========== Пролог ==========

14 июня 2000 года

Это было год назад. Прошел год, а Гермиона Грейнджер была истощена по всем показателям: эмоционально, физически и умственно.

Австралийские целители из волшебного госпиталя в Брисбене сказали ей, что восстановление невозможно. Услышав об этом, целители Святого Мунго согласились с коллегами. Ущерб был непоправим.

Если бы она, возможно, произнесла другое заклинание, или же не накладывала вообще ничего, или… почему она вообще произнесла это заклинание? Гермиона устала это слышать. Устала слышать, что ее родители никогда больше не признают себя Патриком и Джин Грейнджер, что они никогда больше не признают ее своей дочерью.

Моника и Венделл Уилкинс теперь должны стать нормальными личностями в своей измененной реальности.

— Должен же быть какой-то выход, — умоляла она целителей, их помощников, всех, кто был готов ее слушать.

— Мне очень жаль, мисс Грейнджер, — сказал целитель Карлсон, один из ведущих целителей в деле ее родителей. — Мы просто ничего не можем сделать. Их умы приняли это изменение. Даже если бы мы могли отменить заклинание, это было бы слишком.

— Спасибо вам, целитель Карлсон, — вздохнула Гермиона, хотя горячие слезы уже наворачивались на ее глаза. — Я ценю ваши усилия.

Она отошла, сгорбившись от поражения, прижав пальцы к вискам в попытке отсрочить назревающую мигрень.

— Попроси колдуна, — прошипел кто-то из кладовки. Пара темных глаз расширилась, когда она подошла ближе. Это был сотрудник отдела магического обслуживания, если судить по оранжевой мантии.

— Того знахаря? — поинтересовалась Гермиона. Но дверь перед ней захлопнулась.

Она уже слышала про него раньше. Его имя произносили шепотом, уносимым ветром, и обладатели этих голосов прятались, как будто сам знахарь мог их услышать. Как будто лишь мысль о таком персонаже леденила кровь.

А когда она попыталась узнать больше, то стала привыкать к тому, что двери закрывались у нее перед носом, шипя предупреждения. Похоже, никто не был готов вдаваться в диалог с ней на эту тему.

Но она была не в состоянии отпустить все.

Она спросила об этом целителя Карлсона, который заметно отшатнулся с широко раскрытыми глазами и нахмуренным лбом. От него она узнала, что тот странный знахарь вовсе не врач, а злой колдун, знаток целительной магии и народной медицины, дом которого был спрятан глубоко в австралийской глуши.

— Но разве он может помочь? — взмолилась Гермиона.

— Я не знаю, — отрезал Карлсон, качая головой. — Но вы должны спросить себя, стоит ли это того. Те, кто даже возвращается после консультации с колдуном… они никогда не бывают прежними.

Но Гермиона была совершенно опустошена, измучена и полна желания вернуться домой. С родителями на буксире. Она была готова попробовать все, что угодно. Разве встреча с этим знахарем может быть хуже, чем встреча с Волдемортом?

***

Она искала информацию, и прошел очередной месяц, прежде чем она нашла хотя бы отдаленно достоверный источник. Колдун жил глубоко в глуши в хижине, которую не мог найти ни один человек.

Поэтому она наняла гида, потратив на эту попытку последние галеоны из своего денежного вознаграждения, полученного от Министерства за заслуги во время войны.

Гид, плохо говоривший на английском языке, дал ей список необходимых вещей. Оказалось, что они могли только трансгрессировать насколько это возможно, а остальная часть пути должна пройти пешком.

Она проигнорировала зловещий голос в глубине своего сознания, говорящий, что все не зря ее предупреждали — это плохая идея.

Вооружившись рюкзаком с едой, водой, медикаментами и спасательным снаряжением для борьбы с палящей жарой и зловещей пустошью, Гермиона и ее проводник отправились из предместий Брисбена, трансгрессировав из города как можно ближе к кромке пустоши, а затем продолжили путь.

К середине дня вовсю палило солнце, Гермиона вся взмокла от пота, а гид не желал давать никаких сведений об их продвижении.

Когда они остановились перекусить сушеным мясом и каким-то местным хлебом, Гермиона предложила разбить лагерь на ночь, но проводник лишь бросил на нее быстрый взгляд, собрал сумку и снова отправился в путь, хотя солнце уже клонилось к горизонту.

