Говорят, что хорошего подпольщика спасает интуиция, если она говорит, что надо делать ноги, то делать ноги надо делать обязательно! Но сейчас интуиция молчала, потому что главной эмоцией Степана Бандеры, одного из руководителей украинских националистов, было раздражение. Если бы не распоряжение его начальства. Увы, начальство тоже поменялось. Гестапо окончательно подмяло под себя Абвер, неожиданно всеми делами с украинскими националистами, которые были на территории бывшей Польши, стал заниматься Йозеф Витиска, австриец, штандартенфюрер СС, работавший одно время под руководством самого Гейдриха. Провалы Абвера в СССР и почти полный разгром в сорок первом году Бранденбурга привели к тому, что украинские националисты, которых, в отличии от белорусских, было достаточное количество, стали более активно использоваться германскими хозяевами. При этом, руководство СС сделало все, чтобы у слишком ретивых помощников не кружилась голова от успехов. Было создано общее руководство «Провод», в котором Мельник и Бандера значились соруководителями, при этом Степан руководил подготовкой агентов для заброски в тыл к большевикам, а Мельник — за создание боевых охранных и полевых частей ОУН. Такое разделение угнетало пана Бандеру, который считал себя достойным большей роли, но дергаться не стал. А тут еще эта нелепая смерть Розенберга, единственного человека из руководства Рейха, который не делал кислую физиономию, вынужденно общаясь со Степаном и его соратниками. Розенберг даже поддерживал идею создания Украинской народной республики, которую должны были провозгласить во Львове. Увы, не получилось — слишком мало времени немцы удерживали город. Шептицкий[1] не успел приехать, да и из польских кресов не успели в стольный город Льва прибыть делегаты Учредительного съезда УНР. Горные стрелки сбежали из Львова, а недовольные и слишком ретивые националисты, требовавшие провозгласить создание УНР на польских землях, вошедших в генерал-губернаторство, но на которых было много украинцев, были аккуратно изъяты из ОУН и из жизни заодно. Бандеру, Мельника и еще нескольких руководителей Провода свозили в небольшой лесок у Томашува, где продемонстрировали наочно горькую судьбу строптивцев. После чего взаимопонимание в среде руководства националистов стало крепнуть. Степан получил маленький чин (что-то типа ефрейтора Абвера), место в одной из самых больших школ диверсантов Бранденбург, которая располагалась в пригороде Радома. Совершенно внезапно ему приказали срочно отбыть в Вежбник, где находился штаб Украинского легиона СС «Рух»[2]. Со всех польских земель удалось собрать в Легион чуть более двух тысяч бойцов, еще около шести тысяч добровольцев вошли в полицейские формирования, которые обеспечивали порядок в тылу немецкой армии. Они должны были наводить порядок на украинских землях СССР, но сейчас их успешно использовали против польских граждан, в том числе против Армии Крайовой, в борьбе с этими их извечными врагами-панами укрополицаям помогало местное украинское население. И вот, в Легионе началась буза, были арестованы несколько сторонников Бандеры, которые утверждали, что Мельник их оттирает от должностей и власти. Раздраженный Витиска требовал навести порядок в Легионе, который должен был через два дня отправляться к Сандомиру, чтобы занять позиции на передовой. Буза в Легионе была. Легион состоял из двух почти равных батальонов примерно по тысяче человек, первый батальон «Андрей» и второй «Степан». Ну, понятно, почему их так назвали. Так вот, пан полковник Андрей Мельник поставил ротными в батальон «Степан» своих людей, понизив людей Бандеры в званиях и должностях. Рихард Ярый предложил вернуть «статус кво», чтобы ротные командиры батальона «Степан» постарались прекратить бузу, ведь в Легионе было неспокойно. Воевать с АКовцами и с красноармейцами — две большие разницы, как говорят в незанятой немцами Одессе. Мельник продолжал гнуть свою линию, говоря о том, что сторонники Бандеры слишком плохо подготовлены как полевые командиры. И тогда Ярый предложил оставить командирами мельниковцев, но комиссарами к ним назначить бандеровцев с правом отмены приказа по идеологическим основаниям. Этот компромисс устроил всех. Но его надо было утвердить. Вот теперь Мельник и Бандера тряслись в одном автомобиле по дороге на Краков, где находился их куратор, штандартенфюрер СС Йозеф Витиска.

