========== 1. Two Imaginary Boys ==========

Ministry — (Every Day Is) Halloween

Почти семнадцать — хреновый возраст для Хэллоуина. Особенно в таком хреновом городе, как Дерри, и особенно, если у тебя нет ни компании, ни крутого костюма, ни крутого тебя самого.

Напиваться в барах рано. На концерт тоже не попадешь (а какой клуб захочет связываться с малолеткой? как придумаешь, Билл). Обивать пороги и клянчить конфеты поздно. Остается только следовать за городскими легендами.

О заброшенном замке на Ниболт-хилл ходили разные слухи. Не знали даже, что возникло первым — сам город или угрюмое каменное здание на черном клыке скалы. Но уверены были в одном. В хэллоуинскую ночь, когда грань между миром мертвых и миром живых истончается, там ее пересечь проще всего. И каждый, кто войдет в замок, рискует никогда больше не вернуться домой.

Билла расклад устраивал. Билл домой не хотел.

Он прошел вдоль Канала. Обогнал мигающие красным чертовьи рога и чей-то смех у поворота. Угловой бар обдал лицо дымом и музыкой. Но этих чудовищ он пока не привлекал — говорят, слишком мелкий и костлявый. Через год приходи.

Ну и хер с ними.

Вынырнул на Мэйн-стрит. Под подошвами кед захрустело — у пары подбитых автомобилей тянули кофе полицейские — грелись и грудились над документами. Билл глянул без интереса. Бампер смят, окна покрошены. Ага, один придурок гнал семьдесят — пробормотал силуэт. Праздник, чтоб его черти ебали, только начинается.

Понесся дальше. Махнул вампирским плащом, и тот — подбитый лихим ветром и алой тканью — проводил Билла во тьму переулка.

По мощеной улице он взобрался на Ниболт-хилл. Ветер тихо ныл под крышами. Оглаживал лоб, поднимал челку. На кованых воротах в замковый двор трепетала паутина.

Билл обернулся. Викторианский квартал — так его называли из-за вытянутых домов с косыми крышами, витражами на чердачных окнах и металлическими монстрами, что копошатся у стоков — притаился во тьме. Со ступеней фонари Джека высматривали злых духов, горячие глаза-свечи дрожали, и пахло по-ярмарочному — подгнившими фруктами и корицей.

По улице носились призраки. В потустороннем свете двое смеющихся ребят в простынях и в самом деле будто летели над дорогой.

А вдруг и правда привидения?

А вдруг он сам лишь блуждающий огонек[1]? Только не разобрать — дурной это знак или нет. Тем более в Самайн[2].

Дверь раскрылась со скрипом.

Оставь надежду и прочая банальщина, да?

Во дворе голые ветви потянулись оцарапать лицо. Подошвы кед чавкали — Билл надеялся, что идет по мху, но проверять не стал. Замковая дверь — тяжелая, такую еще попробуй сдвинуть — была приоткрыта. Как раз чтобы какой-нибудь худощавый мальчишка протиснулся внутрь.

Вот и славно. Вот худощавый мальчишка и принес сюда свои кости. Держите. Глодайте.

Билл щелкнул фонарем — луч воткнулся в выстланный под потолком мрак. Встрепенулась тень. Ворон вылетел сквозь разбитое окно, и оттуда подмигнул блик луны, рассыпался вместе с пылью на лестницу.

Лестница спускалась к захламленному — что там? картонные коробки? битое стекло? шприцы? — полу. Билл прошерстил, пиная мусор носком кеда. Заглянул в одну из арок — лунный свет в просторном зале падал на сломанное пианино. Повернул фонарь. Дверь по правую руку от него заколотили.

Шумно выдохнул. Ну значит, лестница. Слишком соблазнительно-опасно она змеилась по спирали к разбитому окну.

Может, к черту ее? Где-то там, за каменными стенами, Хэллоуин. Прибьется к школьным знакомым. Сделает вид, что ему весело — смешок, когда все смеются, пара удачных шуток, когда все замолкают. А в понедельник они не забудут о нем, когда махнут после уроков биться в аркады.

Как в кино. В кино к каждому неудачнику с задней парты липнут крутые ребята.

Наебка, Билл.

Да и хер с ними.

Как будто ему этого хотелось.

Ступени тоже заскрипели. Билл взлетел по ним — на чердак? в одну из башен? — хлопал крыльями плаща, как летучая мышь.

