег заранее. Утром у меня был всего час на сборы, а составлять списки заранее я не могла – боялась, что их найдет Том. Поэтому последние пару недель я старалась запомнить все необходимое, как в детской игре для развития памяти. Каждую ночь, лежа в постели, я мысленно составляла списки, а по дороге на работу проверяла себя, перечисляя пункты вслух.

На лестничной площадке перед комнатой для гостей стоял большой полиэтиленовый пакет, который Том собрал несколько месяцев назад, чтобы отдать в благотворительный магазин. На прошлый день рождения мужа я купила ему подарки, на которые он давно намекал: книгу о его любимом фотографе, новый чехол для фотоаппарата и рубашку, отмеченную им на сайте.

– Интересный выбор, – пробормотал Том, откладывая подарки в сторону.

У меня упало сердце. Я же знала, что не стоило все это покупать без его согласия. Точнее, без разрешения.

Он поблагодарил меня за подарки с таким выражением, что я не удержалась от вопроса.

– Что не так? Тебе не нравится?

– Нет, все нормально, – мотнул головой Том. – Просто грустно: когда становишься взрослым, день рождения уже не приносит особой радости.

В тот день я потратила на него целое состояние: подарки, дегустация виски для именинника и его друзей, ужин в ресторане в Ливерпуле. Я с трудом могла себе это позволить, но мне хотелось порадовать Тома. Естественно, ничего не вышло. А через несколько дней появился злосчастный пакет.

– Забросишь в благотворительный магазин, если не трудно? – попросил Том.

Заглянув в пакет и обнаружив там свои подарки, я чуть не расплакалась от обиды. Пакет так и остался стоять на площадке – молчаливое напоминание о крахе нашей совместной жизни. Мне захотелось пнуть его, но я знала, что Том расценит это как свою победу, поэтому просто прошла мимо.

Из гостевой мне нужны только книги, но за ними я вернусь позже. Рядом с книжным шкафом стоял гардероб с зимней одеждой, которую я тоже не стала упаковывать – лето на дворе. И вдруг я вспомнила, что упустила очень важную вещь. В глубине шкафа, спрятанная за запасными подушками, стояла шкатулка. Я давно ее не вытаскивала: не хватало духу. Как я могла забыть?

Только я потянулась за ней, как услышала звук подъезжающего автомобиля. Хлопнула дверца. Сосед вернулся с работы. Я вернула шкатулку на место и затолкала поглубже. Если Оливер увидит, что я иду к машине, ему захочется поболтать. Если он заметит набитую вещами машину, то непременно поинтересуется, куда я собралась. Рисковать нельзя, вернусь за шкатулкой в другой день.

Дожидаясь Тома, я нервно расхаживала по гостиной. При мысли о том, что мне предстоит, сердце бешено колотилось. Теперь, когда я нашла в себе мужество уйти, не терпелось это сделать.

Я посмотрела на часы. Где же он? Вытащила из сумки телефон – сообщений нет. Посмотрела на сайте – поезд пришел по расписанию. Значит, будет дома с минуты на минуту. Я попыталась заняться дыхательными упражнениями – ничего не получилось.

И вот он здесь. Проехал мимо моей машины, свернул на дорожку. У меня подкосились колени, и я рухнула на диван. Все мои чувства обострились от напряжения, кожу покалывало. Хлопнула дверь черного хода, он окликнул меня по имени, помедлил, заметив, что ужин не приготовлен…

Наконец дверь гостиной открылась.

Мощная фигура Тома заполнила дверной проем. Темные волосы слиплись от жары, рубашка помята. Увидев меня, он сразу понял, что что-то не так. Я замерла на диване. Муж оглядел комнату, но единственной вещью не на своем месте была я.

– Что случилось, Руби? – обеспокоенно спросил он.

У меня защипало глаза и сжало горло, но я с трудом выдавила:

– Все в порядке.

Он вошел в комнату. Я инстинктивно съежилась. Том заметил – от него трудно что-либо скрыть.

– Что ты сидишь в темноте? Заболела?

Я помотала головой.

– Что-то с родителями?

– С ними все в порядке.

Во всяком случае, я на это надеялась. Не общалась с ними несколько дней, голова была забита другим.

Том медленно прошел через комнату, не отрывая от меня взгляда, и сел напротив. Я не могла делать вид, что ничего не случилось. Каждую пятницу в это время я была на кухне и готовила ужин. Сейчас я должна резать лемонграсс, чеснок и чили, а не сидеть в полутемной гостиной в пиджаке и туфлях, с сумочкой на плече.

Я собрала остатки мужества.

– Понимаешь, Том… – Сухой, горячий язык с трудом поворачивался во рту. – Я так больше не могу. – Я не смотрела ему в глаза, не могла, однако чувствовала его взгляд. В комнате повисло тяжелое молчание. – Мне нужно уйти.

– Уйти? Что ты имеешь в виду?

– Я хочу пожить отдельно.

Он молчал, но не выглядел разъяренным, как я представляла все эти ночи, когда лежала в постели рядом с ним.

Когда он потянулся ко мне, я еле сдержалась, чтобы не вздрогнуть, хотя знала, что он меня не тронет.

– Я заметил, что что-то не так, милая. Ты в последнее время сама не своя.

У меня защипало в глазах: во-первых, от нежности, а во-вторых, я не подозревала, что он заметил. В последнее время он относился ко мне лучше, чем обычно, причем достаточно давно. Но есть вещи, которые невозможно забыть. И никакое хорошее отношение никогда их не оправдает.

– Куда ты собралась? – неожиданно спокойно спросил он.

Я не знала, что сказать. Я не собиралась ему ничего объяснять и лишь теперь поняла, что так просто не отделаюсь. Он прекрасно знал, что я не поеду к родителям: мама придет в ужас. Друзей, у которых можно пожить, у меня не было, и он знал это не хуже меня.

– Ничего, что-нибудь придумаю.

– А вещи?

– Они уже в машине. Я взяла только самое необходимое, но не выбрасывай ничего, пожалуйста, я за ними приеду.

Том не отводил взгляд, и я съежилась.

– Джошу я позвоню, – добавила я.

– Не надо. – Впервые за вечер его голос прозвучал жестко и непреклонно. – Я сам ему скажу.

У меня не было выбора – оставалось только смириться. Я не знала, что он скажет сыну. Джош во второй раз в жизни столкнется с разлукой. Оставалось надеяться, что теперь, когда ему семнадцать, он это выдержит.