Снейп резко перебил:

— Мы ведь выяснили, там не было страстной любви.

— Зато была преданность. Бесчувственный человек не смог бы посвятить столько лет и принести столько жертв ради однажды данного обещания.

— Разве вы делали для Поттера не то же самое? Не платили высокую цену за его дружбу? Чем ваша преданность отличается от моей? Мы оба не получили ничего взамен, даже благодарности. Что возвращает нас к вопросу, как это называть: преданность, страсть или дурость.

— Это было правое дело! — пылко воскликнула Гермиона. — И, что бы вы ни думали, Гарри отблагодарил меня. Он дал свою дружбу взамен. В Малфой-мэноре он спас бы меня ценой собственной жизни, если бы потребовалось! Он заслужил мою верность тысячу раз!

— Вы так страстно его защищаете, — на этот раз Снейп, вне всяких сомнений, улыбнулся.

— И правда… — изумленно ответила Гермиона. Она никогда не смотрела на свое отношение к Гарри под таким углом. — Спасибо!

— За что? — Северус изобразил непонимание. — Я всего лишь иду навстречу вашему желанию побеседовать о страстях и развлекаюсь, опровергая ваши аргументы.

Не может же он действительно помогать с проблемами самооценки гриффиндорской девчонке! Даже в столь тихий поздний вечер, даже размякнув от поглаживания собственного эго невообразимым доселе разговором… Нет. Все равно нет. Он никогда не нянчился с учениками и не лез разбираться в подростковых комплексах. С него достаточно собственных.

— Нет, — на губах Грейнджер расцвела теплая улыбка, непостижимым образом растапливающая что-то у Северуса внутри. — Вы делаете то же, что всегда: заботитесь исподтишка и надеетесь, что никто не заметит.

Профессор преуспел в сокрытии своих добрых дел не настолько хорошо, как, наверное, думал сам. Гермиона давно обратила внимание: несмотря на его придирки, отповеди и снятие баллов, в конце года оценки по зельям у всех были строгие, но справедливые. А когда Снейп вычитал у гриффиндорцев под надуманным предлогом слишком много очков, то каким-то образом рубины возвращались на место в тот же день.

И этого тоже не замечал никто, кроме Гермионы! Она же, ведомая подозрительностью, как-то раз на протяжении месяца внимательно следила за факультетскими камнями и отмечала каждое изменение на графиках. И обнаружила, что самые обидные и возмутительные потери Гриффиндора — например, за лишний чих на уроке (в буквальном смысле) или слишком подробный ответ — даже не успевали отразиться в песочных часах. Снейп, должно быть, тайком добавлял баллы, чтобы компенсировать несправедливо отнятое. Конечно, он был предвзят и благоволил к своему факультету, но не больше, чем остальные деканы.

— И вы решили, что из тех же соображений я брошусь целовать вас? — спросил Северус.

В таком проявлении «тайная забота» рисковала стать предельно явной! Если только Грейнджер не будет крепко держать рот на замке — разумеется, не во время поцелуя, а после… Снейп встряхнул головой. Что за мысли лезут в голову?! Сегодня было поднято со дна столько всего, что сквозь помутившуюся воду реальности просьба поцеловать ученицу выглядела уже не столь бредовой, как в тот момент, когда Грейнджер впервые озвучила ее. Во всяком случае, глядя, как девушка нервно покусывает нижнюю губу, Северус находил перспективу едва ли не привлекательной!

— Надеялась, но… — Гермиона вздохнула. — Неважно. Как я говорила, дело не в поцелуе как таковом, а в нашем разговоре. Я должна была рассказать, что чувствую, поблагодарить за все, что вы сделали, и попросить прощения за все ошибки. Надеюсь, после всего этого вы не станете думать обо мне хуже… — Решительность смыло с ее лица волной сомнения.

— Не стану, мисс Грейнджер.

Она испустила вздох облегчения и заметно расслабилась.

— Спасибо, сэр. Я знаю, вы всегда недолюбливали меня, и боялась, что теперь-то…

Северус нахмурился:

— С чего вы взяли, что я недолюбливаю вас?

Грейнджер пожала плечами:

— Вы не любите гриффиндорцев вообще, а друзей Гарри Поттера — в особенности. Только не надо говорить, что все это для прикрытия! Я ни за что не поверю!

