Кифа посмотрела на Зафиру, словно её слова были более весомыми, чем слова двух сафи из Высшего Круга. «Дом». Вот чего она на самом деле желала, но сейчас говорить об этом было не время, когда все остальные были так самоотверженны. Зафира была самоотверженной всю свою жизнь. Разве так сложно выдержать ещё день или два?

– Вот о чём я не успела рассказать, – проговорила она. – У нас только четыре сердца. Пятое – у Льва.

Сеиф сердито нахмурил брови, чем вызвал её раздражение.

– Вы потеряли пятое сердце.

– Мы потеряли, Сеиф. И мы потеряли гораздо больше, чем сердце одной Сестры, – мягко напомнила Айя, прежде чем Зафира, Насир и Кифа успели бы свернуть ему шею. «Милостивые снега!» Айя обвела их взглядом. – Вашей вины в этом нет.

– Я и не считала, что мы виноваты, – заявила Кифа.

– Но вернуть сердце важно, – спокойно продолжала Зафира. – Четыре сердца не помогут нам победить.

Айя глубоко вздохнула, поняв смысл.

– Магия – для всех или ни для кого.

– Даже будь это возможно, никто из вас не владеет волшебством, – высокомерно заявил Сеиф.

Но Зафира владела волшебством – владела задолго до того, как даже поняла, что умеет.

– Каждое пламенное сердце сожжёт всё на мили вокруг, – продолжал Сеиф.

– Может, я и не жила в эпоху волшебства, но даже я знаю, что магия – врождённая, – сказала Кифа. – Нам нужно будет совершенствовать наши навыки, но это не значит, что мы будем странствовать по Аравии с пустым мочевым пузырём.

– А другой аналогии не нашлось? – спросил Сеиф.

Кифа закатила глаза:

– Ханжа.

– Лев придёт за остальными сердцами, – сказала Айя, возвращая их к более насущному вопросу. – Одно-единственное сердце бесполезно без остальных.

Мудрые слова, Зафира понимала это, но почему-то чувствовала, что сердца не были главной целью Льва. Пока нет. Она вынула Джаварат из сумы, коснулась пальцами гривы льва, и ей тут же полегчало. Даже там, на Шарре, Лев был сосредоточен на поисках книги. Зафира сомневалась, что в противном случае им удалось бы сбежать даже с одним сердцем.

«Твоя уверенность поражает, бинт Искандар».

– Аравия почти ничего не знает о сердцах, – заметила Зафира. – Сёстры надёжно скрыли это знание.

– А теперь оно сокрыто в Джаварате, – заключил Насир.

Зафира мрачно кивнула:

– Сначала Лев придёт за Джаваратом, хотя бы по той причине, что он жаждет знаний.

Даже если бы она не видела татуировку, обвивавшую глаз Льва, – древнее сафаитское слово ‘ilm, выписанное яркой бронзой, – девушка бы знала это, потому что Беньямин рассказал им. Именно это Лев ценил больше всего.

Сеиф посмотрел на книгу и протянул руку:

– В таком случае книга должна быть под строгим надзором.

«Нет, бинт Искандар».

Для бессмертного фолианта он был слишком похож на обиженного ребёнка.

– Полагаете, я не буду защищать артефакт, связанный со мной кровью? Если что-то случится с ним, я погибну, – резко ответила Зафира. – Уж кому-кому, а мне хватит сил защитить его.

Сеиф лающе рассмеялся.

– Ты связала себя с hilya?[12]

Зафира понятия не имела, что означает hilya, но достаточно было посмотреть в лицо сафи, чтобы её решимость поколебалась.

Он вздохнул, готовый извергнуть ещё больше яда, но Айя заговорила первой:

– Довольно. Защищай его бдительно, Охотница.

Зафира кивнула, не уверенная, было ли это внутреннее торжество её собственным или же вызванным книгой, которая с радостным облегчением покоилась в её руках.

Сеиф явно хотел сказать что-то ещё, но по тому, как взгляд его светлых глаз метнулся к Айе, Зафира догадалась: он хотел возложить вину за всё на Беньямина, павшего сафи, который последние девяносто лет обвинял себя в предательстве Льва и искренне делал всё, что мог, лишь бы исправить трагедию. Очевидно, что Беньямин даже стал частью паутины Альтаира, чтобы защитить его, потому что нелегко одновременно и возглавлять шпионскую сеть, и быть генералом, правой рукой султана.

