— Вас нельзя винить за поступки его тети и дяди! — спокойно возразила она. — Гарри получал в их доме главное — защиту. Лучшую из возможных. Вы ничего не могли с этим поделать. Разве что могли бы быть с ним помягче, это знать только вам. Но, как бы там ни было, вы клялись защищать его, а не любить или баловать.

— Безусловно, мистер Поттер оценит разницу! — саркастически фыркнул Снейп. — Нет, мисс Грейнджер. Рассказывать ему, что именно мне его мать доверила его благополучие, — лишь сыпать соль на рану. Быть может, Поттер даже уважает меня от всей широты гриффиндорской души из пиетета ко всему героическому. Но с чего бы ему радоваться обретению крестного отца, который крайне далек от любви или хотя бы симпатии к крестнику?

— При всем моем уважении, сэр, вы недооцениваете Гарри. Он все поймет. Он эмоционален и, бывает, действует не подумав, но у него чутье на людей, и он не злопамятен. В семье не всегда все складывается легко, порой нужно постараться. Я уверена, Гарри со своей стороны приложит максимум усилий, если вы дадите ему шанс. Он будет счастлив узнать, что у него есть кто-то близкий, и будет гордиться тем, что это вы.

Снейп недоверчиво молчал. Упрямец. Самый строгий и беспощадный к себе человек из всех, кого Гермиона только встречала. Неудивительно, что никто никогда не оправдывал его ожиданий, он и сам-то их не оправдывал! Она попыталась зайти с другой стороны:

— Неужели вы не понимаете, что в мире осталось всего два человека, которые хорошо знали родителей Гарри и могут что-то рассказать о них? А вы единственный, кто знал его маму с детства! Вы ключ к его семье, к его прошлому!

На этот довод Снейп также не ответил. Но Гермиона каким-то шестым чувством ощущала, что он воспринял аргумент крайне близко к сердцу. И это уже само по себе было достижением. Ей удалось добиться того, чтобы Северус Снейп прислушивался к ее словам! Открытие оказалось весьма волнующим.

— Если мы будем продолжать в том же духе, мне нужен огневиски, — наконец вздохнул Снейп. Сходив к шкафчику в углу кабинета, он вернулся с бутылкой Огденского и двумя стаканами. — Составите компанию?

— Вы предлагаете мне выпивку?! — ошеломленно спросила Гермиона.

— Как видите, — невозмутимо сказал Снейп, а затем добавил: — Вы ведь совершеннолетняя? И вообще, мы последние два часа только и делаем, что выходим за рамки, еще один шаг ничего не изменит.

Гермиона всей душой желала, чтобы и этот шаг оказался не последним, но, увы, профессор не имел в виду ничего такого.

— Спасибо, не откажусь. Только совсем чуть-чуть.

— Я и не собирался наливать вам много. Вы даже трезвая не робкого десятка, страшно представить, что способны натворить спьяну.

Гермиона улыбнулась его непринужденному тону и вставила ответную шпильку:

— Боитесь, что стану покушаться на вашу честь?

Снейп нахмурился. Студентка сама не поняла, что в ее шутке была лишь доля шутки, так что он предпочел игнорировать вопрос. Поставив перед ней стакан, он снова сел в кресло.

— Держите себя в рамках, мисс Грейнджер.

— Гермиона.

— Простите?

— Мы выпиваем, беседуем на довольно личные темы… Думаю, уместнее будет обращение по имени. По крайней мере здесь и сейчас. Мы ведь оба понимаем: все, что происходит в этом кабинете, останется в этом кабинете?

— Хорошо, если вам так угодно… Гермиона.

Звук собственного имени в его устах ей определенно нравился.

— А мне как вас называть?

Сверля Гермиону пристальным взглядом, он отчеканил:

— Профессор. Снейп. Нет, я не разрешаю вам обращаться ко мне по имени. Вы и без того многовато на себя берете.

Пожалуй, он был прав. Какой-то частью разума Гермиона все еще удивлялась тому, что профессор не оторвал ей голову за вопиющее проявление всех тех гриффиндорских качеств, которые он презирал: безрассудная храбрость, дерзкая прямота и неприкрытое любопытство. Не хватало еще добавить к этому списку панибратство.

