Его улыбка дрогнула, когда он попятился, даже когда его сердце разбилось при одном только видении ее с кем-то другим. Никто и никогда не сможет относиться к ней так, как он.

Игнорируя все свои чувства вейлы, Драко сделал еще один шаг назад, желая запомнить черты ее лица, оттенок ее глаз.

Потому что Драко не собирался страдать в течение следующих шести месяцев, борясь с безумием, которое влекло его к ней. Грейнджер очень ясно заявила, что не примет его, не сможет принять, и Драко должен был уважать ее решение. Он не знал подробностей проклятия, но ему и не нужно было знать больше. В конце концов, она была для него самой важной вещью на свете, и он сохранил достаточно человечности, чтобы не принуждать ее.

Драко хотел проклясть всю свою родословную, кровь вейлы, которые поставили его пару в такое трудное положение. Но если бы наследие никогда не проявилось, у него никогда не было бы шанса понять, насколько красивой, насколько совершенной она была.

Грейнджер смотрела на него, приоткрыв рот, не зная, что сказать. Драко так сильно хотел попробовать ее губы на вкус, всего один раз. Но он твердо стоял на своем.

— Я больше не побеспокою тебя, — пробормотал он, сжимая губы в, как ему казалось, убедительной улыбке. Но Драко знал, что она видит это в его глазах, поэтому он прошептал: — Прощай, Грейнджер.

Словно освобождаясь от чар, Грейнджер шагнула вперед, протягивая к нему руку.

Но Драко крепко зажмурился, прижав ее лицо к своим векам, и аппарировал прочь.

Он приземлился в своей квартире, и даже вейла внутри него была подавлена, онемев от шока. Драко поплелся в свою комнату и рухнул на кровать.

Он больше не причинит Грейнджер боль, не будет принуждать ее к чему-либо. Он навестит мать, объяснит Тео ситуацию и расставит все по своим местам.

Остальное… Драко выяснит позже.

Он провалился в беспокойный сон.

***

Гермиона была в панике. Она снова принялась расхаживать по помещению, забыв даже снова превратиться в львицу.

Она видела это в его глазах — она отказалась признать его своей парой, и Драко Малфой тихо ушел в лес, чтобы умереть, так сказать. Она не понимала всю глубину контроля вейлы над тем придурком, которого она знала со школы, но Гермиона не могла нести ответственность за его смерть.

«В действительности было бы не так уж плохо, — в отчаянии подумала она, — быть парой вейлы». Он никогда не будет сбиваться с пути, никогда намеренно не причинит ей вреда, он будет обращаться с ней, как с золотом. Это все, что она знала, несмотря на то, что не знала вообще ничего о таком человеке, как Драко Малфой.

Конечно, ситуация могла стать еще хуже.

И она даже не рассматривала этот поворот, потому что он умрет, если она не примет его. И, судя по всему, он не собирался ждать, пока его настигнет горький конец. Она не могла себе представить, что могут сделать с ним месяцы ожидания.

Принятие Драко Малфоя было выше, гораздо выше единственного варианта, когда альтернативой было то, что она будет ответственна за его смерть. Как холодна и бессердечна она должна быть, чтобы приговорить его к смерти из-за юношеского соперничества.

Но проклятие… Она должна была оставаться одна — и Гермиона была совершенно уверена, что супружество с вейлой нарушит это условие. И, очевидно, Малфой не искал львицу в качестве своей пары. Она не знала, сможет ли она вернуться в свою человеческую форму, если проклятие станет вечным.

Она закрыла лицо руками. Он был даже не так уж плох. Никто никогда не понимал и не принимал ее загадок. Он не только знал ответы на все эти вопросы, но и ухмылялся ей, называя их милыми, а его сверкающие серые глаза согревали его лицо так, как она никогда не видела.

Гермиона топнула ногой, прекращая свое бесконечное хождение. Должен же быть какой-то выход, что-то, чего ей не хватало.

А сейчас она просто найдет Малфоя и попытается объяснить ему все детали, все, что знала, потому что тогда, после злополучного визита к колдуну, она проснулась посреди дикой местности, а хижины поблизости не оказалось.

У него явно было время, но его было недостаточно, чтобы он смог дожидаться завершения проклятия в марте следующего года.