Айя схватила Сеифа за руку и увела его.

– Есть ещё кое-что, – медленно проговорил Насир, останавливая их. Зафира чувствовала – что бы принц ни собирался сказать, это дорого обойдётся ему. – Лев контролирует моего… отца. Если у вас есть сафи, которым мы могли бы доверять, хорошо бы разместить их по всему городу. У дворца, в Великой Библиотеке, в любом важном месте.

Сердце Зафиры замерло при упоминании ещё одного места, которое Баба так желал увидеть. Воплощённая история – свитки и пергамент, хранивший до последней крупицы знания обо всём, что когда-либо имело значение. Она задавалась вопросом, воспользовался ли Лев Библиотекой, пока контролировал Гамека. Вполне вероятно – его жадность не знала пределов.

Сеиф поджал губы и заговорил с Айей так тихо, что даже Зафира не разобрала слов. Затем он направился прочь, не оглядываясь.

Кифа изогнула бровь:

– Проклятый Гулюль. Я думала, Беньямин любит собой полюбоваться, но этот даже одежду застегнуть не удосуживается.

– Но ведь смотреть необязательно, – заметила Зафира, и Кифа ответила ей убийственным взглядом.

– Сеиф – капитан королевской стражи Альдерамина. Он обо всём позаботится. Прошу простить, что он не самый обходительный из нас, – проговорила Айя и указала на ящик с сердцами в руках Насира. – Прежде чем мы решим, как надлежит поступить дальше, мы будем держать сердца поближе и постоянно менять их местоположение. Хранитель будет меняться каждые полдня. И ни на миг нельзя оставлять их без присмотра. – Через паузу сафи добавила: – Беньямин был о вас высокого мнения. Они с Альтаиром сделали не меньше ради сохранения Аравии, чем даже сама султанша, но этого никогда не было достаточно. Беньямин всегда говорил, что мир надлежит спасать тем, кто более всего пострадал от его несправедливости. Жизнь смеётся над нами, не правда ли?

«Смерть, – мысленно поправила её Зафира, ведь она была смертной. – Смерть смеётся над нами».

Айя прикрыла рот тыльной стороной ладони, но ещё прежде с её губ сорвался шёпот. Roohi[13].

Снаружи последние лучи солнца омыли мир тёмным золотом. Никто не знал, что сказать в наступившей тишине. Каково это было – провести вечность с бременем печали? Они оплакивали Беньямина, но никто из них не мог и представить, как сильно оплакивала сафи его супруга.

Неужели и Зафире предстоит прожить остаток своих дней, обременённой смертью близких?

– Okhti?[14]

Зафира замерла. «Ну вот, теперь я слышу то, чего нет». Но Насир посмотрел ей за спину, а потом и Кифа.

– Королевство в самом деле тесно, – проговорила Айя, ласково улыбнувшись.

Но ведь Ланы здесь быть не могло! Она осталась в Деменхуре, с Ясминой, Умм и Миском. В безопасности. Затаив дыхание, Зафира обернулась, боясь, что если сделает вздох – больше не услышит нежную мелодию голоса сестры.

Девочка, слишком миниатюрная для своих четырнадцати лет, замерла на пороге. Платок соскользнул с её тёмных волос. Она была хрупкой, вся в веснушках. В нежном взгляде карих глаз застыло недоверие. Эти черты Зафира могла бы нарисовать даже вслепую.

Лана.

Зафира устремилась к сестре, выронив лук и колчан на полированные камни пола, и крепко обняла сестру, со всхлипом уткнулась носом в её волосы.

– Ya, милая.

Лана смеялась, хотя по её щекам струились слёзы. Зафира отёрла слезинки кончиками пальцев, коснулась губами лба сестры.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя, – ответила Лана, робко улыбнувшись, поскольку остальные продолжали смотреть на них. – Я так по тебе скучала, Okhti. Мне было так одиноко.

– Врушка, – поддразнила Зафира. Как же она была счастлива видеть сестру! – Я оставила тебя в добрых руках. У тебя были Ясмин и Миск, а Умми наверняка находила тебе занятия. Это мне бы…