Кеды скользили по зальному покрытию. Носились не то за пасами, не то за остатками побитой гордости. Как хорошо, что мама не спросит ни про школьные успехи, ни про матчи. Нельзя разочаровать родителей, которые ничего от тебя не…

И тут мяч прилетел под ноги.

Стукнулся и застыл. Тоже удивился — за два месяца с начала учебного года впервые тебя вижу.

— Билл, давай! — крикнул кто-то. — Билли! Билли!

Билл повернулся — навострил уши. Незнакомый мужик в полосатом костюме на трибуне. Что за бред?

— Че встал, Денбро? — это уже кто-то из команды.

Отрезвил его.

Билл попробовал мяч кедом — неужели настоящий? Тот поддался. Повел вперед, не отпуская. Прочесал открытых игроков. Нападающий помахал, и Билл зашел на дугу, чтобы передать пас.

Из-под ног мяч выбили. Билл проехался пяткой. Боль следом протянуло по голени, и он свалился на пол. Клац — друг о друга стукнулись зубы. Позвонки, кости? Снова посыпались осколки гордости?

Из обеих команд заспешили к нему.

Над головой залетали крики, точно мячики в теннисе. Ты какого хера? Да я все по правилам, он сам поскользнулся. Ты ему подножку подставил, придурок.

Может, ему уйти? Вернее уползти по полосам — следам от подошв-мячей на полу. Ребята и без него поспорят.

Еще кто-то подбежал. Тренер?

— Эй, Билл, ты как?

Он сел рядом. Тот парень с трибуны. Показалось, знакомый. Будто один из одноклассников-готов — с нашивками «Alien Sex Fiend»{?}[Британская группа, играющая готик-рок. Дословно название переводится как «Инопланетный эротический злой дух». На сленге Alien Sex Fiend означает косяк марихуаны с PCP (синтетический фармакологический препарат для внутривенного наркоза, антагонист NMDA-рецептора; диссоциативное вещество)] на рюкзаках и бесцветным проблеском линзы на левом глазу{?}[Отсылка к образу Мэрилина Мэнсона конца девяностых.] — забыл, что школа давно позади.

— Ты ушибся? — помахал рукой перед ним. — Это я, Роберт.

— Роб?

— Роб, Роб, — пробубнил он. — Мне поцеловать тебя, чтобы разбудить, как принцессу?

— А.

А!

Его новый приятель Роберт, с которым они только что… И он искал… Черт.

Билл потер глаза.

Из воспоминаний выбираешься, будто из неприятных снов. Только те глубже, липче. Как жевательная резинка, приставшая к подошве, — тянется, тянется за тобой и собирает всю пыль с тротуара.

— Ты как? Ударился?

— Ногой.

— Здесь?

Роберт приподнял штанину. Снял кед, носок — Билл проследил, затаив дыхание — волновался о нем? — и осторожно погладил, передавая горячую заботу рук ушибу. Руки у него большие. Пальцы музыканта ловкие. Лодыжку быстро согрели.

Гипнотизировали узором татуировок — кости, линии-засечки на фалангах, звезды на костяшках. Билл не сразу заметил, как исчезла ругань вокруг. И в зале они остались вдвоем.

Пару часов назад боялся, что этот незнакомец трахнет его в той комнате. А сейчас что? Искал с ним общего одиночества.

— Лучше? — спросил Роберт.

Боль в ноге унялась. Лодыжку-то воспоминание ушибло, и Роберт наверняка это знал. Но он решил поюлить.

— Немного. Еще п-помассируй.

Лишь бы не убирал руки.

А он будто и не хотел. Вернулся к поглаживаниям.

— Так вот к чему был больничный коридор. Ты что-то сломал?

— Нет. Но меня п-повезли на рентген, чтобы убедиться.

— Ну хоть так. Эти уроды могли бы сначала спросить, в порядке ли ты, а потом орать друг на друга.

Да ладно. Если бы сознание потерял, может, принялись бы тормошить. Кто он им? Друг?

Когда у него были друзья?

После смерти Джорджа его обходили, будто мертвого опоссума на дороге. Мол, с какой стороны, как к тебе, блин, подступиться? Да и зачем? Вызовите кто-нибудь специальную службу, чтобы убрать это с пути. Вдруг оно заразное?

Ричи — тоже любитель музыки — продержался дольше всех. Но не очень-то интересно дружить с человеком, который ничего не хочет, ничем не интересуется. Даже не говорит. В первую зиму после случившегося он днями не произносил ни слова. Те будто разлагались внутри, как мусор на городской свалке. Полые тыквенные бошки после Хэллоуина.

