— Похоже, это надолго. — Сказал Крас, выглядывая через щель в стене. — Как бы не на пару дней.

— А песчаные бури бывают такими долгими? Это ведь не метель. — Спросил Орландо, беря миску обеими руками и вдыхая аромат.

— Без понятия, — со вздохом ответил Винченцо, — я вообще в первые такое вижу.

— Кто-нибудь карты взял? — Спросил Крас. — А то если буря затянется, неплохо бы время скоротать.

Братья переглянулись и мотнули головами, мальчишка вздохнул и, закатив глаза, плюхнулся на спину. Вытянул руки и остался лежать, глядя на задремавших коней. Орландо сел поудобней, осторожно пригубил похлёбку, довольно причмокнул. Небо над руинами раскололось дробным грохотом и сухим треском. Белая молния пробила поток песчинок и шибанула в песок, шагов в полста от смотровой трещины. Лошади шумно всхрапнули и вскинули головы, ошалело оглядываясь.

Мальчишка страдальчески вздохнул, перевалился на живот и поднявшись поплёлся успокаивать. Кони потянулись к нему шумно принюхиваясь, один подставил голову для чесания.

— Ты чего не ешь? — Спросил Орландо.

— Горячее слишком. Лучше подожду, а то неохота обжигаться.

— Слушайте, — воскликнул Винченцо, — может, расскажем о себе друг дружке? А то всё, что я знаю о Красе, он княжеский сын!

— Ну а я о тебе и того меньше знаю. — Ответил мальчишка, почёсывая коня.

Животное щурится и тычется носом в плечо, подёргивает ушами на каждый звук снаружи. Остальные потянулись за своей порцией ласки.

— Почему бы и нет. — Вздохнул Орландо. — Только мне и рассказывать особо нечего.

Брат и ученик взглянули со странным выражением, которое мечник так и не смог расшифровать.

Ветер крепчает, дневной жар сменяется холодом. Сухим, пробирающим до костного мозга. Лошади спят прижавшись друг к другу, Крас накрыл их остатками ткани. В огонь отправляется припасённый хворост, путники сгрудились кутаясь в плащи. Пустые миски и котелок отставлены за спины. Мальчишка устав забрался в спальный мешок из двух сшитых вместе верблюжьих шкур, поёрзал, трением ног согревая холодную шерсть. Винченцо протянул руки к огню, подвигал пальцами, пропуская горячий поток воздуха меж них. Повернулся к спутникам и сказал:

— Мы вроде собирались рассказать о себе. Ну знаете, что-нибудь интересное или откуда мы. Если про Орландо я немного знаю, наслушался за дорогу до святой земли… то про тебя, Крас, вообще ничего. Это странно, сколько уже вместе едим!

— А что тут рассказывать? — Буркнул мальчишка, пряча ладони в подмышки и горбясь. — В лесу родился, пням молился, теперь вот по пустыне брожу.

— Но ты ведь сын князя! Самого главного в твоих краях! За этим обязана крыться парочка занятных историй.

— Ты и так знаешь, что я бастард.

— Да ладно тебе, в такой холод всё одно быстро не уснёшь!

Орландо молчит, время от времени подбрасывая веточки в огонь. Взгляд направлен в сторону от костра, чтобы не засвечивать глаза. Сидит опустив одну ногу, а вторую подогнув, рукоять меча тычется в левое предплечье, будто просясь в руки. Повозка, перекрывающая проход, стонет под порывами ветра, колёса поскрипывают, а в щели нет-нет, но залетают блестящие песчинки. Похлёбка осела в брюхе приятным и тёплым грузом, а по телу от неё расходится нега.

— Ты слышал, — сказал Крас, перевернувшись набок, — что любопытство — это грех и вообще кошку сгубило?

— Ну, я не кошка, а грех, так и быть, индульгенцию куплю. За такой-то, в пару серебряных монет уложусь.

— Ладно… в общем, родился я и правда в лесу, зимой. Мать хотела меня волкам отдать, в конце концов, мой отец убил её отца и братьев, и мать, и соседей. А моя бабка, по его линии, Ольха так и вовсе сожгла стольный град. Говорят дружина стояла и рубила всех, кто пытался выбраться из огня.

— Она передумала? — После длинной заминки спросил Винченцо, начавший жалеть о любопытстве.