— Конечно, сэр, — она покаянно опустила голову. — Извините.

Северус вздохнул. Девчонка задевала в нем что-то такое, что, как он думал, давным-давно отмерло за ненадобностью.

— Не за что извиняться. Впрочем, можете не добавлять «сэр» через фразу. Это, знаете ли, не поможет в решении вашего вопроса.

— Привычка. Вы шесть лет были моим учителем.

— И остаюсь им, — мрачно добавил Северус. — Поэтому наш разговор и распитие спиртного уже несообразны. Вы сами-то не видите здесь проблемы?

— Мы ведь уже выяснили, я достигла совершеннолетия. По волшебным законам — больше двух лет назад, по маггловским — год с небольшим. И это не считая эффекта от хроноворота на третьем курсе. По моим подсчетам, он прибавил мне месяцев десять.

Северус быстро прикинул. Получается, ей около двадцати — почти столько же, сколько ему было к началу преподавания в Хогвартсе. Она всегда выглядела старше ровесников, а теперь вообще складывалось ощущение, что в юное тело вселилась душа довольно зрелого возраста.

— Это не отменяет того факта, что до конца года вы моя ученица, - непреклонно ответил Северус, про себя добавив: «И того, что я почти на двадцать лет старше…»

Она пожала плечами.

— Не думаю, что возраст или должность так уж много значат. У моих родителей разница в пятнадцать лет, и их браку можно только позавидовать. А моя тетя счастливо вышла за своего начальника.

Северус не стал озвучивать, что отношения учителя и ученицы — совсем другое. Если бы она была не его студенткой, а всего лишь коллегой, все было бы куда проще… А Гермиона не замечала его задумчивости.

— Я часто чувствую, что у меня с ровесниками ничего общего, — грустно сказала она. — Мне не о чем с ними говорить. С ними не так интересно, как с Минервой, Ремусом или с вами.

Северус не знал, как это расценивать. Простое изложение фактов? Изложение таких фактов, которые способны сделать идею поцеловать собственную ученицу менее дикой? Или завуалированное признание, что его компания приятна ей? Лучше, наверное, вовсе не думать об этом.

— Возможно, для вас возраст и должность не важны, — спокойно возразил он, — но, уверяю вас, для других они имеют большое значение. В том числе для меня. Ни разу за всю карьеру я не злоупотребил своими полномочиями. Вступая в должность, я принес клятву защищать, опекать и поддерживать студентов на пути взросления. Может быть, я нарушал клятву в части поддержки или опекал вовсе не мягко. Но я никогда, никогда не порочил честь студентов, или свою, недопустимыми отношениями. И сейчас выполнить вашу просьбу, мисс Грейнджер, было бы совершенно неуместно, безответственно и возмутительно по любым меркам.

Гермиона опустила глаза в глубоком раскаянии. Действительно, об этом она не подумала. Она сказала все, что должна была, и даже больше. Но не представляла себе и в самых смелых мечтах, куда свернет разговор. Не ожидала, что профессор Снейп разоткровенничается с ней, поведает то, что так долго скрывал ото всех… Не надеялась, что ее признание заденет Снейпа за живое и вызовет борьбу чести и искушения. Однако все это случилось.

— Меня не волнуют чужие мерки, — ответила она так же ровно. — Единственное мнение, с которым я готова считаться в данном вопросе, — ваше. И я полностью понимаю ваши чувства. Я уважала и всегда буду уважать вас как человека строгих принципов. Спасибо, что выслушали. Спасибо за разговор.

Гермиона поставила пустой стакан на стол и неохотно поднялась:

— Наверное, мне пора в свою башню. Уже совсем поздно…

Северус не стал ни прощаться, ни удерживать ее. Лишь молча посмотрел ей в лицо и прочитал на нем чувства Гермионы, как в раскрытой книге, безо всякой легилименции.

Конечно же, она не хочет уходить. Не хочет уходить от него. Вряд ли они еще хоть раз встретятся и поговорят так, как сегодня, и это печалит ее. Но, как бы там ни было, воспоминания об этом вечере останутся с ней навсегда.

Уже подойдя к двери, Гермиона послала ему прощальную улыбку:

— Мне правда было приятно поговорить с вами, профессор. Спасибо.