— И останешься скитаться, — голос Лаверн охолодел, поник, будто ветер, который поздней осенью режется о вымерзшее кукурузное поле. — Навеки вечные, пока песчаные пауки не найдут тебя и не примутся терзать твою душу, размягчать твое тело кость за костью до конца времен. И даже тогда ты не обретешь покой.

Роберт взвесил альтернативы. Песчаные пауки? Очереди?

— Я готов рискнуть, — с улыбкой решил он.

— Все-все.

Лаверн отставила тарелку и отвернулась.

Да что она обращается с ним, как с прибившимся щенком? Они даже не спросили, кто он и как попал сюда. Они даже не знают его. Знали бы, что потерял память, принялись бы расспрашивать? Как будто из ответа он превратился бы в вопрос.

Хотя, может, Билл прав. Не стоит трепаться об этом. Возможно, он все-таки не сволочь. Просто у него язык без костей.

— Пусть Роберт тоже идет! — вмешался Билл. — П-пожалуйста.

— Точно дурак, — буркнул бармен.

Лаверн шикнула на него.

— Он твой друг? — поинтересовалась она.

— Да мы… Нет, но… — Билл понизил голос: — Просто можно, чтобы он тоже пошел?

— Ладно. Если он твой приятель, идите вдвоем.

Она положила руку Биллу на плечо и улыбнулась. Через мертвецкую серость вдруг проступили черты лица — приятные и… Немного знакомые? Характер у нее, конечно, дурной и сварливый, но сердце пока не истлело.

Этим двоим Билл тоже понравился. Что-то в нем чувствовалось сильное — больше, чем он сам.

Роберт подмигнул ему — в знак благодарности. Тот ответил полуулыбкой.

Они оба начали сомневаться, что это розыгрыш? Сомнения просились под кожу, как первый штрих чернил в татуировке.

Тяжело размышлять о жизни и смерти, когда не знаешь прошлого, которое сделало тебя тобой. Как и сожалеть о потерянной жизни, которую не помнишь.

И что это за смерть? Конвейерная конторка, где ты — очередной номер без лица и имени. Звучит достаточно глупо, чтобы быть правдой?

Что ж, если так, он бы позаботился о том, чтобы его номер запомнили.

— У меня был сын твоего возраста, — Лаверн поправила плащ на плече Билла. — Любил, как ты, носить костюмы на Хэллоуин. Только ему нравились оборотни.

— В следующем году наряжусь оборотнем, — пообещал Билл.

И подошел к стойке, чтобы схватить конфету.

Роберт тоже спрятал в кармане свой хэллоуинский улов. Собирался схохмить — и куда им теперь засунуть эти леденцы, но передумал. Не мог уйти, не проверив одну теорию.

Что-то привлекло его в черно-белом перестуке фортепиано.

Все наблюдали за ним в мертвом молчании, пока он шел к сцене.

Роберт наклонился и сдул пыль-паутину с клавиш. Опустил на них руки. Те словно сами знали, что делать. Скользнули парой нестройных нот, разыгрались — освободили мелодию, которая щекотала кончики пальцев.

Быстрая перебежка звуков. Человек идет по коридору — Билли-вампир в своем плаще. И за окном ветер гнет ветви. Несет рваные облака мимо луны. И…[6]

Стихает в расстроенном инструменте.

— Pathétique[7], — пробормотал он.

— Ты играешь на пианино, — удивился Билл.

Одна из посетительниц за столом вытерла щеку.

— Очень красиво, — прохрипела она. — Оставайся.

— Спасибо за высокую оценку, мэм, — Роберт спрыгнул со сцены и, повернувшись на каблуках, оказался рядом с Биллом. — Но нет. Не сегодня.

Уже по привычке предложил Биллу руку. Тот вложил свою ладонь в его. Пальцы у Билла холодные, нервные — то мнут одежду, то сжимают плащ. И Роберт спрятал их в своей руке, делясь теплом.

Вот и сцапал единственного человека, которого знал.

— Удачи, — Лаверн вновь указала на дверь справа от стойки. — Вам обоим.

Бармен поднял бокал, прощаясь.

— Идите уже, — добавил он. — В праздничные дни много людей. Нас ждет жаркая ночь. И вас двоих тоже.

Звучит вдохновляюще.

Вместе с Биллом они подошли к выходу. Роберт взглядом спросил — готов, Билли? — получил кивок — готов, а ты? — и повернул ручку.

