— Я его ненавидел, — признался он. — И себя тоже. Ты даже не представляешь, как сильно.

Не мог работать, не мог выступать. Квартира, музыка — все, что приносило удовольствие, теперь вгоняло ржавые гвозди под кожу — точно по одному откалывались от того проклятого портрета.

Наверное, когда-нибудь это должно было пройти. Переболеть, залечиться. Но ждать он не стал.

На игле стало легче. Написал альбом — один из лучших своих. А к концу записей и от ненависти, и от вины, и от любви мало что осталось.

Зависимость все упрощает. Расставляет иначе приоритеты.

— А сейчас? — спросил Билл.

— Что сейчас?

— Что ты о нем д-думаешь?

Он прикрыл глаза и провел губами по волосам Билла. От волос и кожи снова пахло шампунем. Словно ничего не было.

— Сочувствую ему, — в конце концов ответил он. — Представь, как хреново должно быть, чтобы ты проехал сто миль и спрыгнул с моста. А насчет остального… Просто не знаю.

Не знаю или все равно? Когда переломал себе три года жизни, на переживания об Энди сил не осталось.

Может, это не он был «неправильным» человеком? Просто они оба были друг для друга не теми людьми. Только понял он это слишком поздно.

Без воспоминаний словно стал кем-то другим. Тем, кого забыл — любопытная ирония. Скучал по себе такому. Оказывается, по себе тоже можно скучать, как и по легкому чувству влюбленности. В свою музыку, в друзей. В кого-то. Приятно это вернуть, знакомиться — словно впервые слышать, как на концерте зал подпевает твою песню. Тоже поднимает тебя над землей.

Он обхватил Билла под плащом.

Жаль, что все не по-настоящему.

— Я сам не все тебе рассказал, — почти в ухо произнес Билл. — Про Дж-джорджа.

— Подожди. Слушай.

Роберт выпрямился, отпуская его от себя. Взъерошенного — веки покраснели, синяки под глазами. Оба за ночь устали.

— Рассвет через час. Мы еще можем успеть, — он протянул Биллу раскрытую ладонь. — Давай найдем твоего брата. И тогда тебе не придется ничего объяснять.

— Я не ув-вере…

Запнулся.

— Я уверен. Пойдем. Следующее воспоминание твое. Подумай о нем и попробуй найти подходящий момент.

— Ты не п-понимаешь… Черт, ладно. Забудь.

— Договаривай, Билл, — попросил он. — Я ведь тебя слушаю.

Тот посмотрел на него так, будто эти слова ему сказали впервые. Все знакомые, а смысл, как в постимпрессионистской поэзии, выхватываешь не сразу.

— Хорошо. Но лучше я п-покажу тебе. Сам все увидишь.

— Тогда идем?

— Да, — и Билл понизил голос: — Только я… Боюсь.

— Чего? Что не получится спасти Джорджа?

— Нет, — усмехнулся он тоже невесело. — Что п-после этого ты будешь относиться ко мне иначе.

— Да ладно тебе.

Но Билл не ерничал, не шутил. Утаил все-таки что-то темное.

Неужели считал, что после своих рассказов и воспоминаний станет осуждать за что-то?

— Не переживай. Не буду, — пообещал Роберт. — Я уверен.

Билл глянул на черные окна. Тяжело вздохнул, все еще сжимая кулаки. До сих пор защищался?

— Не сдержишь обещание, — сказал он. — Не сможешь.

Но все-таки взял его за руку.

========== 7. Disorder ==========

The Cure — Three Imaginary Boys

Джорджи замахал рукой, сжимая в кулаке деньги.

Не посей, блин. И в задний карман не клади. Потеряешь — больше не дам, ясно?

Билл кивнул ему и задернул шторы. По уху мягко шлепнул наушник «Сони-Уокмэна».

Наконец-то все свалили. Наконец-то в доме тихо, никто не дергает Билл-ну-давай-в-настолку-ну-давай-еще-в-какую-то-херню. Раз в сто долбаных лет, спасибо тебе огромное, господи.

Самое время завернуть к книжной полке. Подергивая плечами под ритмику «Joy Division» и подпевая Иэну Кертису{?}[Иэн Кертис (1956 — 1980) — английский рок-музыкант, поэт и вокалист группы Joy Division. Далее — строка из их песни «Love Will Tear Us Apart» (1979 год).]. Рутина-убивает-амбиции-на-нуле — этот парень что, бывал в Дерри? Роман Жюля Верна («Двадцать тысяч лье под водой», а под ними — тайник на дне морском) выплюнул пачку «Пэлл-Мэлл».

