Меж тем вдоль дороги, по обеим сторонам которой тянулись густые заросли кустарника, стали появляться гигантские дубы и буки, и время от времени путников накрывала благодатная тень. Кое-где виднелись заросшие травой тропинки, однако признаков человеческого жилья по-прежнему не наблюдалось. Слева от дороги, высоко над землей, парила пустельга, узнаваемая по восхитительному окрасу, коричневому в крапинку. Высматривавшая мышь или какую другую мелкую тварь птица внезапно метнулась вниз, но, не достигнув земли, через секунду снова взмыла и устремилась к ближайшему подлеску.

Затем местность приобрела холмистый характер, и каждая возможность осмотреть с возвышенности дорогу впереди, к сожалению, отнюдь не частая, предоставляла Сент-Иву передышку от изводивших его мрачных мыслей. Впрочем, особо разглядывать все равно было нечего — холмы, кусты да пустынный путь. До Лэнгдона вдруг дошло, что Хасбро пытается привлечь его внимание к пирогам, однако он отмахнулся от предложения. Надежда и воодушевление, охватившие его в «Отдыхе королевы», вновь угасли.

— Раскаяние, как выясняется, убивает аппетит, — философски изрек он.

Хасбро кивнул:

— Сэр, не во гнев вам будь сказано, но не вы ли наставляли юного Финна мудрости, когда тот решил предаться самобичеванию? То ведь были ваши слова: толк от самоедства никудышный.

— Если в каких-либо моих словах и заключалась мудрость, — отозвался Лэнгдон, — то весьма скудная. Да и нет у меня более прав на этот товар. Впрочем, парнишка-то чуть с ума не сошел. Эх, если б только он зашел в дом и разбудил меня! Все обернулось бы иначе, поверь. Но он не рискнул нас беспокоить, и я понимаю и разумом, и душой, по какой причине; вот только толку от моего понимания чуть… Да и сам-то я хорош: не предупредил Финна, что Нарбондо ошивается поблизости, а теперь мне остается только проклинать свою беспечность. Подобную ошибку я не могу ни простить себе, ни понять. Я раскаиваюсь, что оставил Эдди и Клео без защиты… — Сент-Ив покачал головой, так и не закончив.

Теперь от главной дороги разбегалось множество второстепенных, и уж точно она стала ровнее, хотя пыли на ней и не убавилось. Впрочем, это улучшение точно так же окажется на руку и Нарбондо. С одной из боковых тропинок чуть не под колеса экипажа выскочила куропатка, но тут же упорхнула обратно. В воздухе пахло свежей листвой, тишину леса нарушал только шум катящейся повозки.

Спустя некоторое время Хасбро продолжил:

— Я часто замечал, сэр, что печаль и раскаяние подобны хлебам и рыбам[26], только в противоположном смысле, если так можно выразиться. Эти два состояния сами себя и порождают, сея раздор в разуме и душе.

— Тут ты прав, — согласился Сент-Ив.

— Вовремя подвернувшийся пирог, сэр, куда полезнее целой корзинки душевных терзаний.

Лэнгдон заметил, что поневоле улыбается, и в конце концов взял пирог у Хасбро, который, несомненно, так и продолжал бы свои уговоры, пока не добился своего. Впрочем, после первого же кусочка Сент-Иву стало понятно, что уступил он вовсе не зря.

— Смотри! Вон, вверху! — вдруг закричал он, в возбуждении едва не отбросив еду в кусты. Вдали на востоке, возможно непосредственно над Темзой, летел невероятно длинный дирижабль цилиндрической формы, заостренной с обоих концов. Сент-Ив торопливо достал из чемодана за спиной латунную подзорную трубу и навел резкость. Гондола под аэростатом отсутствовала, вместо нее с сети, обтягивающей корпус дирижабля, наподобие качелей свисали четыре сиденья, а занимавшие их четыре крошечные фигурки деловито махали длинными веслами. Впрочем, воздушное судно, нос которого был направлен на Ширнесс, совершенно не продвигалось в нужном направлении. Напротив, оно явно дрейфовало боком, похоже, в сторону Шотландии, чему причиной являлся крепкий южный ветер. Лэнгдон наблюдал за дирижаблем, пока тот не затерялся в бескрайних небесных просторах.

