Гермиона постаралась не думать о «развлечениях», на которые намекнул Снейп, но ее, наверное, выдало выражение лица. Он закатил глаза.

— Я говорю не о пьянках и массовых оргиях с изнасилованиями маггловских девственниц, как живописует пожирательский досуг пресса. Это же полный бред! Так называемый «Свет» никогда не гнушался распространением мерзких слухов в пропагандистских целях. На самом деле в собраниях Пожирателей смерти принимали участие и мужчины, и женщины; да и посещали их лишь затем, чтобы удержать свое место в иерархии или занять лучшее. Обман, хитрости, блеф… Змеиный клубок, в котором альянсы создавались с помощью подкупа, лизоблюдства или через постель. Я избегал данных сборищ, насколько мог.

— Ну что ж, я рада, что сослужила вам хорошую службу, — прокомментировала Гермиона внешне бесстрастно, тайком испытывая огромное облегчение от того, что тошнотворные слухи оказались ложью. И вдруг с озорством добавила: — Ведь хорошую?

Северус изогнул бровь. Если бы он в принципе ждал от кого-либо из учеников шуток на грани фола, то в последнюю очередь от Гермионы Грейнджер.

— Вы превзошли все ожидания, мисс Грейнджер, — кивнул он, направляясь дальше, прямым курсом в неизведанные воды. Но этот разговор, черт возьми, давно покинул гавань приличий, и не было никакой надежды вернуть его обратно.

На лице ученицы отразилась досада.

— Даже за это, — проворчала она. — Хоть что-то бывает для вас превосходно?

Северус с трудом сдержал смех. Неужели она всерьез обижается из-за оценок? Но ставить «превосходно» он просто не мог! Иначе пришлось бы предоставить Малфою детальный и правдоподобный отчет о том, чем же Грейнджер отличилась на «индивидуальных занятиях». А такие россказни, в отличие от намеков, были бы уже оскорбительны для нее.

— Думаю, один из моих выводов нуждается в уточнении, — понуро сказала Гермиона. — Это только меня считают скучным книжным червем, неспособным на страсть. У вас, видимо, иная репутация среди знакомых.

Гермиона пожалела о своих словах раньше, чем успела договорить. Она всего лишь хотела пошутить, в первую очередь над собой, — но запоздало поняла, что Снейп вряд ли найдет здесь что-то смешное. Для Северуса Снейпа, она твердо верила, слово «честь» было не пустым звуком, и он с трудом сохранял хотя бы крохи от чувства собственного достоинства при всем том, что вынужденно делал ради благой цели.

— Да, я в своем кругу общения пользуюсь репутацией извращенца и закоренелого педофила, растлевающего вверенных ему детей, — саркастично ответил Снейп. Ярлыки предателя и убийцы, обвинения в предвзятости были хотя бы заслужены. Единственное, чем он мог по праву гордиться, так это ответственностью за учеников. Но даже это немногое было осквернено грязными мыслишками Малфоя и ему подобных.

— Простите, — быстро пробормотала Гермиона. — Я не это имела в виду. Никто, зная вас по-настоящему, не поверит в такое. Это же просто нелепо!

Северус едва не усмехнулся вслух.

— Последний человек, который по-настоящему знал меня, умер от моей руки на Астрономической башне. — На самом деле, самой ужасной частью плана Дамблдора было именно это. Северус убил единственного, кто доверял ему. И все вокруг: коллеги, соратники по Ордену Феникса, ученики — легко поверили в худшее. Впрочем, их нельзя винить за это. — Никто не знает меня по-настоящему, мисс Грейнджер. Я сам со всем тщанием обеспечил такое положение дел.

— Зачем? — тон ее голоса не имел ничего даже отдаленно схожего с праздным любопытством.

— Разве не очевидно? — ответил Северус вопросом на вопрос. — Так безопаснее.

Но в его ответе была далеко не вся правда. Безусловно, играемая роль предписывала вести себя гадко с магглорожденными вообще, а уж с «грязнокровной подружкой Гарри Поттера» — в особенности. Но поскольку Северус никогда не разделял идеологию чистокровности, то лучшим прикрытием оказалось вести себя гадко со всеми без разбора, кроме слизеринцев. Хотя срывать злость на Мальчике-Вылитом-Отце было, честно признаться, не таким уж сложным делом.

