Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Вот тут я и увидел того самого своего знакомого, матроса Мирошника по прозвищу Чингиз. У него была перебинтована голова, украшенная той же бескозыркой, а в руках держал ППС, и как-то нервно осматривал окружающую обстановку.

— Товарищ Мирошник, куда дел винтовку с оптикой?

— О! Товарищ генерал… Извините, так, значит винтовка моя вот, накрылась, приклад совсем расщепило. А тут до боя накоротке, тут ППС сподручнее будет.

— Это верно.

— Так вот как получается, товарищ генерал, спасла меня ваша каска, вот…

Боец нагнулся, достал каску, из которой торчал осколок.

— Царапнуло только, а так точно прилетело бы… Вот, возьмите, товарищ генерал, трубка хорошая, сам вырезал, из морской пенки, мне друг из Турции привез. Возьмите, от всего сердца дарю…

— Знаешь, боец, я не курю, но знаю одного товарища, который трубки курит, ему и передам, при встрече.

На следующий день распогодилось, как это бывает у моря — совершенно внезапно. В небе закружились карусели воздушных боев невиданного масштаба. На немецкий флот кроме авиации Черноморского флота и частей Южного фронта набросилась недавно прибывшая воздушная армия под командованием моего доброго знакомого, Рычагова. И если за первый день победитель не выявился, то последующие три дня перевес уверенно склонялся к сталинским асам. Авиация и флот позволили отбить еще одно наступление, а потом… потом все кончилось. Спасителем города был не я, им стал генерал армии Жуков. Тимошенко сумел организовать переброску двух мехкорпусов Южному фронту из Белоруссии. Вот они и нанесли удар на выручку городу. Роммель вынужден был отойти от города, а фронт от Одессы был опять отодвинут на 50–70 км. А потом пришла весенняя непогода. Модель перестал отступать, Жуков перестал его додавливать. Наступило временное затишье. Буря намечалась на лето.

В последний день моего пребывания в городе мой Одесский штаб был все-таки взят штурмом. И взял его «на абордаж» небезызвестный одесский доктор Соломон Израэлевич Брехман, от которого даже моему адъютанту отбиться не удалось. Доктор таки прорвался в мой кабинет с требованием рассказать ему, с какой это стати ацетилсалициловая кислота разжижает кровь и способствует борьбе с грудной жабой. Будучи уставшим, так, что меня можно было использовать вместо половичка, я промямлил что-то про простагландины, увидев, что у доктора расширяются зрачки, понял, что ушел не в ту степь и успел выдавить, что ничего ерунда, глупая статейка в каком-то американском журнале, сообщил, что подробности сообщу в шесть часов вечера после войны, и заснул самым крепким сном. Через час был разбужен, а еще через два уже летел в Москву. Эта история имела свое продолжение: в январе сорок третьего года я получил письмо из Одессы, где доктор Брехман сообщал, что ни в одном медицинском или околомедицинском журнале данных о влиянии аспирина на борьбу с грудной жабой нет, как и о действии аспирина на семенную жидкость[4]. Пришлось как-то отбрехиваться, но на этот раз поубедительнее.

[1] Председатель городского исполкома, вы уж извините попаданца, что он именует его по своей привычке.

[2] В РИ генерал-майор Чиннов погибнет в Прибалтике в 1944 году, во время осмотра передовых позиций его настигнет выстрел вражеского снайпера.

[3] В 1945 году это село переименовали в Каменку

[4] Простагландины были найдены в 1935 году Ульфом фон Эйлером (Швеция) в семенной жидкости, их значение в организме стало ясно намного позднее.

Часть вторая

Перелом

Глава 9

Посетитель

Москва. Кремль. 1 августа 1942 года.