Люди чувствуют такие вещи. Зима кончилась. Снег стаял в Кендускиг, и сам Дерри ожил, а он так и остался в прошлой осени.

— Да ничего. Я пр-ривык.

— Плохая привычка, — возразил Роберт. — Ненавижу, когда на концертах происходит такая херь. Всегда останавливаем выступление, если начинается толкотня. Не хочу, чтобы под мою музыку кто-то свернул себе шею. И ты отвыкай думать, что ради тебя никто не должен стараться.

Непросто. Эти мысли в самое сердце вросли.

— А мама еще говор-рила, что рок-концерты опасные.

— Некоторые. Но я бы пошел с тобой. Отгонял бы от тебя пьяных гомиков-торчков.

Билл улыбнулся.

Сам пошел бы с ним.

Интересно, Роберт бросил бы его на растерзание «гомикам-торчкам», едва завидев своих друзей?

— Теперь понимаю, что ты говорил насчет воспоминаний, — сказал он. — Я бы вернул парочку.

— Ты все всп-помнил?

Роберт неопределенно покачал головой.

— Ну почти. Между событиями словно осталась полость.

— А воспоминания, как пр-рилив, который заполняет каверны{?}[Каверна (в геологии) — полость в горных породах неправильной или округлой формы размером более 1 мм.] в пещере?

— Как будто, — тоже улыбнулся. — Тебе нужно быть писателем, Билл. Ты поэтично мыслишь. Мне нравится.

— Может, поэтому мы здесь вдвоем?

Роберт приложил руки к груди.

— Убил!

— Стараюсь, — Билл кивнул на лодыжку. — Нога еще болит.

— Да, точно.

И продолжил гладить от колена до щиколотки.

Жаль, что встретились в воспоминаниях. Вот бы кто-то в жизни держал его так.

Это не отсос Патрику с его звериными выдохами в шею. С Патом они даже не говорили. Скрещивали взгляды в школьном коридоре, тыкались друг в друга по подворотням. Никогда ничего не обсуждали. Да такое, наверное, и не обсуждают.

Что болтать? О том, как чуть не выблевал обед, пока Пат его насаживал? Головка ткнулась едва ли не в горло. Но он же молчал и ни на что не жаловался. Все-хо-ро-шо-Пат.

Хорошо хоть, не попали на пару часов дальше в тот вечер. Он потом, похныкивая, дрочил в раскаленном душе. Стоял в паркой комнате до тошноты в голове и красной ошпаренной кожи на спине и ногах.

Роберт пошутил бы — помочь, Билли?

Почему-то не сомневался, что он даже дрочит — нет, это слово для торопливой возни подростков, а такие, как Роберт, ласкают себя — эстетично. С самолюбованием. Словно выступает на сцене под крики-хлопки.

Еще мог бы представить, как Роберт касается его.

Перепробуешь разные кайфовые штуки.

Кончики пальцев на ноге фантазиям способствовали — внизу живота не к месту тянуло.

А когда было бы к месту? Сколько у него таких Биллов?

Но если здесь ничего не имеет значения, не ранит же он свои чувства о его кольца и смешки.

И откуда на Хэллоуин столько традиций о предсказаниях суженых? Что он увидел бы в зеркале? Руку скелета на плече?{?}[Существует традиция (особенно распространена в Великобритании) смотреть в канун Дня всех святых в зеркало, чтобы увидеть своего будущего супруга или супругу. Говорят, если умрешь до свадьбы, увидишь за плечом скелет.]

— Так что было потом? — спросил Роберт. — Чем это воспоминание важное?

— Не знаю, — и Билл не лгал. — Меня п-повели к школьному медику. Там сказали ехать в больницу, чтобы у-убедиться, что нет трещины.

Роберт ногу не отпускал — подвинулся ближе и обнял обе. Ту, что якобы болела, укрыл ладонью — большим пальцем принялся «разрисовывать» обнаженную лодыжку. Пока говорили, смотрел прямо на него. Нанизывал, точно на крючок, — не оторваться. Если бы не был гитаристом, мог бы обживать углы людных улиц фокусником-обдиралой.

Выбери карту — хлоп, и она уже проваливается между пальцами.

— Пока ничего ужасного, — осторожно добавил он.

— Ну да, — Билл сложил руки на коленях — вроде бы все нереальное, а задницу через джинсы холодило по-настоящему. — Они п-позвонили моей маме. Она сказала, что постарается пр-риехать скорее, но, если есть возможность, не могли бы вы отвезти его — то есть меня — сами. Они поспорили насчет того, кто поедет, и потащили меня в больницу.