Когда стало темнеть, и свет от палочки Гермионы почти не освещал многочисленные корни и препятствия вдоль скудной тропы, они наконец наткнулись на тускло освещенную хижину, и Гермиона не была уверена, стоит ли ей вздохнуть с облегчением или развернуться и убежать. Сама энергия, исходящая из хижины, заставила ее магию злобно отпрянуть.

Проводник держался на безопасном расстоянии и просто указал на хижину, широко раскрыв глаза. Очевидно, он не осмелится войти внутрь.

Собравшись с духом, Гермиона резко постучала в деревянную дверь. Сама хижина выглядела так, словно вот-вот развалится, и если бы не предчувствие, от которого у нее похолодели кости, она могла бы напомнить Гермионе о Норе.

После чрезвычайно напряженной паузы дверь распахнулась внутрь. Лишь несколько факелов мерцали в темной глубине хижины, очерчивая закутанную в плащ с капюшоном фигуру, стоявшую сразу за порогом. Гермиона не видела его лица.

— Так это вы знахарь? — почти шепотом спросила она.

— Да, — ответила фигура хриплым и слабым голосом.

— Я ищу вашего совета, — Гермиона тяжело сглотнула, — и, если возможно, то помощи. Видите ли, мои родители…

— У твоих родителей изменились воспоминания, — прохрипел знахарь. — Ты за это отвечаешь. Ты войдешь внутрь.

Нервно оглянувшись на своего проводника, который нетерпеливо кивнул, но с испуганными глазами, Гермиона последовала за колдуном в темную хижину, стараясь не вздрогнуть, когда дверь за ней закрылась, и этот звук резким эхом разнесся по тесному пространству.

— Вы знаете о моих родителях? — спросила Гермиона, нерешительно присаживаясь на низкий стул перед резным деревянным столом.

— Да, — просто ответил знахарь. — Хочешь чаю?

— Пожалуйста, — сказала Гермиона, удивленная этой банальной вежливостью. Колдун пронесся мимо, держа в руках странно украшенный чайник. Она прикусила губу от отвратительного запаха, который проник ей в ноздри. Он налил ей стакан чая, как и себе, а потом сел по другую сторону стола.

Гермиона все еще не видела его лица, но буря внутри нее почти успокоилась.

Она сделала глоток чая, и он показался ей чужим и потусторонним. Она вдруг задалась вопросом, был ли он отравлен?

— Гермиона Грейнджер, — сказал знахарь, — ты зря проделала такой долгий путь. Я не буду исправлять то положение, в которое ты поставила своих родителей.

— Не будете? — спросила она, удивленная тем, что они так быстро и раздраженно ввязались в это дело, что он даже не выслушал ее. — Или не можете?

— Я не буду, — сказал колдун, и его голос прозвучал яснее, чем раньше. — Судьба твоих родителей изменилась в тот день, когда ты подняла свою палочку. Ты уже один раз нарушила естественное равновесие, и я больше не буду этого делать.

— Но ведь их жизни были в опасности! — настаивала Гермиона, безуспешно пытаясь говорить ровным голосом. Она так устала слушать и не получать нужного ответа. — Если бы я ничего не сделала, они могли бы умереть!

— Тогда они бы умерли, — спокойно сказал знахарь, — и волшебство мира осталось бы в равновесии. Твои действия в тот день сделали больше, чем ты того хотела.

— Пожалуйста, — взмолилась она, не заботясь о том, как выглядит. — Я уже все перепробовала! Это моя последняя надежда!

— Твои усилия достойны восхищения, — сказал знахарь, склонив голову набок. — Но они, боюсь, напрасны. Теперь я позволю тебе уйти. Считай это милостью.

— Вы должны мне помочь, — прошептала Гермиона, умоляя знахаря передумать. — Я знаю, что вы можете помочь им, пожалуйста, только в этот раз.

— Гермиона Грейнджер, — рассмеялся знахарь, и от его смеха по коже побежали мурашки. — Я дал тебе возможность уехать. Тебе не мешало бы научиться смирению и уважению. Я не буду этого делать, и тебе лучше уйти.