Снейп всегда был щедр на наказания и скуп на похвалу. А как иначе? На уроках столь травмоопасного предмета, как зельеварение, снисходительность — медвежья услуга. А дружелюбие легко принять именно за снисходительность. Студенты, не ограниченные дисциплиной, позволяли бы себе поведение, совершенно недопустимое в классе зелий, где малейшее нарушение правил может привести к катастрофе. Так что приходилось быть максимально строгим и требовательным, чтобы не давать ученикам взорвать класс со всеми находящимися в нем. И суровость, поначалу вынужденная, со временем вошла в привычку.

Резкий характер оттолкнул хогвартских учителей, лишив их шанса узнать Северуса поближе. Хорошую службу сослужил угрюмый нрав и в общении с другими «коллегами». Пожирателей смерти Снейп презирал и был только рад не изображать удовольствие от их компании. Репутация брюзги надежно защищала от необходимости активно вращаться в отвратительном ему обществе, а жестокость была очень нужна, когда служба Темному Лорду заставляла убивать, пытать и калечить.

С годами Северус так привык к притворству, что сам в него поверил. Извечная хмурость, язвительные нападки, грозно взлетающие полы мантии — все это стало второй натурой. В какой-то момент он привык, что на него смотрят с ужасом. В хитроумном плане Дамблдора это сводилось к преимуществам, а в реальности — к одиночеству.

— Но теперь все может быть по-другому, — тихо сказала Гермиона. — Вам уже не нужно быть таким, как раньше.

— Трудно изменить многолетней привычке.

— Вы уже изменяете ей, — возразила Гермиона, — разговаривая со мной. В качестве следующего шага можете все рассказать Гарри.

На лице Снейпа смешались недоверие, горечь и, если она не слишком ошибалась, оттенок тревоги. Неудивительно. Для него такой совет — все равно что требование вывернуть душу наизнанку.

— А смысл? — спросил Северус, пряча глаза. Его пальцы поглаживали золотистую кайму на пустой чайной чашке, и Гермиона наблюдала за этими плавными движениями, не понимая, что в них такого завораживающего… Но потом ее осенило: Снейп делает это неосознанно. Он так глубоко задумался, что перестал полностью контролировать свои действия, и от этого выглядел таким живым и уязвимым, каким Гермиона еще не видела его.

И она поняла: он не боится быть откровенным. Он боится быть отвергнутым.

Сердце само тянулось к этому непостижимому мужчине, который умудрялся быть строгим и мягким, жестоким и заботливым, сильным и уязвимым одновременно. Больше всего на свете она хотела бы навести мосты между ним и собой, между ним и Гарри. Такие мосты, через которые он смог бы проложить новый, счастливый путь в жизни и окончательно оставить прошлое позади.

— Гарри должен понять, — Гермиона попробовала убедить Снейпа посмотреть на привычные вещи с другой стороны. — Он думает, что знает все, но ему неизвестна полная история ваших отношений с Лили. Если он узнает всю правду, узнает, что вы его крестный…

— То что? Будет безмерно счастлив? Никакая правда не изменит прошлого. Ничто не изменит факта, что я виновен во всех его бедах. Я сделал его мишенью Темного Лорда, я оставил его сиротой, и я не помешал тому, чтобы его отдали на воспитание мерзкой тетушке, как никто зная, что она ненавидит волшебников и все волшебное и завидует сестре. А когда он очутился в Хогвартсе, я сам издевался над ним — лишь отчасти из притворства, но главным образом потому, что действительно не мог спокойно смотреть на него. Маленькая копия отца, глядящая на меня укоризненным взглядом Лили. Ходячее воплощение моей вины и моей мечты. И я защищал его. Ненавидел — и защищал.

Северус не понимал, что за чары заставляют его говорить такие вещи, которых он никому и никогда не говорил; удивлялся, что он в принципе способен, оказывается, облечь эти чувства в слова; ощущал, что жестокая неприукрашенная правда изливается, принося облегчение ему самому и грозя развеять романтические иллюзии сидящей напротив девушки.