У городка Паршув машину остановил пост немецкой жандармерии. Степан напряженно вспоминал, был ли этот пост рано утром, когда он ехал в Вежбник. Кажется, был. Толстый немец в плаще с широкой бляхой на груди медленно подошел к машине. Посмотрел на пассажиров, жестом потребовал документы, которые даже не рассматривал, а так же жестом потребовал пассажирам выйти из машины. Ни Степан Бандера, ни Андрей Мельник не успели глазом моргнуть, как жандармы спеленали их, не напрягаясь при этом, а вот шофер и охранник Степана погибли сразу же, их зарезали, как баранов, даже не оттаскивая тела на обочину, жандармы занялись остолбеневшими панами. Когда Степан увидел, что жандармы как-то умело и привычно перекидывают веревку через ветвь могучего дуба, то задергался, пытаясь вырваться, что-то сказать, а его мелкое крысиное личико исказила гримаса ужаса. Мельник тоже все понял, но сохранял совершеннейшее спокойствие. Сук был толстый и крепкий. Они оба повисли там, окончательно разрешив свои разногласия: кому быть главным на Украине. Ответ был по-сталински прост и лаконичен: никому! Лично руководивший ликвидацией нацистских пособников легендарный диверсант Старинов повесил на тела таблички «зрадник»[3] — каждому, на обратной стороне таблички была прикреплена бумажка с выпиской приговора военного трибунала, который только что привели в исполнение. Затем просмотрел содержимое двух портфелей, которые принадлежали казненным, кивнул. И через несколько минут на дороге и духу от жандармского поста не осталось. Можно было попытаться доставить приговорённых к смерти за линию фронта, но зачем? Это серьезно усложняло операцию, кроме того, не имело практического смысла: Рико Ярый[4] итак работал на НКВД, передал СССР списки активных ОУНовцев, полицейских, виновных в казнях мирного еврейского и польского населения, тем более, что имел к ним доступ. А сейчас он еще должен был сыграть свою роль в боях у Сандомира.

Шабо. Штаб Кубанского казачьего корпуса.

7 августа 1942 года.

Генерал-лейтенант Вермахта, Андрей Григорьевич Шкуро пить уже не мог. Какому умнику пришло в голову разместить его штаб в этом поместье, где винные подвалы казались бездонными? Винсовхоз! Нашли же такое название! Стар стал! После пятой бутылки вина мучает генерала отрыжка. Этот невысокий кривоногий казачий офицер пошел на службу немцам даже не испытывая каких-либо сомнений. Для него враг был один — большевики! С немцами воевали. Но немецкий аристократ был немецким или русским — подраться подрались, но при этом они оставался «своими». Они — это элита Европы, которая должна была вычеркнуть советскую власть вместе со всеми, кто ее поддерживал. «Волчья сотня» — особая гвардия Шкуро во время Гражданской отличалась особыми зверствами, настолько они были жестоки, что вызывали отвращение даже у своих соратников по Белому движению. Генерал позвал Спиридона, своего адъютанта. Но тот был пьян самым безобразным образом, спал, развалившись, перед дверью кабинета своего невысокого начальника. Рука Спиридона сжимала «Вальтер», в общем, он даже спал во исполнении. Генерал вернулся в кабинет и плюхнулся в кресло с высокой спинкой. Ему опять повезло: немцам понадобился его богатый опыт кавалериста: из-за жуткого дефицита горючего Вермахт обратил свое внимание на кавалерию. Но на всю армию Третьего Рейха была всего одна кавалерийская бригада, которая выполняла, скорее, парадно-церемониальные обязанности. И вот казачий генерал стал создавать Кубанский кавалерийский корпус, правда, сейчас у него было сего 334 сабли, но ведь он отдал инструкторами 112 лучших казаков (почти все — из его личной «Волчьей сотни») для того, чтобы тренировать немецкую кавалерию. Немцам понадобилась большое число инструкторов, да еще и знающих местные условия. Но сам Шкуро не мог сидеть без дела. Его Корпус формировался в Румынии, в Фокшанах, но когда началась драка с 5-м ударным корпусом большевиков, кубанцы ввязались в бой у Бырлада, потеряв там более ста человек, а потом участвовали в преследовании отступающих частей по Аккерманской области, повоевали казачки и под Одессой, только вот не совсем удачно. Из почти семисот сабель осталось в строю менее половины. И набор в корпус в последние несколько месяцев почти ничего не дал. Почти месяц они стояли в Шабо, понемногу спиваясь. Ох уж эти бездонные подвалы с лучшими винами полусотлетней выдержки!