Гермионе нужно было убедить его продержаться.

Если было еще хоть что-то, что можно сделать — она это сделает. Даже если это означало спасение его жизни.

Но она понятия не имела, где он живет. Ей придется взломать записи Министерства.

Порывшись в поисках волшебной палочки, она наложила на себя чары скрытности. Затем, проклиная под нос всю ситуацию, Гермиона глубоко вздохнула и трансгрессировала из своей добровольной изоляции в самое сердце Лондона.

Через два часа, а также после нескольких напряженных стычек, в которых она чуть не покалечила нескольких сотрудников Министерства, Гермиона агрессивно стучала в дверь одной из квартир здания в престижном районе Лондона. Она никогда бы не подумала, что Малфой будет жить в квартире в Лондоне.

Ответа не последовало, и, чувствуя, как в груди снова поднимается паника, Гермиона постучала еще громче.

Дверь распахнулась внутрь, и перед ее глазами предстал Нотт, бессвязно ворчащий и натянувший капюшон на лицо. Даже в темноте Гермиона видела, что его глаза налились кровью.

Но его глаза расширились, когда он увидел ее, после чего он быстро оглянулся назад.

— Малфой здесь? — спросила Гермиона, внезапно почувствовав робость. Что, во имя Мерлина, она ему скажет?

— Не знаю, — резко ответил Нотт, проводя рукой по лицу. Он довольно нервно посмотрел на ее горло. — Спит, наверное.

— Ты можешь проверить? — взмолилась Гермиона, борясь с желанием вскочить на ноги и самой вбежать в дом. Она напряглась, готовая отбиваться, если вампир попытается напасть на нее.

Нотт пожал плечами, провел ее внутрь и жестом указал на диван, стоявший в гостиной, а затем исчез в коридоре.

Она нерешительно присела на краешек дивана и стала ждать, покусывая язык. Загадки всегда приходили реже, когда она отвлекалась.

— Он спал, — Нотт уже вернулся. — Он велел мне сказать тебе, что все в порядке и чтобы ты ушла.

— Я никуда не уйду, — сказала Гермиона, вскакивая на ноги. — Мне нужно поговорить с ним. Это очень срочно, пожалуйста.

— Какого хрена ты сделала? — грозно спросил Нотт, скрестив руки на груди. — Только не говори мне, что ты его отвергла.

Гермиона прикусила губу, размышляя о хищной позе Нотта. Его глаза сузились, а зубы оскалились в ответ на ее молчание, что Гермиона даже увидела его острые, как бритва, клыки и инстинктивно сделала шаг назад.

— Ты хоть понимаешь, что натворила? — прошипел Нотт, приближаясь. — Неужели ты, блядь, не понимаешь, что отказать ему — это смертный приговор!

— Ну да! — в отчаянии воскликнула Гермиона, — и если бы не это проклятие…

— Мне плевать, если ты будешь задавать ему загадки до конца своих гребаных жизней вместе…

Гермиона метнулась вокруг Нотта, радуясь, что некоторые ее животные привычки сохранились и в человеческой форме, и побежала по коридору, из которого недавно вернулся Нотт.

Оглянувшись назад, чтобы посмотреть, не следует ли за ней Нотт, Гермиона болезненно столкнулась с чем-то твердым в коридоре. Воздух выбило из легких, когда она оказалась перед Малфоем, когда его руки легли ей на плечи, чтобы поддержать ее, а затем быстро отпустили.

— Что ты здесь делаешь? — пробормотал он. Он выглядел еще более бледным и болезненным, чем несколько часов назад. Его светлые волосы потускнели, стали жидкими, а глаза потеряли прежний огонь.

— Я должна была объяснить, — быстро сказала Гермиона, пытаясь встретиться с ним взглядом, но он отвел глаза. Она задавалась вопросом, может ли даже сейчас этот отказ повлиять на его физическое состояние, если вейла, возможно, уже сдалась. — Не делай ничего опрометчивого.

— Я же говорил тебе, — пробормотал он, — что твоя жизнь значит для меня больше, чем моя.

— И я не собираюсь стоять и смотреть, как ты умираешь, Малфой, — прошипела она, и он наконец посмотрел на нее. — Я не могу принять это сейчас, но собираюсь объяснить тебе. И может быть что-то можно будет сделать.