Коридор за дверью изменился.

Комментарий к 2. Bela Lugosi’s Dead

[1] Красные дьяволы, красный — сленговое название Секобарбитала. Препарат обладает свойствами, позволяющими подавлять психическое возбуждение. Получил множество “прозвищ” благодаря тому, что выпускался в форме ярко-красных таблеток.

[2] Корсаковский синдром — неспособность запоминать текущие события при частичном сохранении памяти о прошлом. Может возникнуть вследствие различных повреждений головного мозга.

[3] Подразумевается акцентированное стаккато — подчеркнуто отрывистое исполнение. В нотном письме обозначается клином (коротким, заостренным вниз штрихом) над нотой.

[4] Бела Лугоши мертв (Bela Lugosi’s dead) — дебютный сингл британской группы Bauhaus, вышедший в 1979 году.

Бела Лугоши (1882 — 1956) — американский актер венгерского происхождения. Известен ролями в фильмах ужасов, в частности в классической картине Дракула (1931 год), где Лугоши сыграл графа.

[5] Вечеринка мертвецов (Dead Man’s Party) — композиция американской группы Oingo Boingo, выпущенная в 1985 году.

[6] Буря — соната для фортепиано № 17. Написана Людвигом ван Бетховеном в 1802 году.

[7] Pathétique может переводиться как возвышенный, трогательный (от греческого pathos — пафос) и одновременно как жалкий.

Роберт использует это слово после своих попыток сыграть Бурю, вспоминая еще одну сонату Бетховена. Sonata Pathétique — соната для фортепиано № 8, которую Бетховен написал в 1798 году.

Вся эта глава — отсылка к фильму Тима Бертона «Битлджус». Сделаем вид, что в мире фанфика такого фильма нет 🤫

========== 3. Dead Souls ==========

Joy Division — Dead Souls

Билл перестал спасать плащ. Позволил вымокнуть и биться о мокрые джинсы.

Вода — зеленовато-бутылочного цвета — доходила до щиколоток. Холщовые «Конверсы» жалобно облепили ноги.

Стены, пол, потолок — весь коридор оброс плиткой. С потеками ржавчины на белизне, плесенью, затертой в стыках. Будто бассейн, который проглотил сам себя.

— Напоминает кафельную кишку, — заметил Роберт.

Наклонился и зачерпнул воду ладонью. Попытался распутать-пригладить волосы. С мокрых прядей потекли капли по щекам и скатились по пиджаку. Но в глазах плясали чертики.

— Напоминает птичье гнездо, — съязвил Билл.

Роберт тряхнул головой, и морось разлетелась с волос.

— Блин! — Билл фыркнул.

Тоже нашелся с ответом — скользнул пальцами по воде и в отместку брызнул ему в лицо.

Роберт со смешком вытер нос.

Чертики вдруг куда-то разбежались.

— Слушай, — заговорил он серьезнее.

И Билл уже знал, о чем пойдет речь.

— Очень сочувствую тебе насчет брата. Извини, что я тогда сказал. Это было глупо и не смешно.

— Да ничего, — пробормотал — почти не обиделся, почти честно.

— Как он умер?

— Ехал на в-велосипеде, и его сбил автомобиль. Ударился головой о скос на дождевом стоке.

— Бывает же. Жаль пацана.

Он кивнул.

Они молча зашлепали по воде дальше.

Непривычно снова говорить о Джордже.

Непривычно, что у него снова есть повод говорить о Джордже.

Кто захочет болтать с тобой о мертвом брате? Даже родителям не хотелось.

Мама выпотрошила его комнату — превратила в гостевую. Вещи разложила по коробкам — Джордж-игрушки, Джордж-фотографии, Джордж-одежда. И теперь каждый, кто спускался в подвал, видел там Джорджа в этих дурацких надписях.

Билл понадеялся, что отца это разозлит, но тот даже не заметил.

А что еще делать с потерянной восьмилетней жизнью?

Они будто спрятали все, что могло натолкнуть на разговоры. Создали табу из имени. И обходили коробки стороной, как люди из первобытных племен обходят проклятые места.

Но Билл вот отыскал повод — с незнакомцем.

Роберт вновь заговорил первым:

— Так ты веришь, что сможешь найти его?

Билл пожал плечами. Немного верил. Не может быть таких коридоров в замке.

— Ладно. Глупый вопрос, — Роберт ответил сам себе. — Но я рад, что ты позвал меня.