Ах, как же хотелось самому Сент-Иву подняться к облакам на собственном корабле — и довольно скоро мечте его суждено осуществиться. Он представил, как сажает дирижабль посреди поля на ферме, как Эдди помогает ему, как Элис и Клео, завидев воздушное судно, выходят на веранду и бегут к ним по высокой траве…

— Похоже, тем ребятам недостает тяговой мощности, — заметил Хасбро.

— Верно. Дирижабль дрейфует по ветру, хотя глупцы на нем и пытаются грести. Помоги им Господь благополучно приземлиться. Чтобы по-настоящему управлять таким судном, нужен миниатюрный электрический двигатель Уильяма Кибла. Что ж, утешусь еще одним пирогом.

Но не успел Сент-Ив исполнить свое намерение, как впереди, на приличном, впрочем, расстоянии из кустов на дорогу выскочили два человека с очевидным намерением преградить путь их экипажу.

— Стой! — прозвучал чей-то зычный оклик — таким тоном капитан борющегося со штормом корабля отдает свои приказания. Двое громил на дороге помалкивали. Сент-Ив оглянулся: позади два всадника! Присмотревшись, он узнал любителей пива из «Отдыха королевы», Фреда и Джорджа. Должно быть, подумал Лэнгдон, они отправились в путь вскоре после их с Хасбро стремительного отъезда. Джордж весело помахал ему рукой. На мгновение Сент-Ив пришел в замешательство и чуть было не помахал в ответ, но затем заметил в руке Фреда направленный на них пистолет.

И ему стало все ясно: сцена в таверне от начала до конца была постановочной. Их надули, обвели вокруг пальца. Лэнгдон снова посмотрел вперед: торчавший на дороге здоровяк с длинными всклоченными волосами и косматой бородищей сжимал в волосатых лапах дубину, а другой бандит, помельче, держал руку за пазухой — возможно, на рукояти какого-то огнестрельного оружия. А вот их револьверы лежат в багаже позади повозки! Сент-Ив мысленно отвесил себе пощечину и внес еще один пункт в длинный список совершенных им сегодня глупостей. Громила с дубиной вызывал определенные опасения: ростом больше шести с половиной футов и весом фунтов эдак двести пятьдесят, он окажется серьезным противником.

Враги были уже совсем близко — что впереди, что позади. Хасбро подобрал вожжи. Бежать некуда, разве только прыгать в кусты.

— Фред и Джордж, которых мы повстречали на постоялом дворе, — сообщил Сент-Ив слуге, — нас одурачили. Пистолеты?

— На самом верху, — ответил Хасбро. — Я позволил себе вольность зарядить их. Давайте так, сэр: я пущу Логарифма в галоп и попробую раскатать парочку впереди, а вы займетесь нашими друзьями сзади.

— По твоему сигналу, — кивнул Лэнгдон.

Они как раз въехали под сень дуба, гигантским зонтиком нависавшего над дорогой.

— Сейчас! — бросил Хасбро и подхлестнул лошадь. Сент-Ив развернулся, едва не слетев с накренившейся повозки, вцепился в чемодан, распахнул его и, схватив два лежавших сверху револьвера, вложил один из них в протянутую руку слуги. Внезапно кузов повозки сотрясло от удара, и перед изумленным Лэнгдоном предстал замерший на четвереньках человек, только что спрыгнувший с дерева. Головорез в черной шляпе, удерживаемой на голове тесемкой, нагло ухмыльнулся и выставил вперед руку с ножом. И хотя этого ловкача, видимо, более всего занимало сохранение равновесия на крыше тряского экипажа, он шагнул вперед. Сент-Ив, не раздумывая, рванулся навстречу.

Повозка снова замедлилась — очевидно, Хасбро опасался, что сам Лэнгдон может слететь в можжевельник на обочине. Держа револьвер двумя руками чуть ли не над ухом у нежданного гостя, Сент-Ив выстрелил в сторону двух всадников позади. Те успели заметить, что могут попасть под прицел, и направили лошадей в кусты. В следующее мгновение Лэнгдон ударил рукоятью револьвера в скулу нападавшего, одновременно блокировав предплечьем его выпад ножом. Тип в шляпе взвыл и повалился на спину, оставаясь, однако, на крыше экипажа и по-прежнему сжимая нож. Более того, он тут же попытался сесть, но Сент-Ив, вцепившись в низкий бортик, от души врезал головорезу по зубам. Это принесло свои плоды: брызнула кровь, нож полетел в сторону, а его владелец, вылетев-таки наружу, не угодил под колеса повозки лишь потому, что зацепился за бортик ногой.