— Не, она ещё раз пять после пыталась меня удавить. Да только люди отца не дали, он хотел чтобы я рос ей живым напоминанием. А после вступились местные бояре, я, как-никак, претендент на трон. Отец великий князь, а мать из древнего и знатного рода. Если что-то случится с остальными… братьями, меня можно без проблем усадить на киевский, куябский, как они его называли, престол.

— Что ещё за куябский?

— Древнее название, древляне чтят прошлое и не дают забыться. По крайней мере, пытаются. Раньше на месте Киева был град Куяба или Куябия, вот древлянские бояре и не признавали новый. Местные, — Крас неопределённо махнул рукой, — до сих пор кличут Киев Куйаба. Тоже, видимо, чтят древности или им всё равно. Так на чём это я остановился?

— Тебя хотели посадить на трон… — Пробормотал Винченцо.

— Точно, хотели, да. Натаскивали меня мечом махать, рожу корчить властную и говорить, заодно от ядов устойчивость вырабатывали. Ведь князя убивают либо кинжалом, либо отравой. Да вот только им дали понять, что скорее на трон сядет сын рабыни Владимир, чем я. Вот и весь сказ. Тюк по черепу и степнякам на продажу. Отбить часть вложений. Доволен? А то спать хоцца.

Винченцо кивнул, повернулся к Орландо и спросил осторожно:

— Может ты чего расскажешь?

— Да мне особо нечего. — Ответил мечник, пожимая плечами. — Юные годы провёл в портовом городе, зарабатывал разгрузкой кораблей и дуэлями. Однажды выиграл меч у воина с архипелага полумесяца.

— Ого, говорят они лучшие в мире!

— Ме… — фыркнул Орландо. — Ничего особого, мечи только красивые, но техника примитивная, предсказуемая. Да и клинки из дрянного металла, у нас деревенские кузнецы такой даже на гвозди не пускают. Слышал, что у них во время ковки сворачивают металл по десятку раз, мол так сталь и гибкая и прочная выходит. Так-то оно так, твой меч тому подтверждение, да только толку если изначально железо плохое?

— Но так ведь у них там культ меча, школы всякие! Философия целая о фехтовании!

Крас, лежавший закрыв глаза, навострил уши, повернулся, ловя каждое слово. Орландо фыркнул второй раз и отмахнулся, как от мухи.

— Из пустого в порожнее. Видел я те техники и выучку, красивенько, спору нет. А толку? Я тому самюраю руку отсёк, прежде чем он хрюкнуть успел. Их приёмы заточены под бой супротив голозадых крестьян или таких же, как они сами. Эффектность в ущерб эффективности, не более.

Винченцо вздохнул и отвёл взгляд. В детстве он было зачитывался переводом книги одного из этих мастеров. Полной возвышенного смысла, стихов и врезающихся в память фраз. Вроде: Жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть!

Орландо замолк, выпрямился не вставая, и взялся за рукоять меча. Приложил палец к губам, шикнул и указал на вход в комнату.

— Там кто-то есть.

Словно в ответ телега заскрипела и сдвинулась.

Когтистая лапа просунулась в щель, уцепилась и потянула, появились ещё три. Крас задёргался в спальнике, по червячьи пополз в угол. Мужчины поднялись выхватывая мечи, с интересом глядя на протискивающихся в проход созданий. Высушенные, с угловатыми очертаниями и вытянутыми мордами, похожими на скопище обгорелых корней. Двое бросились на Орландо, бороздчатый клинок со свистом вспорол воздух. Твари на бегу развалились надвое. Верхние части полетели под ноги парню, поползли, стараясь ухватить за ноги и вгрызться.

Следом за чудовищами врывается поток ветра и песка. Старается ослепить, опрокинуть на спину. Кони испуганно ржут, вздымаются на дыбы, меся воздух копытами. Лягают подступающих врагов.

Орландо с воплем подсёк ноги наступающим. Страдальчески скривился, когда клинок прошёл через сухопарые тела, не встретив сопротивления. Винченцо рубится с тремя, нанося размашистые удары, уворачиваясь от когтей. Золочёный клинок с хрястом пробивает огрубевшую плоть и кости. Вот только вместо крови на пол «плещет» белый песок. Отрубленные конечности дёргаются и усыхают, превращаясь в подобие мумифицированных пауков.