Я ждал этого человека уже две минуты. Вообще-то, встретив его накануне Нового, 1942 года, я был очень обрадован. Правда видок тогда у товарища Мехлиса был тот еще. Последствия покушения отразились на его лице, левая половина которого выглядела безэмоциональной маской, правда, после того, как Льва Захаровича вытащили буквально с того света, это уже было чудом, то, что он не только двигался, а еще и работал. Характер у товарища Мехлиса оставался таким же тяжелым, а покушение вделало его еще более принципиальным, так что товарищ Сталин не выпускал Льва Захаровича на фронт, знал, что тот доложит все честно и объективно, но будет требовать применять к проштрафившимся командирам самых крайних мер перевоспитания с летальным для их организмов исходом. Главное изменение — это голос, он стал у Мехлиса каким-то блеклым, хрипловатым, приглушенным… В последнее время работоспособность стала к «Счастливчику Леве» возвращаться, он вновь занимался идеологической работой и мне приходилось с ним контактировать уже после Одессы по одной сложной проблеме. Дело в том, что в США были очень сильны антисемитские настроения, тут не только протестантская идеология, которая очень сильна в заокеанском обществе, но и влияние крупных промышленников, которые боролись с еврейским капиталом, стараясь ограничить его влияние в стране. В свое время в ТОЙ реальности Рузвельт был против того, чтобы развивать тему холокоста в американской прессе, потому что боялся, что в среде простых американцев идею борьбы за освобождение евреев не поддержат. Тогда была проведена очень сложная операция по вовлечению Японии в конфликт с США, причем в жертву принесена база Перл-Харбор, ну и что, что потеряли часть флота? На верфях уже были заложены более мощные линкоры и авианосцы. А старье можно списать, а лучше, когда оно героически погибнет. Потом Гитлер сам ввязался в войну с США, довольно опрометчивый поступок, который поставил на Германии жирный крест. А в этой реальности все вроде было для Германии получше: американцы не при делах, англичане пассивны, а что происходит в Польше, Прибалтике и областях СССР не слишком интересует ни английского, н американского шерифа.

И вот, пробные информационные забросы в американскую прессу про массовые казни евреев на американского обывателя особого впечатления не произвели. А сочувствующая Гитлеру пресса даже попыталась развивать что-то вроде контркампании под лозунгом: так им, жидам, и надо! Правда, их быстро заткнули такими финансовыми исками, без нашей помощи.

Мехлис опоздал на две с половиной минуты. Раньше по нему часы можно было проверять, сейчас — тоже, если делать поправку на то, что при быстром подъеме по лестнице он вынуждено останавливался, чтобы отдышаться.

— Будь здоров… Вот, посмотри, что получилось…

Мехлис выслушал мое приветствие, опять-таки без каких-то эмоций, затем вытащил листок бумаги и так же без эмоций, тихо произнес:

— Это все, что смогли.

Я пробежался по тексту. Он был совершенно таким, как я и ожидал, но, нет, вот эта фраза, тут слово должно быть другое. ОН так не писал. Не тот стиль. Вот так будет точнее. И эту фразу стоит оборвать, не развивая. Опять же, это будет точнее. Пять минут правки. Теперь смотрю фотокопию. Ага… тут точно никто не придерется! А эффект будет — обязательно будет. Осталось только зарядить эту гранату. На обратной стороне ставлю визу. Операция «Завещание» началась.

После обороны Одессы произошли два важных события. Во-первых, Сталин оказался недоволен Голиковым — мое предыдущее руководство ГРУ было более эффектным и давало меньше осечек. Филипп Иванович отправился в армию, которой ему было назначено командовать. По моей памяти, поначалу особых лавров в качестве командующего он не снискал, были у него успехи, были и обидные поражения, и ошибки. Посмотрим, как сейчас справится. А меня снова поставили руководить ГРУ, не освободив от обязанностей представителя Ставки Верховного Командования. Вот и сейчас операция «Завещание» вошло в свою основную фазу. И тут надо было не ошибиться с исполнителем. Ушки ГРУ и СССР вообще в этой истории просматриваться не должны были.

Окрестности Паршува. Варшавское губернаторство.

3 августа 1942 года

18
{"b":"745332","o":1}