— Кстати, моя мама тоже любит музыку, — сказал Билл. — Она хорошо игр-рает на пианино. А ты всегда хотел играть на гитаре?

— Сколько себя помню. А ты? Решил, чем будешь заниматься после школы?

— Ну я… — Билл запнулся. — П-подумаешь еще, что у меня нет амбиций. Я когда-то хотел быть журналистом. Но не спортивным или п-политическим. Хотел брать интервью у музыкантов.

— Да ладно? — Роберт развеселился — как по волшебству. — Может, именно поэтому мы тут вдвоем?

— Ты будто хочешь, чтобы это было так.

— Смотри, Билл, ты начинаешь во мне разбираться. Кстати. Еще одно, — он кивнул на юного Роберта. — В ту ночь я впервые потрахался. Даже имени того парня не помню.

И в первый раз закинулся ЛСД с приятелями — наземный контроль майору Тому{?}[Ground control (наземный контроль) — сленговое обозначение опытного человека, который присутствует при чьем-то первом приеме галлюциногенов.

Ground control to major Tom — строка из песни Дэвида Боуи Space Oddity (1969).].

С тех пор это был лишь вопрос времени, да?

Он посмотрел в зеркало. На два своих отражения — словно два разных лица.

Интересно, что сказал бы этот парень, которому едва исполнилось шестнадцать, если бы увидел его теперь?

— А сам секс хоть п-помнишь?

— Помню. А что? Интересно?

Интерес выдавали покрасневшие щеки. Там же трепетали тени ресниц.

— А кто… Ну… Ты или…

— Я. В теории могу и так, и так, но только в теории. Думал об этом?

Засмущал Билли. Красноты на щеках прибавилось.

Что он только что спросил?

Что он только что представил?

Тоненький, аккуратный — хоть картину (кистями не умел — но нотами выйдет не хуже) пиши, развернутый задницей вверх на его кровати. Подающийся назад. Раздви…

Блин, Роб, уймись. Дохлый торчок. Не засунешь ты никуда свой хладный хер.

От мыслей о члене себя-мертвеца сделалось жутковато. Свой собственный — по ощущениям вполне живой — съежился. Прямо призраки прошлого и грядущего Хэллоуина.

И еще одно «кстати». Когда он последний раз с кем-то спал? Наркоманы — те, что усердные и толковые — так себе партнеры. Им интереснее из-под прикрытых век пялиться в стену или на дыру в своем носке. Куда уж им до других дырок?

В глазах Билла заискрилось опасливое любопытство хорошего мальчика. Мальчика из приличной семьи, которому на тусовке предлагают эксту.

— А если интересно? — он поднял бровь.

— А если скажу, что люблю заинтересованных партнеров? — Роберт склонил голову, глядя ему в искры-глаза.

И воздух между ними загустел. Хоть поливай блинчики, как сладкими сиропом.

Любопытство в его улыбке смелело.

— Я пр-росто вспомнил твои слова. Ты сказал, что тут можно что угодно и ничего не будет.

— А кого бы ты выбрал? — Роберт покосился на двойника. — Его или меня?

— Ну-у…

Билл провел языком по верхней губе, глядя на юного Роберта-восковую-фигуру. Тот ничего не замечал. Ничего не знал о будущем, как и подобает послушному воспоминанию.

Роберт стал к двойнику щекой к щеке. Втянул запах мальчишеского щегольского парфюма и геля для волос.

— Так что?

— У тебя есть пара преимуществ, — пробормотал — промурлыкал? облизнулся? — Билл.

— Рад, что я вырос над собой.

Роберт поцеловал двойника в щеку. Раскрыл губы — делая вид, что не пытается заинтриговать-произвести-впечатление-соблазнить? — и повел по коже языком к виску. Щека мягкая, что у девчонки. Еще не огрубела от бритья.

А Билли наверняка весь такой.

Билл поморщил нос, смеясь.

— Трахнул бы его?

— Возможно. А ты?

— В-возможно.

— А что насчет меня? — подстегнул Роберт.

— Возможно, — повторил Билл.

Без заикания.

Понравился все же?

Билл встал на носки. Положил руки ему на плечи — смотрел в глаза, впервые не отводя, не щурясь. Роберт мог бы поцеловать его в нос, если бы подался на дюйм. Даже чувствовал, как от мальчишки пахнет. Каким-то шампунем — он бы вытащил, чтобы добраться до настоящего. Запаха пота с выгнутой разгоряченной спины, солоноватого привкуса.