— Не скажу, — беззлобно ухмыльнулся Снейп. — Гарри Поттер действительно никогда не вызывал у меня теплых чувств. Тем не менее, вас я никогда не судил за компанию с ним. Хватало и ваших собственных заслуг.

В словах профессора также не было злобы, скорее где-то в оттенках интонации пряталась мягкая улыбка.

— Каких? Вечно поднятая рука, слишком длинные сочинения, дословное цитирование книг? Мои упорные попытки заслужить ваше расположение? Или сам по себе факт, что я невыносимая всезнайка?

— Всего перечисленного понемногу, — согласился Снейп. — За исключением «невыносимой всезнайки».

Гермиона была сбита с толку.

— Тогда почему вы меня постоянно так оскорбляли?

Снейп приподнял бровь:

— А кто сказал, что это было оскорблением?

========== 5. Вопрос принципа ==========

— А кто сказал, что это было оскорблением?

Гермиона непонимающе уставилась на Снейпа.

— Ну же, Грейнджер, — небрежно бросил он, и от фамильярного обращения ее сердце сделало кульбит. — Вы же умная ведьма, я думал, вы уже давно все поняли. Вы старательны и усердны, всегда делаете больше требуемого. Вас не оторвать от книг, вы тянетесь к знаниям и впитываете информацию как губка. Никто из однокурсников не разделяет вашего удовольствия от учебы и стремления преуспеть. Кого бы все это могло мне напоминать?

— Вас самого… — выдохнула она.

— Именно. Разве могу я сетовать на ваше рвение, в то время как большинство студентов абсолютно невежественны, а в придачу слишком ленивы и самовлюбленны, чтобы ставить своей целью научиться хоть чему-то? Неудивительно, что вы легко превосходите их.

Гермиона словно провалилась в параллельную реальность. Возможно ли, чтобы профессор Снейп, даже к слизеринцам не щедрый на комплименты, откровенно нахваливал ее? Возможно ли, что все эти годы думал о ней так, как сейчас говорит? Слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

— Что мне не нравилось, — продолжал Снейп, — так это ваше неуемное желание козырять своими познаниями. Будь вы поскромнее, на что я много раз намекал, вы бы меньше высовывались сами и меньше подставляли меня. Вы правда ждали, что я буду рукоплескать вашим способностям при полном классе пожирательских детишек? Люциус Малфой проныл мне все уши о том, что Драко учится хуже вас, а я оправдывался как мог.

— Вы оправдывались за мои оценки перед Малфоем?! — Такая мысль никогда не приходила Гермионе в голову. Наверное, она была слишком гриффиндоркой, чтобы предугадывать слизеринские интриги.

— Да. И не только из-за его уязвленного отцовского самолюбия. Люциус Малфой входил в попечительский совет школы и должен был предоставлять Темному Лорду отчеты, подтверждающие идею превосходства чистокровных. Тот факт, что магглорожденная девчонка даст фору любому из слизеринцев, требовал объяснений.

— И что вы ему говорили?

На лице Снейпа появилось странное выражение.

— Что ваши «выше ожидаемого» достаются вам нелегко, вы часто ходите ко мне на индивидуальные занятия.

Красноречивый взгляд недвусмысленно пояснил, на какие «индивидуальные занятия» намекает профессор. У Гермионы перехватило дыхание.

— Вы говорили Малфою, что ставите мне оценки в обмен на сексуальные услуги?! — Она испытала шок. Потом смущение. Потом, как ни странно, приятное волнение от мысли, что объект ее тайной страсти рисовал в воображении, хоть и по совершенно гадкой причине, нецеломудренные картины с ее участием.

— Да.

Северус внимательно следил за реакцией Грейнджер. Изумление, замешательство, неловкость… Но ни тени возмущения, которого он ожидал. Неважно, что она там болтала об увлечении им, но не возмутиться такими новостями просто не могла. Но ее порозовевшие щеки, распахнутые глаза, прерывистое дыхание… Мерлин! Снейп отвел взгляд и поерзал в кресле. Эта девчонка — просто ходячая угроза самообладанию!

— Малфой верил, что я злоупотребляю должностными полномочиями со всеми магглорожденными, — добавил он, не уверенный, сгладит этот факт предыдущее признание или усугубит. — Малфой и остальные Пожиратели. Это также оказалось хорошим предлогом, чтобы свести к минимуму участие в кое-каких развлечениях.