Поднял фонарь. Из темноты на него кто-то смотрел.

Билл отшатнулся. Полетел бы с лестницы, если бы не запутался в плаще. Как вдруг понял, что глаза, свитер, плащ, кеды — все его.

В зеркальном коридоре его сопровождали двойники. Билл мрачно оглядел их — щуплых шестнадцатилеток, которые, точно по сговору, нарядились в первый попавшийся под руку костюм из магазина-барахолки.

Когда-то он купил там Сильвера.

Где теперь велик?

Наверное, ржавеет где-то. Велики вообще быстро ржавеют, если на них не ездить.

Билл пошел дальше.

Зеркальный коридор — лабиринт? — ветвился. Сколько раз он повернул? Четыре? Пять? Он все посчитал? Луч фонаря гнался за верткими отражениями.

Казалось, смотрел себе в глаза так долго, что те стали глазами незнакомца.

Вперед вело уже не любопытство. Боялся, что коридоры позади запутались. Так он и исполнит хэллоуинское пророчество.

Какая же глупая смерть. Господи, как стыдно.

Хотя, может, о нем станут рассказывать легенды? Назовут страшилку в его честь? Снимут фильм или напишут книгу?

Вдруг кед провалился в пустоту.

Мгновение Билл думал, что летит в пропасть. В ад — кипеть в разжаренной крови, терзаться гарпиями, вмерзнуть в ледяное озеро[3].

Пятка ударилась об пол. Фонарь выскользнул из руки. Покатился-помелькал. Погас. И Билл распластался рядом. Только сейчас понял, что оглушительный шум в ушах — это его собственное дыхание.

Напротив него светилось окно. Тонкая рама перекрестила яркий свет луны.

Что-то застучало. Билл зажал рот рукой — прислушался.

Еще раз.

Стук?

Шаг?

Перед окном возник силуэт. Остроносый ботинок мазнул по разлитой луне. Приближался. Билл очертил взглядом плечи — широкие, разлинованные белыми полосами.

Силуэт был высоким. Двигался медленно, будто монстр, который упивается страхом загнанной добычи.

Билл опомнился. Вскочил на ноги. Подпрыгнул. Зацарапался, забился о голую стену.

Ничего. Никакого выхода.

Силуэт остановился. Протянул к нему руку. Билл видел черные ногти — когти? — массивные кольца и браслеты. Символы — магические заклинания? — на фалангах.

Прыгнул еще раз. Наступил на плащ — поскользнулся и упал на колени. Юркнул к стене.

Силуэт опустил руку ему на плечо.

— У тебя припадок какой-то? — спросил он.

Билл замер. Плечо держали крепко, но не сжимали. И голос у замкового чудовища был спокойный. Даже приятный.

Сглотнул — вязко пересохшим горлом.

— Ты кто?

— Может, сначала встанешь?

Кивнул. Кажется, этот человек не собирался сжирать его прямо сейчас. Помог подняться и захватил с пола фонарик. Поклацал впустую.

— Мда.

— Так что ты здесь делаешь? — попытался снова Билл.

— Ты мне скажи.

Незнакомец схватил его за предплечья и повел к окну. Он был на голову выше и намного сильнее — выворачиваться Билл не стал. Вспомнилось, как ребенком плавал в океане во время семейных флоридских поездок. Когда выходишь из воды, а волны сбивают с ног и тащат обратно. Когда оставляешь борозды пальцами на песке. Захлебываешься и из последних сил выбираешься на берег с все-нормально-мам-не-беги-ко-мне улыбкой.

Этой осенью он часто видел такие сны. Только в них он больше не сопротивлялся.

Они встали у окна. Растрепанный силуэт выпрямился перед ним. Билл взглядом уперся в мелкую полоску костюма, зацепился о нашивки и металлические значки, белую футболку под пиджаком и татуировку на шее — летучая мышь размером с дюйм.

Взглянул выше. Волосы незнакомец зачесал наверх, и те торчали спутанными панковатыми прядями. Лицо у него… Билл нахмурился. Он был красивым. Причем красота приторностью не отдавала. Но что-то в нем было неуловимо неправильное. Может, высокий лоб? Острый нос? Пирсинг — индастриал[4] — в левом ухе? Вряд ли — это наоборот круто. Или что-то непонятное с глазами? Один немного косил и словно глядел Биллу за спину.

В темноте показалось, что глаза у него накрашены. Что это — настоящие тени или тени комнаты?