Билл двинулся — чиркнул кончиком носа по губам — влево. Поцеловал юного двойника. Роберт рассмеялся. Билл тоже хохотнул.

А потом со смешком дернулся вправо и поцеловал его.

Неуверенно — как первое приглашение на свиданье. Роберт обхватил под плащом — добрался до худеньких боков через свитер. Самому-то нечего смущаться.

Раскрыл рот — пробуй, Билл.

Тот не отказывался. Языком — не таким уж неумелым — провел медленно. Слюна стыла за ним, будто целовал морской ветер.

Обхватил его локти. Пришлось Биллу для этого выгнуться, приподняться — а попросишь, помогу взлететь. Хочешь, Билли?

Билл вцепился пальцами, не двигаясь — руки пока скромничали. Роберт дразнил, задерживаясь на верхней губе. Кто-то говорил ему, что такие касания помнятся дольше всех.

И теперь вот узнал, что губы у Билла все искусанные, в мелких кровоточащих ранках. Три года собирал? А эти воспоминания залечить — зализать — можно?

Один палец толкнулся под кромку свитера — хотя хотелось бы и… Погладил по мягкой-нежной коже над джинсами.

Билл выдохнул ему на язык — с-с-с-с-с соскользнул вниз. Губы — по его собственным губам, как пара нарастающих нот — сейчас-сейчас — между куплетом и припевом. Свитер накрыл всю ладонь. Припрятал себе — никто не увидит — бери, трогай — можно — всевсевсе и всего?

А Роберт находчивый. Согнул мизинец и пролез под джинсы на одну фалангу. С Билли нужно мягче. Сколько согласился бы пустить?

Билл дернулся и стукнул-куснул подбородок.

Самому не хотелось вынимать все жемчужины сразу. С Билли нужно осторожнее — не знал еще дозировку. Вдруг с ним тоже сердце забьется так, что не успокоишь?

И приберег. На потом?

Билл вытянулся к нему с влажным раскрытым ртом. В глазах — туман, отражения-на-воде. Хватку не ослаблял.

— Нам пора, — напомнил Роберт.

— Ну, ма-а-ам, еще пять минут, — Билл улыбнулся уголком рта.

— Я бы с удовольствием. Но время идет.

Оба посмотрели по сторонам. Роберт-двойник исчез. С ним и комната особняка.

Грязно-белый свет бился о голубоватые стены. Вдоль тянулись мягкие скамьи, обшитые синим пластиком — Беверли жаловалась на похожие стулья, когда они полуночниками гоняли втроем с Ником в забегаловку — говорила, к заднице липнут. Продырявленные клетки потолка напоминали не то об офисе, не то о госпитале.

— Следующее твое?

— Наверное, — веселье Билла тоже заплутало в коридорах. — Странно. Я сначала подумал, что воспоминания затягивают сильнее. Но п-почему тогда в этом ты смотрел на себя со стороны?

— Из-за возраста?

— То есть ты вроде как себя с ним не ассоциируешь? Ты все время говорил «он». Не «я».

— Скорее всего. Тебе может показаться, что это невозможно, но на многие вещи спустя десять лет смотришь по-другому.

— Может п-показаться, — тихо согласился он и еще тише добавил: — Хотя, наверное, ты прав. Пойдем?

И Билл сам предложил ему руку. Роберт взялся — ни секунды не помедлил.

— Слушай, хотел тебя спросить.

— М? — Билл посмотрел на него.

— Ты боишься пауков?

— Нет. А что?

Роберт попытался сдержать усмешку.

— Ничего. Потом как-нибудь тебе расскажу.

Пускай немного помучается.

========== 5. Heartland ==========

The Sisters of Mercy — Heartland

Билл уперся руками в колени. Что он здесь забыл?

Взрослые мальчики посильнее играют в футбол. Грезят об университетской стипендии. Взрослые мальчики половчее — в бейсбол. Надрачивают на место в «Янкиз»{?}[«Нью-Йорк Янкис» — профессиональный бейсбольный клуб, базирующийся в Бронксе, одном из пяти районов Нью-Йорка.] и легендарную карьеру Бейба Рута{?}[Джордж Герман «Бейб» Рут-младший (1895 — 1948) — профессиональный американский бейсболист, выступавший 22 сезона в Главной лиге бейсбола с 1914 по 1935 год.]. А ему хватило дурного ума пойти на соккер. Он-то надеялся, что юркий и быстрый, а на деле гонял футах в трех от мяча и силился украсть передачу.