Мелкий, конечно, не сволочь, но вдруг сболтнет. Лучше при нем не курить.

Сдвинулся — кто-то сдвинул? — наушник.

— Билл, ты куда? — спросил…

Билл уперся в полосы пиджака. Протащил взгляд — точно по проводам — выше — что-то незнакомое в знакомом, словно дежавю наоборот.

Вспомнилось — все хлынуло вновь с замка до коридора, до бассейна, до их разговора на кровати, до…

Он забыл. Черт. На десять минут забыл, что случилось с Джорджем.

Как же свободно-пусто, легко было без вины в голове какие-то десять минут. Выходить из этого воспоминания, словно…

Как примерять старый сценический образ. Даже если он тебе уже не идет, от него не сбежишь.

Билл отбросил «Уокмэн».

— Ты как? — спросил Роберт.

Но он метнулся из комнаты. По коридору через лестницу мимо светлой кухни, дивана, первых летучих мышей грядущего Хэллоуина выбежал на крыльцо.

Джорджи стоял там же, где он видел его в последний раз. Вздернутые к небу деньги в руке, улыбка. Двух зубов не хватает.

Полицейским Билл сказал, что Джордж вышел на улицу около трех часов. Сам себя убедил, что было светло — солнце вот-вот выглянет. На деле же — в половину четвертого. Моросил дождь, и машины весь день жгли туман фарами. В тенистых переулках, где так приятно ловить прохладу летом на велике, мгла собралась почти вечерняя.

Выжидающая?

Детектив сообщил им, что фонари в тот день включились ровно в пять двадцать.

Билл спрыгнул с крыльца. Сел перед Джорджем на корточки — забыл уже, какой он мелкий (нет, это не Джордж мелкий — поправил себя — просто ты вырос). Опустил его руку и встряхнул, чтобы привлечь внимание.

— Джорджи, — улыбнулся ему.

— Это — детское прозвище, — поправил тот.

— Да, конечно. Да, ты…

Не договаривая, не поднимаясь, обнял. Втиснулся щекой в плечо так крепко, как только смог. Джордж положил руки ему на спину. Впились костяшки — в кулаке все еще сжимал деньги.

— Ты нашел его.

Билл бросил косой взгляд. Роберт облокотился о стену, сложив руки на груди. Забавно он смотрелся на фоне символа благополучно-американского среднего класса. Бунт, колючий, как индастриал в ухе. Как панковатый юноша из пригорода, выросший в свою подростковую мечту и сбежавший с улицы, где дети не в порядке. Передознулся-и-умер-реальность-самый-страшный-сон-воу!{?}[Цитата из песни «The Kids Aren’t Alright» группы The Offspring. Выпущена в 1998 году.]

Сбежавший куда?

— Нашел, — невесело отозвался Билл.

Под ботинками скрипнули ступени — Роберт спустился с крыльца.

— Ты это хотел мне рассказать? Что в тот день сам попросил его уйти?

— Теперь п-понимаешь, почему родители винят меня?

— Они тебе об этом говорили?

— А так не ясно?

Роберт вздохнул — по лицу, мрачной усмешке мысли не разберешь. Взъерошил Джорджу волосы. Как правильный — взрослый — старший брат.

Билл опустил одну руку на колено, все еще хватаясь другой за рукав Джорджа.

— Славный малец, — сказал Роберт. — Готов спорить, шумный и вертлявый, как маленький черт.

— Вроде того.

Нахмурился. Он что, пытается над этим подшутить?

— А тебе сколько было? Тринадцать?

Сам знаешь, сколько мне было.

Но в ответ кивнул. Роберт сел рядом на корточки — отзеркалил его позу с рукой на колене. Только вместо рукава Джорджа положил другую ладонь ему на плечо.

— Слушай. Ты не сделал ничего ужасного. Кому в тринадцать хочется сидеть с восьмилетним братом?

— Речь не о том, — буркнул Билл.

— Хорошо. Объясни мне.

— Если бы я не дал ему деньги и не сказал пр-роваливать, ничего бы не было.

— Ну вспомни себя в восемь лет, — Роберт развел руками. — Дети не умеют сидеть на месте. Такое могло произойти с кем угодно и когда угодно.

— Но я…

— Ни при чем, — перебил он. — Знаешь, сколько раз я посылал Беверли на хер, когда она меня доставала? Конечно, я не горжусь этим. И тоже загнался бы, если бы с ней что-то такое случилось, но это вина только мудака-водилы.